Лев Святого Марка. Варфоломеевская ночь (сборник)

Следующее путешествие Франциску пришлось совершить в Яффу; оно обошлось без всяких приключений. По возвращении из этого путешествия он нашел Венецию в сильнейшем волнении: Генуя наконец объявила ей войну, и теперь поспешно снаряжался флот, который был бы в силах бороться с генуэзцами.

Выбор главнокомандующего флотом пал на Виктора Пизани, который был торжественно облечен этой властью в церкви Святого Марка самим дожем. Вручая адмиралу большое знамя Венеции, дож обратился к нему со следующей речью: «Вы предназначаетесь самим Богом защищать нашу Республику и отомстить врагам, дерзнувшим нанести ей оскорбление и лишившим ее того спокойствия, которым она пользовалась благодаря доблести ее предков. Вручаем вам это славное знамя, которое вы должны возвратить нам незапятнанным и победоносным!»

Пизани пользовался большой любовью среди венецианцев. Он был близок с семейством Полани и часто посещал их дом. Полани неоднократно рассказывал ему о подвигах Франциска, о том, как он спас «Бонито» и как удачно вырвал из рук генуэзцев «Лидо», и Пизани так заинтересовался всем слышанным, что предложил Франциску сопутствовать ему на его галере. Сам Полани, однако, не советовал Франциску принимать это предложение.

– Если хотите последовать моему совету, то лучше не бросайте пока мирного занятия купца, тем более что вы, как англичанин, не обязаны служить нашему государству. Лет через пять-шесть, если мы снова будем воевать, тогда дело другое. Обыкновенно во время войны я предлагаю государству услуги моих галер, и в таком случае вы могли бы взять на себя командование одной из них; но если бы вы вступили теперь же на военную службу на несколько лет, то упустили бы случай основательно изучить торговое дело. В других странах избирающие для себя военную карьеру так и остаются всю жизнь военными. Но в Венеции – другое дело: здесь мы все мирные граждане и в то же время, в случае надобности, все и солдаты. Мы сражаемся за свободу государства, пока длится война, а потом опять возвращаемся к нашим мирным занятиям. Вот вам, например, Пизани – сегодня он адмирал флота, а через неделю опять простой гражданин. Поэтому, я думаю, было бы неблагоразумно с вашей стороны бросать теперь ваше занятие торговлей, чтобы перейти на военную службу.

– Я совершенно согласен с вашими доводами, синьор, – сказал Франциск, – хотя должен сознаться, что очень желал бы участвовать в славном морском сражении, которое, вероятно, скоро должно произойти.

– И быть убитым в первой же стычке, Франциск. Нет, друг мой, довольствуйтесь занятием торговлей, тем более что вы имели случай убедиться, что и это занятие сопряжено с приключениями, которых вы так жаждете.

Франциск не мог не согласиться с Полани, хотя ему и казалось очень заманчивым участвовать в войне.

На этот раз пребывание Франциска на суше продолжалось более месяца. Однажды утром Полани позвал за Франциском. «Вам надо немедленно отправиться в гавань, – сказал он ему. – От Пизани получены известия, что он проплыл почти к самой Генуе, не встретив неприятельского флота. Он просит выслать ему несколько кораблей с оружием и съестными припасами. Корабли эти должны пройти через Мессинский пролив и держаться берегов Италии, пока не встретятся с ним. Я предложил Совету своего «Бонито» и обещал, что он будет готов к отплытию завтра утром, если будут доставлены требуемые припасы сегодня же. Еще трое купцов предоставили свои корабли в распоряжение правительства, но эти корабли могут отплыть не ранее как через день или два. В Совете очень настаивали, чтобы «Бонито» немедля отплыл, так как, кроме провианта, он должен везти запас разного оружия. У вас будет большая команда на корабле, так как необходимо двигаться быстро и, может быть, придется работать веслами до самой встречи с флотом Пизани; команду с «Лидо» я переведу на «Бонито», и тогда число людей увеличится до ста человек. Командиром «Бонито» я назначаю капитана с «Лидо», вы же, Франциск, будете помощником командира и моим представителем. Итак, поспешите сейчас же на корабль, чтобы к утру все было готово к отплытию. Вы можете послать слугу к себе домой за вашими вещами. Маттео тоже отправится с вами в плавание.

Ни минуты не медля, Франциск направился на корабль. Всю ночь он был занят вплоть до самого момента отплытия. То и дело прибывали военные баржи с оружием, провиантом и иными запасами, и Франциск должен был принимать и записывать все, что доставлялось на корабль. Казалось сначала, что нет никакой возможности успеть приготовить все к отплытию в назначенный час, но все работали так дружно, что с рассветом все было в полном порядке и готово к отплытию.

Как только стало светать, явился в гавань и сам Полани, выразивший удовольствие по поводу исполненной работы, а спустя полчаса был уже поднят якорь. Все уже было готово к отплытию, когда наконец явился Маттео.

– Однако вы не очень-то спешили сюда, Маттео, – сказал Полани и стал его упрекать, что он не явился на корабль раньше, чтобы принять участие в спешной и трудной работе снаряжения в путь корабля.

Маттео был, конечно, очень смущен этим выговором, но к нему вернулось хорошее расположение духа, как только Полани покинул корабль. Он объяснил Франциску, что провел вечер очень приятно среди разговоров в кругу приятелей.

– О чем же вы так усердно разговаривали? – спросил Франциск.

– О музыке, о костюмах и, конечно, о последнем скандале на Пьяцце.

– У каждого свой вкус, по-моему, это праздная болтовня. Ну, Маттео, теперь мне хочется немного отдохнуть, и я пойду и посплю часочек-другой.

Франциск удалился в свою каюту и едва успел лечь, как заснул так крепко, что проснулся только тогда, когда его разбудил Джузеппе, сказав, что уже полдень и обед готов.

«Бонито» шел вперед быстрым ходом. Ветер был умеренный, но большею частью попутный, а матросы усердно работали веслами непрерывно днем и ночью, сменяясь каждые два часа.

Обогнув южную часть Италии, они стали высматривать, не встретится ли им неприятельский флот, но ни одного корабля с генуэзским флагом не попадалось им на пути. Теперь они зорко сторожили галеры Пизани и к вечеру всегда становились на якорь из опасения ночью пройти мимо, не заметив их. Иногда они нагоняли по пути какую-нибудь рыбачью лодку и старались раздобыть сведения о двух враждующих эскадрах, но ничего не могли разузнать, кроме того, что несколько дней назад виден был генуэзский флот, подвигавшийся по направлению к северу. О флоте же Пизани никто ничего не знал.

Глава XI

Сражение под Антием

– Теперь мы приближаемся к Антию и вступаем, так сказать, в генуэзские воды, – объявил капитан. – Если мы не встретим теперь Пизани, то очутимся в самом неприятном положении, так как легко можем попасться в руки одного из генуэзских крейсеров.

– Да, вы правы, капитан, – согласился Франциск, – но нам даны очень определенные приказания, чтобы мы плыли к северу, пока не встретимся с Пизани. Если же мы, доплыв почти до самой Генуи, не встретим его, то обязаны пуститься в обратный путь.

– Все это прекрасно, но генуэзцы не подпустят нас так близко к их берегу. Они нас увидят с гор и тотчас же пустятся в погоню. Я думаю, лучше всего стать нам сегодня ночью на якорь под прикрытием берега. Если я не ошибаюсь, завтра утром будет шторм. Мне не нравится вид облаков, так что лучше отложить решение о наших дальнейших действиях до завтра.

Наутро, как предсказал капитан, подул сильный ветер, поднялось волнение на море, и они решили плыть, держась близ защищенного от ветра берега. В это время показался какой-то флот, двигавшийся на далеком расстоянии от них.

– По местам! – скомандовал капитан.

– Может быть, это флот Пизани, – сказал Франциск.

– Конечно, возможно, – согласился капитан, – но все-таки нам не следует останавливаться и подвергать себя риску, прежде чем мы не удостоверимся, чей это флот.

Минут десять спустя на «Бонито» раздались радостные возгласы, так как оказалось, что видневшиеся вдали корабли были венецианские.

– Смотрите, – вскричал Франциск, – генуэзцы уже тоже заметили корабли Пизани и теперь спешат поставить паруса, чтобы идти навстречу ему или чтобы скрыться от него. Сколько, по-вашему, кораблей у Пизани, капитан?

– Кажется, только девять, – отвечал капитан, – как раз столько же, сколько и у генуэзцев.

– Тогда генуэзцы, конечно, решатся напасть на них, – сказал Маттео. – Но зачем они в таком случае направляются в море, вместо того чтобы ожидать приближения Пизани?

– Главнокомандующий, очевидно, не желает, чтобы его атаковали в то время, когда его суда стоят на якоре, – отвечал капитан. – Нет, он совершенно прав, выступая в море. Я полагаю, что генуэзцы рассчитывают на то, что мы не решимся напасть на них в такую бурю, но Пизани не посмотрит ни на что, будь хоть самый ужаснейший шторм.

– Чего бы я ни дал, чтобы в эту минуту быть на одной из наших военных галер, – сказал Маттео.

– Разве мы не могли бы пробраться к нашим галерам, капитан? – спросил Франциск. – Конечно, не с целью принять участие в сражении, так как у нас всего сотня людей, а на галере их должно быть втрое больше. А все-таки мы были бы вблизи своих, и нам удалось бы видеть сражение, а может быть, даже подать помощь потерпевшим.

– Что же, я могу на это согласиться, – отвечал капитан, – если вы возьмете на себя ответственность за последствия, но помните, синьор Франциск, что если наши потерпят поражение, то «Бонито» легко может попасть в руки неприятеля.

– Мне кажется маловероятным, чтобы неприятель при равных силах одолел Пизани, – заметил Франциск. – Но даже в случае победы генуэзцев у них будет много других, более важных дел, чем гнаться за таким небольшим кораблем, как наш.

Как только враждующие эскадры приблизились друг к другу, каждый из кораблей, наметив себе противника, вступил с ним в бой. Это сражение велось совершенно иначе, чем обычные морские сражения тех времен, когда сражающиеся всегда старались сцепиться врукопашную с врагом и, одолев его, ворваться на борт его судна. При свирепствовавшей буре такой прием не мог удасться, так как корабли разбились бы вдребезги, если бы они рискнули ринуться друг на друга. Целые тучи метательных снарядов летели с одного корабля на другой; громадные машины выбрасывали тяжелые, большие камни, и треск метательных снарядов, врезывавшихся глубоко в борта кораблей, смешивался с дикими криками воюющих, с ревом волн и завыванием ветра.

Уже пало немало людей с обеих сторон, но победа все еще не клонилась в чью-либо сторону. Наконец мачта одной из венецианских галер, сбитая тяжелым камнем, пущенным генуэзцами, с треском повалилась набок. Галера сразу выбыла из строя сражающихся, а противник, держась вблизи, осыпал ее тучей метательных снарядов, в то время как волны, накренив галеру набок, смывали с палубы ее команду в бушующее море. Видя полную беспомощность галеры, противник оставил ее в покое и набросился на отличавшуюся от прочих судов своим флагом на вершине мачты галеру Пизани, которая в это время отбивалась от отчаянного натиска неприятеля. Тут с двух сторон посыпались снаряды на адмиральский корабль, и когда неприятельские галеры убедились в том, что команда Пизани уже значительно ослабела, они приготовились сделать на него окончательное нападение. Если бы им удалось захватить еще и самого Пизани, то победа была бы, несомненно, на стороне генуэзцев. Отчаянные крики ярости и негодования раздались с корабля «Бонито», когда команда увидела, что одна из венецианских галер была уже обессилена неприятелем, но негодование их дошло до крайнего предела при виде неравной борьбы между Пизани и генуэзцами.

– Мы должны немедля плыть на помощь адмиралу. Если захватят его судно, то сражение проиграно! – воскликнул капитан. – Пусть лучше погибнет «Бонито», лишь бы только во что бы то ни стало спасти Пизани!

И он тотчас же отдал приказание рубить канаты и ставить паруса. Команде роздали оружие, и все приготовились принять участие в бою. Генуэзские галеры уже забросили крючья и зацепили с двух боков галеру Пизани. Генуэзцы с торжествующими криками бросились на ее палубу, но здесь их встретил сам адмирал с оружием в руках и оставшиеся в живых матросы.

В самый разгар битвы подоспел «Бонито». Увидев развевавшийся на ней венецианский флаг, часть генуэзцев оставила в покое галеру Пизани и набросилась на нового противника, на которого стали градом сыпаться неприятельские стрелы; одна из них смертельно ранила капитана; кроме него, было убито неприятельскими стрелами еще десять или двенадцать матросов.

– Держитесь! – скомандовал Франциск. – Бросайте ваши луки, беритесь за секиры и следуйте за мной!

Лишь только «Бонито» подошел близко к одной из генуэзских галер, Франциск вскочил на ее палубу. Рядом с ним был Маттео, а за ними Джузеппе и вся команда. Они бросились на стрелков, скоро одолели их и стали перебираться уже на палубу корабля Пизани; там они напали врасплох в тыл генуэзцев, которые в пылу сражения не заметили ни приближения «Бонито», ни появления его команды на корабле.

Пробиваясь через ряды неприятеля, Франциск наконец присоединился к команде Пизани, которая, видимо, уже начинала падать духом, но теперь, с прибытием неожиданного подкрепления, с ожесточением опять ринулась на генуэзцев.

Генуэзцы сражались с отчаянной храбростью, поощряемые примером своего командира, но с прибытием свежих венецианских сил их уверенность в победе поколебалась, и постепенно они были оттеснены нападающими. Уже через короткое время победа оказалась на стороне венецианцев. Многие генуэзцы побросали свое оружие, а их адмирал, видя бесполезность дальнейшего сопротивления, сдался.

Едва только окончилось сражение, как Пизани, обернувшись к Франциску, который все время сражался рядом с ним, сказал:

– Благодарю вас от своего имени и от имени Республики. Откуда и как вы попали сюда – я не знаю. Само Небо послало вас, чтобы оказать нам помощь как раз в ту минуту, когда, казалось, все уже было потеряно. Кто вы такой? Лицо ваше как будто мне знакомо.

– Я Франциск Гаммонд. Я имел честь встречаться с вами в доме синьора Полани.

– Да, конечно, теперь я припоминаю, – сказал Пизани. – Но как же вы очутились здесь?

Франциск рассказал Пизани о данном ему поручении и представил адмиралу Маттео.