На полпути в ад

– Ах да, – ответила она. – Я хорошо тебя помню.

В этот момент вернулся Фрэнклин. Джинн замолчал и отступил в сторону, вздымая богатырскую грудь и поигрывая смуглыми мышцами.

– Не бойся его, – сказал Фрэнк. – Это всего лишь джинн. Не обращай на него внимания. Скажи мне, ты вправду меня любишь?

– Конечно да, – ответила она.

– Тогда так и скажи. Почему ты не сказала «люблю»?

– Я же сказала, что да, – ответила красавица. – Конечно да. Разве это не то же самое?

Столь неопределенный и уклончивый ответ омрачил все счастье Фрэнклина, словно заслонившая солнце туча. Закравшиеся в душу сомнения совершенно разрушили дивное блаженство.

– О чем ты думаешь? – бывало, спрашивал он.

– Не знаю, – отвечала она.

– Не можешь ты не знать, – возражал Фрэнк, и тут часто разгоралась ссора.

Пару раз он даже велел ей отправляться обратно в бутылку. Она повиновалась со зловещей и загадочной улыбкой.

– Почему она так улыбается? – спрашивал Фрэнклин у джинна, которому поверил свои страдания.

– Не могу сказать, – отвечал слуга. – Разве что у нее там любовник прячется.

– А это возможно?! – испуганно вскричал Фрэнк.

– Вы удивитесь, – ответил джинн, – сколько в этих бутылках свободного места.

– Выходи! – закричал Фрэнк. – Выходи немедленно!

Чаровница покорно вышла.

– В бутылке еще кто-нибудь есть?!

– Откуда кому-то там быть? – отозвалась она с несколько переигранной невинностью.

– Отвечай прямо, – заявил он. – Отвечай «да» или «нет».

– «Да или нет», – ответила она, доведя его до исступления.

– Ах ты, изворотливая лживая потаскуха! – заорал Фрэнклин. – Я сейчас сам туда залезу и все узнаю! И если кого увижу, то моли Бога за себя и за него!

С этими словами огромным усилием воли Фрэнклин заставил себя втиснуться в бутылку. Огляделся по сторонам – никого. Внезапно он услышал вверху какой-то звук. Поднял глаза и увидел, как в горлышко загоняется пробка.

– Что вы делаете?! – заорал он.

– Закупориваем бутылку, – ответил джинн.

Фрэнклин ругался, просил, умолял, упрашивал.

– Выпустите меня! – кричал он. – Выпустите! Пожалуйста! Я сделаю все, что захотите. Только выпустите!

Однако у джинна нашлись другие дела. С невообразимым отчаянием Фрэнклин убедился в этом, наблюдая через блестящие стенки бутыли. На следующий день его подхватили, скоренько привезли в грязную лавчонку и поместили рядом с такими же бутылками, о которых никто никогда и не вспомнит.

Там он и пробыл целую вечность, покрытый пылью и доводимый до отчаяния яростью при одной мысли о том, что происходит в его дивном дворце между его джинном и неверной чаровницей. В конце концов в лавчонку случайно забрели матросы и, услышав, что в бутылке содержится красивейшая в мире девушка, купили ее, скинувшись всей командой. Когда же, отплыв далеко в море, матросы выпустили из бутылки ее обитателя и увидели, что это всего лишь несчастный Фрэнклин, их разочарование превзошло всякие границы, и они зверски его поколотили.

Ничего, кроме хорошего[3 - © Перевод М. Загота.]

Доктор Рэнкин был крупным мосластым мужчиной, из тех, на ком даже новенький костюм кажется старомодным, – так выглядят костюмы на фотографиях двадцатилетней давности. Это объяснялось тем, что туловище у него было широким и плоским, будто составленным из упаковочных коробок. Лицо со взглядом деревянной статуи тоже было словно из-под топора; волосы, не ведавшие расчески, походили на парик. Огромные ручищи отнюдь не были изящными, такие записываются в плюс доктору небольшого провинциального городка, где жители и поныне сохранили типичную для селян склонность к парадоксам, полагая: чем больше твои лапы схожи с обезьяньими, тем легче тебе сделать какую-нибудь тонкую работу, например удалить миндалины.

Доктор Рэнкин как раз и был прекрасной иллюстрацией данной теории. Скажем, в это конкретное ясное утро он просто цементировал большой кусок пола в погребе – не бог весть какая ювелирная работа, – но его огромные неизящные ручищи трудились размеренно и неторопливо, и было ясно: они никогда не оставят в теле пациентов тампон, а шрам на теле никогда не будет уродливым.

Доктор оглядел дело рук своих со всех сторон. Что-то подровнял тут, что-то пригладил здесь и, наконец, убедился, что заплата сработана на совесть, профессионал не сделает лучше. Он подмел остатки осыпавшейся земли, бросил в огонь. Уже хотел убрать инструмент, но еще раз прошелся по поверхности рукой мастера, то бишь мастерком, и заплатка стала совершенно заподлицо с остальным полом. В эту минуту высшей сосредоточенности хлопнула дверь веранды – будто выстрелила маленькая пушка, – доктор Рэнкин, вполне понятно, подскочил как ужаленный.

Он нахмурил брови, навострил уши. Две пары тяжелых ног затопали по вибрирующему полу веранды. Открылась дверь в дом, и посетители вошли в холл, с которым погреб был связан напрямую одним лестничным пролетом, к тому же весьма коротким. Он услышал посвистывание, потом Бак и Бад закричали:

– Док! Эй, док! Клюет!

То ли доктор не был в тот день расположен к рыбалке, то ли, как свойственно людям крупным и грузным, от неожиданного испуга у него начисто пропала жажда общения, то ли ему просто хотелось спокойно довершить работу и посвятить себя делам более важным, нежели рыбалка, – так или иначе, на призывный клич друзей он не отозвался. Вместо этого он весь превратился в слух – друзья еще немного покричали, потом, естественно, оставили это занятие и перешли на диалог – в голосах зазвучали раздраженные и удивленные нотки.

– Наверное, куда-то смылся.

– Оставим записку: «Мы у ручья, приходи».

– Можно сказать Айрин.

– Но ее тоже нет. Уж она-то куда подевалась?

– По идее, должна быть дома.

– По идее! До чего ты, Бад, наблюдательный. Посмотри на этот стол. Столько пыли, что расписаться можно…

– Т-с-с! Смотри!

Видимо, последний из говорящих заметил, что дверь в погреб приоткрыта и внизу горит свет. В следующую секунду дверь широко распахнулась, и Бад с Баком глянули вниз.

– Док! Вот ты где!

– Ты что, не слышал, как мы тут глотки драли?

Подслушанное не сильно обрадовало доктора, тем не менее он улыбнулся своей деревянной улыбкой, глядя, как его друзья спускаются по ступенькам.

– А я еще подумал – неужели кто-то пришел, – сказал он.

– Да мы орали как резаные, – возмутился Бак. – Думали, никого дома нет. Где Айрин?

– В гостях, – ответил доктор. – В гости уехала.