Камера

– Да, и возникнет еще один щекотливый вопрос.

– Вряд ли. Среди сотрудников «Крейвиц энд Бэйн» нет трусов, Адам. Мы переживали в Чикаго и худшие времена. Город знает нас как отъявленных пройдох. У юристов толстая кожа, сынок. За фирму можешь не беспокоиться.

– Значит, вы согласны?

Гудмэн швырнул на стол салфетку, поднес к губам чашку с кофе.

– О, идея великолепна, при условии, что ваш дед не пошлет ее ко всем чертям. Сумеете его убедить – и окажетесь на коне. Вы станете полководцем, Адам. Коллеги помогут. Я тоже обещаю вам поддержку. Но потом его казнят, и вы себе этого не простите. Я был свидетелем смерти трех клиентов, мистер Холл, причем одного казнили там, в Миссисипи. Вы превратитесь в другого человека.

Улыбнувшись, Адам перевел взгляд за окно, на оживленную толпу прохожих.

– Мы будем рядом, – продолжал между тем Гудмэн. – Вас не бросят.

– Значит, надежда все-таки есть?

– Мизерная. О стратегии поговорим позже. Сначала я встречусь с Дэниелом Розеном. Полагаю, вас ждет долгая беседа. Потом вам необходимо повидать Сэма. Воссоединение семьи, скажем так. Это – самое трудное. Если Сэм даст добро, мы начнем действовать.

– Спасибо.

– Не благодарите, Адам. Сомневаюсь, что в конечном итоге вы захотите пожать мне руку.

– Тем не менее – спасибо.

Глава 5

Долго ждать беседы с Дэниелом Розеном Адаму не пришлось. Через три часа после телефонного звонка Гудмэна в маленьком конференц-зале по соседству с кабинетом управляющего собрались четверо мужчин. То, что разговор состоится во владениях Розена, немало беспокоило молодого юриста.

Сотрудники «Крейвиц энд Бэйн» считали главу фирмы лишенным всяких человеческих чувств монстром – и это несмотря на два перенесенных Розеном инфаркта, которые несколько смягчили его несгибаемую волю. В течение тридцати лет Дэниел Розен являлся безжалостным судией для собственных подчиненных и самым грозным противником государственного чиновничьего аппарата. До первого сердечного приступа он успел прославиться своим немыслимым рабочим графиком: девяносто часов в неделю, полночные бдения, беготня по коридорам до одури сонных ассистентов. От него ушли четыре жены и пять секретарш. Всего несколько лет назад Розен играл в фирме роль осязаемой и весьма мощной пружины. Но времена эти миновали. Врачи ограничили его неделю пятьюдесятью часами, и отбывать их приходилось исключительно в стенах офиса. Доступ к залам суда был для «монстра» закрыт.

Тогда с единодушного благословения коллег Дэниел Розен возложил на свои плечи заботу о рутинных буднях юридической фирмы. Он превратился в настройщика капризного бюрократического механизма, заправлявшего всей деятельностью «Крейвиц энд Бэйн». Партнеры, по их собственным словам, удостоили Дэниела высочайшей чести.

Последствия этого шага ужасали. Лишившись возможности присутствовать на поле битвы, Розен установил в фирме порядки, которые напоминали подготовку к серьезной судебной тяжбе. По самому банальному поводу он подвергал трепетавших от страха сотрудников перекрестным допросам. Он часами мучил партнеров, навязывая им обсуждение неясных перспектив. В собственный кабинет, ставший узилищем, он вызывал новичков и принимался запугивать их, проверяя на прочность.

Ступив в зал, Дэниел Розен намеренно опустился за стол напротив Адама, мрачно раскрыл тонкую папку. Гудмэн сел рядом с молодым юристом, пальцы его задумчиво поглаживали клинышек бородки. Когда в телефонном разговоре он поведал управляющему о родственных связях Холла, партнер лишь многозначительно усмехнулся.

У входной двери стоял, прижимая к уху сотовый телефон, Эммит Уайкофф. Пятидесятилетний, он выглядел намного старше своих лет. Недоброжелатели утверждали, будто рабочий день Эммит всегда начинает в состоянии, близком к панике.

Из раскрытой папки Розен достал объемистый разлинованный блокнот.

– Почему во время прошлогоднего интервью вы ни словом не обмолвились о своем деде? – Фраза прозвучала как автоматная очередь.

– Потому что меня о нем никто не спрашивал, – невозмутимо ответил Адам. Гудмэн предупреждал: беседа будет трудной, но в конце они все-таки одержат победу.

– Посмотрите на этого умника!

– Хватит ерничать, Дэниел. – Гудмэн покосился на Эммита – отрицательно качнув головой, тот уставился в потолок.

– Не думаете ли вы, мистер Холл, что нас следовало поставить в известность о своем родстве с одним из клиентов? – В столь насмешливом тоне Розен привык обращаться к уличенным во лжи свидетелям.

– В тот момент вы интересовались чем угодно. – Спокойствие не изменило Адаму. – Помните? Дактилоскопия, предложение пройти тест на полиграфе…

– Помню, мистер Холл. Но вы знали то, о чем мы не могли и подозревать. Ваш дед являлся клиентом фирмы, куда вы пришли устраиваться на работу. Вы должны были сказать об этом. – Голос Розена повышался и понижался, как у хорошего актера, глаза неотступно следили за Адамом.

– Отец моего отца – не типичный добрый дедушка.

– И все-таки он – ваш дед. Обращаясь в фирму, вы знали, что он был ее клиентом.

– Тогда приношу извинения. У фирмы тысячи клиентов, и каждый платит неплохие деньги за ее услуги. Никогда не думал, что дело, которое велось нашими юристами pro bono, послужит причиной подобного разбирательства.

– Это вероломно, мистер Холл. Вы сознательно выбрали нас, поскольку фирма представляла интересы вашего родственника. А теперь вдруг хотите взять на себя его дело. Такая просьба ставит всех нас в очень неловкое положение.

Что еще за неловкое положение? – протянул Уайкофф, складывая сотовый телефон и пряча его в карман. – Слушай, Дэниел, речь идет о приговоренном к смерти. Человеку нужен адвокат, черт побери!

– Другими словами, его собственный внук?

– Да кому какое дело? Бедняга одной ногой уже в могиле. Направь к нему адвоката!

– Не забывай, он сам от нас отказался.

– Да, и сам же наймет вновь. Остынь. Почему бы не попытаться?

– Вот что, Эммит, авторитет фирмы – это моя забота. Меня нисколько не прельщает идея послать сотрудника в Миссисипи, где его клиента без излишних проволочек зашьют в казенный саван. Если по совести, то мистер Холл должен быть просто уволен.

– Великолепно, Дэниел. Великолепно! Классический пример того, как одним ударом сплеча разрешается деликатный вопрос, – веско бросил Уайкофф. – Кто же, по-твоему, поедет в Парчман? Старику необходим адвокат, и Адам – его единственный шанс!

– Да поможет Сэму Господь, – пробормотал Розен.

– Авторитет фирмы? – счел своим долгом вмешаться Гудмэн. – Считаешь, люди видят в нас горстку полуголодных работников социальной сферы? Неудачников, что ищут забвения в бескорыстном труде?

– Или занятых благотворительностью монахов? – поддержал коллегу Уайкофф.

– Что конкретно угрожает авторитету фирмы? – спросил Гарнер.

Не в привычке Розена было сдаваться без боя.

– Сейчас объясню. Фирма не посылает своих новичков на Скамью. Мы можем посмеиваться над ними, можем убивать их двадцатичасовым рабочим днем, но мы не имеем права отправлять их, зеленых и неопытных, в настоящий бой. Вы оба хорошо знаете порядок рассмотрения дел, по которым вынесен смертный приговор. Эй, Гарнер, ты же писал об этом книги! Думаешь, мистер Холл справится?

– Я буду контролировать каждый его шаг.

– Адам – отличный специалист, – добавил Эммит. – Досье деда он выучил наизусть.

– Справится, – убежденно произнес Гудмэн. – Верь мне, Дэниел. Я на своем веку повидал достаточно.

– При нужде готов даже слетать туда, чтобы помочь парню, – вновь подал голос Уайкофф.

– Ты – и pro bono? – с изумлением повернулся к нему Гарнер.

– Ну… У меня тоже есть совесть.