Время милосердия

Лоуэлл Дайер вошел в боковую дверь и поздоровался с Джейком. Они условились как можно скорее переговорить с Нузом. В десять часов Его честь вызвал обоих к себе в комнату, предложил им кофе, а сам принял вторую дозу своих ежедневных медикаментов. Его мантия висела около двери, пиджак – на стуле.

– Как там обвиняемый? – спросил он.

Костлявый Нуз имел вытянутое бледное лицо и обвислый красный нос. Он никогда не выглядел здоровым человеком, и сейчас, наблюдая, как судья глотает одну за другой нескончаемые таблетки, адвокаты сторон задумались, как сильно он болен. Спросить, в чем состоит недуг, они не смели.

Джейк налил кофе в два бумажных стаканчика и сел вместе с Лоуэллом напротив судьи.

– Не очень хорошо, – ответил Джейк на вопрос Нуза о Дрю. – Я видел его сегодня уже в третий раз, и он выглядит еще хуже. У него психологическая травма, упадок сил. Может, нужно показать его врачам и подлечить? У нас на руках больной мальчуган.

– Мальчуган? – усмехнулся Лоуэлл. – Расскажи об этом Коферам.

– Ему уже шестнадцать лет, – напомнил Нуз. – Не мальчик.

– Вот посмотрите на него и решите.

– Где ты предлагаешь его лечить? – спросил Лоуэлл.

– Я бы предпочел поручить это профессионалам из больницы штата.

– Лоуэлл?

– Штат против, во всяком случае в данный момент.

– Не уверен, что ты вправе возражать, Лоуэлл, – произнес Джейк. – Дела еще нет. Разве не нужно дождаться вердикта о привлечении к уголовной ответственности?

– Не спорю.

– Тут есть проблема, – продолжил он. – Парню нужна помощь прямо сейчас. Сегодня. В этот самый момент. У него психологическая травма, и от сидения за решеткой ему не становится лучше. Необходим врач, психиатр, кто-нибудь поумнее нас. Иначе ему будет все хуже. Бывает, он вообще не желает со мной говорить. Не помнит, какой сегодня день. Не ест. У него кошмары, галлюцинации. Иногда он сидит и смотрит перед собой, странно посапывая, словно уже повредился рассудком. Разве тебе не нужен здоровый обвиняемый, Лоуэлл? Если он сойдет с ума, то ты не сможешь устроить процесс. Не будет никакого вреда, если его осмотрит врач.

Лоуэлл посмотрел на судью, жевавшего в этот момент что-то горькое.

– Преступление, подозрение, арест, тюрьма, – сказал Нуз. – По мне, так назрела первая явка в суд.

– Мы этого не допустим, – предупредил Джейк. – Нет никакого толку сажать парня в полицейскую машину и везти в суд. Сейчас это ему просто не под силу. Я с вами честен, господин судья: вряд ли он вообще понимает, что происходит.

Лоуэлл улыбнулся и покачал головой, будто у него возникли сомнения.

– Я улавливаю подготовку к объявлению его невменяемым, Джейк.

– Ничего подобного. Судья Нуз обещал мне найти для процесса другого адвоката – если будет процесс.

– Еще как будет, Джейк! Это я тебе обещаю, – произнес Лоуэлл. – Нельзя хладнокровно убить человека и выйти сухим из воды.

– Никто не выходит сухим из воды. Я волнуюсь за паренька, вот и все. Он не осознает реальность. Разве кому-то повредит его медицинское освидетельствование?

Нуз принял наконец все свои лекарства, но еще не запил водой. Глядя на Джейка, он спросил:

– Где это можно сделать?

– Например, в филиале больницы штата в Оксфорде. Мы бы его отвезли.

– А может, они пришлют своего специалиста сюда? – предложил судья. – Не нравится мне идея такого быстрого отъезда обвиняемого из окружной тюрьмы.

– Я согласен, – кивнул Лоуэлл. – Еще не прошли похороны. Не уверен, что за пределами следственного изолятора парень будет в безопасности.

– Или так, – уступил Джейк. – Способ – не главное.

Нуз поднял руки, призывая обоих к порядку.

– Давайте-ка выработаем план, друзья. Насколько я понимаю, мистер Дайер, вы намерены требовать обвинения в тягчайшем убийстве?

– Об этом преждевременно говорить, господин судья, но, признаюсь, сейчас я склоняюсь к этому. Из фактов вытекает именно такое обвинение.

– Когда вы вынесете дело на рассмотрение большого жюри?

– Через две недели, но можно и раньше. Что предпочитаете вы?

– У меня нет предпочтений. Большое жюри – не мое дело. Мистер Брайгенс, как вам видятся предстоящие недели?

– Благодарю, Ваша честь. Ввиду юного возраста моего клиента я не имею другого выбора, кроме как просить вас о переносе разбирательства в суд по делам несовершеннолетних.

Лоуэлл Дайер прикусил язык, давая высказаться судье. Тот взглянул на него, приподняв брови, и прокурор заметил:

– Штат будет, разумеется, против. Мы считаем, что дело должно рассматриваться в этом суде и обвиняемый должен быть судим как взрослый.

Джейк не отреагировал. Глотнув кофе, он посмотрел на свой линованный блокнот, словно знал, что сейчас произойдет. Он действительно знал это: не было ни малейшего шанса, что досточтимый судья Нуз позволит разбирать дело о столь серьезном преступлении суду по делам несовершеннолетних округа Форд. Туда часто отправлялись более мелкие правонарушения подростков – угон машин, наркотики, воровство, грабеж. Местный судья славился здравомыслием. Однако серьезные преступления, связанные с вредом для здоровья, тем более убийства, туда не попадали.

Большинство белых южан твердо придерживались мнения, что шестнадцатилетний юноша, вроде Дрю Гэмбла, застреливший человека, спавшего в своей постели, подлежит суду как взрослый и заслуживает сурового приговора, вплоть до смертной казни. Скромное меньшинство считало иначе. Джейк пока не составил собственного мнения, но уже сомневался в способности Дрю понять, что такое преступный умысел.

А еще Джейк знал политический расклад. В следующем, 1991 году обоим, Омару Нузу и Лоуэллу Дайеру, предстояло переизбрание – Дайеру первое, Нузу аж пятое. Его честь приближался к семидесяти годам и горстями глотал таблетки, однако не изъявлял ни малейшего желания уходить с дистанции. Ему нравилась работа, престиж, зарплата. Он никогда не сталкивался с сильным противодействием – мало кто из юристов был готов бросить вызов могущественному, хорошо окопавшемуся судье, но оставался шанс, что выборы свернут не туда, заведомый неудачник оседлает волну, избиратели решат, что хотят видеть новое лицо. Три года назад судья едва не проиграл выборы ушлому адвокату из округа Милберн, необоснованно утверждавшему, будто Нуз выносит снисходительные приговоры по уголовным делам. Тогда соперник собрал треть голосов – немало для не заслужившего доверия новичка.

Теперь назревала еще более серьезная угроза. Раз слухи дошли до Джейка, то можно было не сомневаться: о них слышал и сам Нуз. Хвастун Руфус Бакли, бывший окружной прокурор, с трудом побежденный на последних выборах Дайером, снова погнал волну, намекая, что хочет подвинуть с судейской скамьи Омара Нуза. Оттесненный на задний план Бакли коротал время в маленькой конторе в Смитфилде, составляя купчие и строя планы триумфального возвращения. Самой крупной его неудачей стал вердикт «не виновен» на процессе Карла Ли Хейли, в котором он винил Нуза, Джейка и всех, кто был хотя бы отдаленно связан с тем делом. Всех, кроме самого себя.

– Подавайте ходатайство в установленном порядке, – произнес Нуз таким тоном, будто уже принял решение.

– Да, сэр. Теперь о психиатрическом освидетельствовании.

Судья с кряхтением встал, подошел к столу, взял из пепельницы трубку и зажал ее желтыми зубами.

– Думаете, это срочно?

– Да, господин судья. Боюсь, парню с каждым часом все хуже.

– Оззи его видел?

– Оззи не психиатр. Видел, конечно, ведь парень – его заключенный.

– Ваша позиция? – обратился Нуз к Дайеру.