Тайна дома с часами

Льюис осмотрелся.

Перед ними возвышался трехэтажный каменный особняк с высокой башней. Во всем здании горел свет. Свет лился даже из верхнего овального окошка, в окружении отделочной плитки похожего на глаз. Перед домом раскинулся каштан. Его листья тихо шелестели под порывами летнего ветерка.

Закинув руки за спину и широко расставив ноги, Джонатан постоял немного по стойке «вольно». Затем повторил:

– Как тебе здесь, а, Льюис?

– Очень здорово, дядя Джонатан! Мне всегда хотелось жить в особняке, а это определенно похоже на особняк.

Льюис подошел к вычурной ограде и потрогал одно из железных украшений, рассыпанных по всему ограждению. Затем уставился на вывеску с цифрой «100», набранной из красных стеклянных светоотражателей.

– Дядя Джонатан, он настоящий? Дом, я имею в виду.

Джонатан растерянно взглянул на мальчика.

– Да… Да, конечно. Настоящий. Давай-ка зайдем внутрь.

Джонатан дернул петлю шнурка, на который закрывались ворота. Те со скрипом отворились. Льюис зашагал к дому, и Джонатан пошел следом, волоча за собой чемодан. Они поднялись по ступенькам и вошли в дом: в передней оказалось темно, и только в дальнем конце коридора мелькал свет. Дядя поставил на пол чемодан и приобнял Льюиса.

– Ну что ж, заходи, не стесняйся. Теперь это твой дом.

Льюис оглядел внушительную переднюю и направился к ближайшей двери. Путь, казалось, занял целую вечность. Дойдя наконец, Льюис попал в комнату, залитую желтым светом. На стенах висели картины в тяжелых позолоченных рамах, каминную полку загромождали самые неожиданные вещи; посреди комнаты стоял круглый стол, а в углу – седая женщина в мешковатом фиолетовом платье. Она прижималась ухом к стене и прислушивалась.

Льюис остановился, глядя на нее. Мальчику стало неловко, – он будто случайно помешал кому-то заниматься тем, чего делать не стоит. Ему показалось, что они с Джонатаном вошли довольно шумно, но эта леди, кем бы она ни была, похоже, не услышала. Удивилась и смутилась, как и сам Льюис.

Теперь же она выпрямилась, поправила платье и весело поздоровалась:

– Привет. Я миссис Циммерман, соседка.

Льюис вдруг осознал, что смотрит на одно из самых морщинистых лиц, которые ему доводилось видеть. Но глаза незнакомки выражали дружелюбие, а морщины сложились в узор, обычно сопровождающий улыбку. Они пожали друг другу руки.

– Флоренс, это Льюис, – представил племянника Джонатан. – Помнишь, Чарли про него писал? Автобус в кои-то веки пришел вовремя. Наверное, для этого подвига водителю пришлось напиться. Эй! Ты что, воруешь мои монеты?

Джонатан подошел к столу. Только теперь Льюис обратил внимание, что на красной клетчатой скатерти разложены монеты – кучками и столбиками. Монеты самые разные, а большая часть из них – иностранные: похожие на пончик арабские со скаутскими узлами, кучка темно-коричневых медяков, на которых был изображен лысый мужчина с подкрученными вверх усами, большие тяжелые английские пенни, с которых с разной степенью суровости глядела королева Виктория, и крошечные серебряные монетки не толще человеческого ногтя. Не обошлось и без серебряного мексиканского доллара, напоминавшего по форме яйцо, и настоящей римской монеты, покрытой зеленой ржавчиной. Большей же частью в столбики были сложены блестящие золотом латунные кругляшки с надписью «Bon Pour Un Franc»[5 - Один франк.]. Льюису понравилась гравировка, но французского он не знал, и потому все вертел фразу в уме, пока из «Бон пор ун франк» у него не вышло «Бум-бум, господин Фрэнк».

– Не брала я твои ненаглядные Дублоны Брашера[6 - Монета «Дублон Брашера» – первая золотая монета США с долларовым номиналом, отчеканенная в 1787 году ювелиром Ефраимом Брашером. Монета получила название «дублон», поскольку весила примерно столько же, сколько испанский золотой дублон, широко распространенный в колониальной Америке.], – раздраженно бросила миссис Циммерман, – Просто подровняла столбики. Понятно, рыжая метелка?

– Столбики подровняла. Такого я не слышал еще, карга старая! Но неважно, потому что сейчас нам надо их разделить на три части. Льюис, ты умеешь играть в покер?

– Да, но мой папа мне не… – мальчик запнулся. Джонатан увидел, что у ребенка на глаза навернулись слезы. Льюис подавил всхлип и продолжил: – Мой отец ни за что не разрешил бы мне играть на деньги.

– О, на деньги мы не играем, – со смехом успокоила мальчика миссис Циммерман. – Если бы играли, я бы давно забрала этот дом себе, да и все, что в нем есть, тоже.

– Черта с два, – возразил Джонатан, перетасовывая карты и выпуская клубы дыма. – Черта с два. Ну что, разложишь монетки, страшила? Нет? Тогда дилер решит, что кому. А первым сдаю я. Только без всяких хитрых девчачьих игр, никаких «Выкинь первую карту» или там «Ночной сорочки Джонни»! Играем в простой пятикарточный дро[7 - Одна из классических разновидностей покера.]. Ничего эдакого.

Он снова выпустил клуб дыма и готов был уже начать сдавать карты, но заметил лукавую улыбку на лице миссис Циммерман.

– Да, кстати, – сказал он ей. – Принеси-ка Льюису холодного чая, и мне налей. Без сахара. И захвати печенья с шоколадной крошкой.

Миссис Циммерман встала и сложила руки в услужливом жесте.

– Как подать Ваше печенье, сэр? По одному запихать в рот или раскрошить и засыпать за ворот?

Джонатан показал ей язык и повернулся к племяннику:

– Не обращай на нее внимания, Льюис. Она думает, что умная, раз окончила больше колледжей чем я.

– Я бы и без того умнее была, куст горелый. Извините, ребята. Сейчас принесу, – сказала соседка, повернулась и ушла на кухню.

Пока она не вернулась, Джонатан решил раскидать колоду для практики. Льюис поднял сданные карты и заметил, что они старые и потертые. У большей части были оторваны уголки. И все же на голубых выцветших рубашках чуть поблескивала круглая золотая печать с лампой Алладина. Сверху и снизу красовались надписи:

Графство Капернаум

ОБЩЕСТВО ВОЛШЕБНИКОВ

Когда миссис Циммерман принесла печенье и холодный чай, игра началась по-настоящему. Джонатан собрал карты в стопку, как настоящий профессионал: те издали характерное «т-р-р-р», соединяясь в колоде. Перетасовав, дядя начал сдавать. Удобно и по-домашнему устроившись, Льюис потягивал холодный чай.

Компания играла до полуночи, у Льюиса даже замелькали перед глазами красные и черные пятна. Табачный дым висел над столом слоями, под светом торшера образуя колонну. Напольная лампа напоминала волшебную, нарисованную на картах. В игре было кое-что совершенно чудесное: Льюис побеждал, и побеждал очень часто. Вообще ему редко везло, но сейчас у него в руках оказывались одни флеши, флеш-рояли и каре. Не каждый раз, но все же мальчик стабильно оказывался победителем.

Может, причиной было то, что Джонатан и вправду плохо играл. Тут миссис Циммерман не обманула. Едва у него на руках оказывались приличные карты, он фыркал, издавал смешок, а из уголков рта с силой вырывались струйки табачного дыма. Если же расклад был не так хорош, бородач мрачнел и нетерпеливо пожевывал кончик мундштука. Миссис Циммерман играла отлично и блефовала так, что могла оставить противника без штанов, имея в руке унылую пару двоек, но тем вечером карта ей не шла. Наверное, поэтому Льюис выигрывал. Может быть. Но у него были сомнения на этот счет.

Во-первых, мальчик был уверен, что раз или два, когда он тянулся за сданной ему картой, та менялась. Притом менялась на ходу – пока он ее поднимал. Когда сдавал Льюис, такого не случалось, но стоило Джонатану или миссис Циммерман взять колоду в руки, как тут же происходили необъяснимые превращения. Несколько раз, когда Льюис собирался было пасовать, глянув напоследок на свои карты, он замечал, что расклад у него хороший. Странно это было.

Часы над камином издали «х-р-р-р», будто прочищая горло, и начали отбивать полночь. Льюис бросил взгляд на дядю Джонатана, который, сидя на стуле, весь подобрался и затянулся трубкой. Или просто сосредоточился? Казалось, мужчина к чему-то прислушивается.

Часам над камином начали вторить другие. Льюис сидел, как зачарованный, слушая звонкие «динь», жестяные «дон», мелодичные электронные позвякивания, похожие на дверной звонок, трели кукушек, низкие раскатистые «бом-бом» китайских гонгов. Звуки разносились по дому, и их повторяло эхо. Пока не смолк концерт, Льюис поглядывал на Джонатана. Тот на мальчика даже не посмотрел, уткнувшись взглядом в стену; глаза его вновь застыли. Миссис Циммерман разглядывала скатерть.

Старинные напольные часы в кабинете пробили последними. Их бой напоминал грохот набитого жестяными тарелками походного чемодана, который медленно и печально падает с лестницы. Когда бой часов утих, Джонатан поднял взгляд.

– Хм… Итак. На чем мы остановились? А, Льюис, уже полночь? Тогда заканчиваем с игрой. Пора спать.

Джонатан быстро прибрался на столе. Собрал игральные карты, сложил их и скрепил резинкой, громко щелкнувшей, когда он ее отпустил. Затем склонился под стол и вытащил красную жестянку из-под конфет с нарисованным на крышке зданием местного окружного суда. В жестянку отправились звенящие монеты. Джонатан закрыл крышку, отодвинулся на стуле, вытряхнул пепел в блюдце и сложил руки на коленях.

– Итак. Ну и как тебе дом номер 100 по Хай-стрит, Льюис?

– Мне кажется, тут удивительно, дядя Джонатан. Мне понравился дом, и город, и вы оба мне очень понравились!

Льюис не врал. Несмотря на странности поведения Джонатана и вредную привычку подслушивать, свойственную миссис Циммерман, он хорошо провел первый вечер в Нью-Зибиди. На самом деле, большую часть вечера он еле удерживался от того, чтобы не начать подскакивать на стуле от радости. Но он знал, что в обществе так делать не принято.

Джонатан отнес чемодан Льюиса наверх, и мальчик наконец увидел свою комнату: высокая черная кровать с изголовьем и изножьем, в углу зеркало с рамой под цвет кровати, рядом камин из черного мрамора, а на полке – черные же, похожие на гроб часы. У стены размещался большой застекленный книжный шкаф, полный старых книг, а на нем – ваза с хвощом. Посреди комнаты лежал огромный плетеный ковер. Его узор напомнил Льюису карту Соединенных Штатов, нарисованную сумасшедшим. Мало какого ребенка не оттолкнула бы темная деревянная мебель в старой комнате, но Льюису понравилось. Он подумал, что в таком убежище мог бы ночевать сам Шерлок Холмс.

Мальчик переоделся в пижаму, накинул халат и тапочки и побрел в ванную. Когда он вернулся, Джонатан как раз разжег огонь в камине.

Дядя выпрямился и смахнул хворостинки с жилета.

– Вот и ты, Льюис! Тебе нужно что-нибудь еще?

– Нет, я думаю, все отлично, дядя Джонатан. Комната просто чудесная. Я всегда хотел комнату с камином.