Ванильное небо

Глава 13

Кэйт ушла час назад. Я осталась.

Кухня уже была в идеальном порядке, но я всё равно продолжала тереть рабочий стол, маниакально удаляя несуществующие пятна. В такт движениям губы шептали что-то бессвязное – рецепт подливки, соотношение специй, инструкции для персонала на завтра. Всё, чтобы не думать. Не думать о взгляде, от которого внутри что-то переворачивалось.

Лампочки под абажурами светили мягко, почти сонно. Из-за приоткрытого окна тянуло прохладным воздухом, смешанным с остатками дневных запахов кухни – специй, масла, карамелизированного сахара.

Я остановилась, положив ладонь на холодную гладкую поверхность стола.

Ночь. Наконец, тишина. Но тут… Шаги.

Я резко обернулась.

Джуд.

Он стоял в дверном проёме, чуть склонив голову, лениво изучая меня взглядом.

– Не спится? – голос был чуть хрипловатым, будто он недавно слишком громко смеялся.

– Ты тоже не спишь, – ответила я, разглядывая его так же внимательно.

– Ночной перекус, – он кивнул в сторону холодильника. – Святое дело.

Я хмыкнула.

– В таком случае могу предложить тебе ещё один московский бутерброд.

Джуд ухмыльнулся.

– Искушаешь?

– Делаю предложение, от которого сложно отказаться.

Я медленно обвела взглядом кухню, прикидывая разные варианты ночного перекуса. Джуд сел на высокий табурет у барной стойки, положив локти на столешницу.

– Кстати… – он лениво провёл пальцем по краю стола. – В одной из тех открыток, что я отдал тебе, был интересный рецепт.

Я вскинула голову, бросив на него быстрый взгляд.

– Какой именно?

– Понятия не имею, – усмехнулся он. – Русский я не знаю, но там была картинка.

Я вопросительно приподняла бровь. Джуд чуть наклонился вперёд, словно пытаясь вспомнить детали.

– Хлеб, масло, что-то сверху.

Я задумалась, перебирая в голове возможные варианты.

– Что-то солёное?

– Нет.

– Может, с рыбой?

– Определённо нет.

– Тогда… с сыром?

Джуд покачал головой, чуть ухмыляясь.

– Теплее, но не то.

Я закатила глаза.

– Ты серьёзно хочешь, чтобы я гадала?

– Ну, ты же шеф-повар, – он развёл руками. – Должна уметь угадывать рецепты по описанию.

Я вздохнула, облокачиваясь на столешницу.

– Ладно. Хлеб, масло, что-то сверху. Ты уверен, что это бутерброд?

– Почти уверен.

– Это что-то было сладким?

– Возможно.

Я посмотрела на него с прищуром.

– Джуд.

– Хорошо, – он откинулся на стуле, сдерживая усмешку. – Это точно было сладкое.

Я моргнула.

– Бутерброд с вареньем?

Он кивнул.

– Да, вот он.

Я невольно улыбнулась.

– Это классика. Самый простой бутерброд из детства.

– И всё же он был в тех карточках, – заметил Джуд.

Я не ответила. Вместо этого шагнула к шкафчику и достала хлеб.

Джуд не задавал больше вопросов. Он просто наблюдал. Спокойно, чуть насмешливо, но без давления. Как будто давал мне пространство. И это было… странно. Я чувствовала себя уютно. Но вместе с тем – тревожно.

Потому что он был братом Джула. Я не могла этого игнорировать.

Они оба напоминали мне бурю. Но если Джул был штормом, который мог разбить лодку о скалы, то Джуд… Джуд скорее вынес бы её к берегу.

Джул был пряной смесью – настолько насыщенной, что могла превратить блюдо во что-то взрывное или полностью заглушить его вкус. А Джуд… Джуд был правильной температурой. Тем самым медленным томлением, которое заставляет вкус раскрываться постепенно, но неизменно приводит к идеальному результату.

– Ну что, шеф, готова порадовать меня? – с лёгкой иронией спросил Джуд.Я покосилась на него. Он словно чувствовал мои мысли. Лишь чуть усмехнулся, молча ожидая.

Я закатила глаза, но всё же кивнула.

– Садись и жди.

Он улыбнулся и лениво устроился на стуле, наблюдая, как я принимаюсь за дело.

Свежий белый хлеб – мягкий, с тонкой золотистой корочкой. Я срезала ломоть, выбирая идеальную толщину: достаточно, чтобы он мог впитать варенье, но не размякнуть.

Провела ножом по кусочку сливочного масла, собирая тонкую стружку, и бережно распределила её по хлебу. Затем – варенье. Густое, тёмно-рубиновое, с цельными ягодами. Домашнее. Я взяла ложку и осторожно разложила его по маслу, оставляя неряшливые полосы малинового цвета. Где-то ягоды ложились плотнее, где-то тонким слоем растекался сироп.

И тут меня осенило. А что, если… что-то изменить?

Мысль вспыхнула, но я придержала ее. В конце концов этот мужчина на моей кухне пришел за перекусом, а не за моими кулинарными экспериментами.

– Готово, – сказала я, протягивая тарелку Джуду.

Он принял её, но не сразу откусил. Вместо этого внимательно посмотрел на бутерброд, потом на меня. И с ленивой улыбкой произнёс:

– Ты ведь только что решила его усовершенствовать, да?

Я моргнула.

– С чего ты взял?

– Потому что вижу, – он усмехнулся, поднося бутерброд ко рту. – У тебя такой особенный взгляд, когда ты что-то придумываешь.

Я не знала, что на это ответить. Просто стояла, наблюдая, как он делает первый укус. Как жмурится на мгновение, будто растворяясь в простоте и натуральности вкусов. И как уголки его губ едва заметно поднимаются вверх.

Глава 14

– Что? – Голос Джуда прозвучал мягко, с той ленивой полуулыбкой, которая у него будто всегда была наготове. – Ты смотришь так, будто сейчас решаешь, кто из нас с братом опаснее.

Я тут же отвела взгляд, почувствовав, как в груди что-то сжалось. Удивительно – с ним не нужно было говорить вслух. Он чувствовал. Или, может, просто умел читать людей так, как другие читают книги.

– Просто… – я чуть пожала плечами. – Ты не такой, как он.

Он не ответил сразу. Лишь обошёл стойку и встал ближе – не вплотную, но достаточно, чтобы я ощущала его присутствие спиной. Ни звука, только лёгкое движение воздуха, и тонкий аромат – что-то древесное, с нотками мускуса и холодной чистоты. Парфюм, вероятно дорогой, но сдержанный. Под стать ему самому.

– Это правда, – наконец сказал он. – Мы очень разные.

Я повернулась. Он стоял напротив, в той же белой рубашке, только верхняя пуговица теперь была расстёгнута, а пиджак он повесил на спинку стула. Волосы, тщательно уложенные раньше, теперь выглядели мягче. Он был всё тот же – элегантный, собранный – и всё же в этом ночном полумраке в нём сквозила какая-то усталость… или желание дать волю откровенности.

– У нас разные отцы, – тихо сказал Джуд, – и я младше. На два с половиной года. Джул всегда был… первым. Я же шёл сзади и смотрел на его следы.

Я молчала. Не из вежливости, а потому что не хотела разрушить эту хрупкую, почти интимную тишину. Как будто он открывал дверь в ту часть себя, куда обычно никого не пускают.

– Он всегда был ярче. Резче. Всё делал на сто процентов – и побеждал, или проваливался с шумом. У него была харизма, амбиции, абсолютная вера в себя. Меня это завораживало. И в какой-то момент – вымотало.

Он на секунду опустил взгляд, проводя пальцами по ребристому краю столешницы. Этот жест почему-то показался мне особенно личным – как будто он не к мебели прикасался, а к воспоминанию.

– Мы… не ссорились, если ты об этом думаешь. Просто слишком разные. И слишком хорошо это понимали. У каждого был свой ритм. У него – будто марш. У меня… скорее, блюз.

Он усмехнулся – едва-едва. Я тоже. Его голос, низкий, чуть охрипший, звучал как ноты старого джаза, в котором легко утонуть.

– И всё же вы держитесь вместе, – сказала я, чтобы не дать себе замолчать окончательно.

– Потому что в глубине – он всё ещё мой брат. И, может, единственный человек, который знает, каким я был. Когда мы оба были другими.

Он выпрямился, как будто почувствовал, что открылся больше, чем собирался. Но его взгляд оставался мягким, внимательным.

– Спасибо за бутерброд, шеф, – сказал он чуть другим тоном. – Он был… очень правильным.

Я усмехнулась, подбирая пустую тарелку.

– Даже несмотря на то, что я хотела его улучшить?

– Ага, – кивнул он. – Я это сразу понял. У тебя появляется тот самый взгляд. Как будто ты на секунду уносишься внутрь себя и видишь то, чего ещё нет. А потом решаешь: стоит ли давать этому ход.

Я замерла почти не дыша.

Он видел больше, чем я хотела. И при этом – не требовал объяснений.

– Хочешь, я тебя подвезу? – спросил он вдруг, спокойно, буднично.

– Сейчас?

– Уже за полночь. – Он мельком взглянул на часы. – А ты выглядишь так, будто собираешься остаться здесь до утра и отскрести плиту до блеска.

Я улыбнулась, чувствуя, как напряжение понемногу отступает.

– Я могла бы.

– Уверен. Но всё же… Поехали? – В его голосе не было давления, как будто он оставлял мне право сказать «нет». Без обид и объяснений.

– Хорошо, – ответила я.

***

Когда мы вышли на улицу, прохладный воздух обдал лицо – свежий, с лёгкой горечью ночного асфальта. Где-то вдалеке фарами вспыхнула редкая машина, и снова наступила тишина. Он остановился у мотоцикла, чёрного, с гладким корпусом, словно лакированного, – всё так же выверено-аккуратный, как и его костюм, только шлем в руках разрушал образ джентльмена из старого кино.

– Поехали? – спросил он, протягивая мне второй шлем. – Не бойся, я езжу аккуратно. Почти всегда.

Я с сомнением посмотрела на сиденье. Он рассмеялся, но негромко, будто мы были в библиотеке, где даже смех звучит вполголоса.

– Доверишься?

И в этой ночи, где не было ничего, кроме фонарей, звёзд и его взгляда, я кивнула.

Когда он помог мне застегнуть шлем, его пальцы скользнули по моей щеке – почти невзначай, почти случайно, но кожа вспыхнула, будто от искры. Он заметил, но ничего не сказал. Только сел вперёд, проверил двигатель – он зарычал глухо, мощно, – и кивнул мне:

– Держись крепко.

Я обняла его за талию, сначала нерешительно, потом чуть крепче. Ткань была тёплой, под пальцами ощущалось движение – дыхание, пульс, жизнь. Он пах чистым деревом, кожей и чем-то, что оставалось в воздухе даже когда он замолкал – как тень от аромата дорогого кофе или ночного разговора, который не успели закончить.

Мы поехали – плавно, мягко, будто заскользили по поверхности сна. Улицы были пусты, город спал, и лишь ветер бил в лицо, прятался под воротником, заставлял вжиматься в его спину чуть сильнее.

– Ты всегда такой? – вдруг спросила я, голос мой почти растворился в шуме дороги, но я знала, он услышит.

– Какой? – Он слегка повернул голову, и я увидела его профиль в отблеске фонаря. Чёткая линия челюсти, внимательные темные глаза, отблеск фонарей в их глубине – всё это казалось нереальным. Как сцена из фильма, который хочется пересматривать.

– Мягкий. Взрослый. Такой, будто тебе ничего не нужно доказывать.

Он усмехнулся – больше себе, чем мне. Я почувствовала, как грудная клетка под моими руками чуть вздрогнула от дыхания.

– Нет. Просто с тобой не хочется быть другим.

Я отвернулась к дороге, потому что иначе сказала бы слишком много.

И в тот момент мне показалось, что эта ночь могла бы длиться бесконечно.

Глава 15

Мы остановились у моего дома. Мотоцикл замер, двигатель затих, и наступила почти звенящая тишина. Джуд не спешил снимать шлем, как и я. Только дыхание, слегка запотевшее стекло визора и лунный свет, вырезающий его профиль из темноты.

Он встал первым, подошёл и помог мне снять шлем. Осторожно. Как будто боялся меня спугнуть. Его пальцы скользнули по моим волосам.

– Спасибо за поездку, – сказала я, но не двинулась с места.

Он смотрел на меня, чуть прищурившись, и уголки его губ дрогнули.

– Спасибо за бутерброд, – ответил он с тихим смешком. Но глаза его не смеялись. В них была тишина. Честная, прямая, немного уязвимая.

Молчание затянуло нас. Неловкое, тёплое, полное мыслей, которые лучше было бы не произносить вслух.

– Если ты и дальше будешь так смотреть, – его голос прозвучал чуть хрипло, почти нежно, – я забуду, что должен вести себя как взрослый.

Моё сердце пропустило удар.

– Да.– Я не Джул, – добавил он после паузы, почти извиняясь. – Я знаю, – выдохнула я. – Но ты боишься, что всё слишком запутано.

Он кивнул, будто это было то, что он ожидал услышать.

– Тогда просто… давай будем честны, – его голос стал ниже, мягче. – Я не прошу ничего. Только быть рядом. Пока ты не поймёшь, чего хочешь на самом деле.

Он не подходил ближе. Не тянулся. Не давил. Просто стоял передо мной в ночи, красивый, сдержанный, в костюме, который уже успел немного помяться, и с этим почти киношным спокойствием, которое делало его… опасно притягательным.

Я снова посмотрела в его глаза. И на мгновение почти поддалась.

– Зайти на кофе не прошу, – сказал он, и в улыбке его была лёгкая, почти незаметная печаль. – Только подвёз.

– Я знаю, – ответила я.

Но уходить не хотелось. И он не спешил уезжать. Он нарушил молчание первым:

– Спокойной ночи, Эйрин.

– Спокойной ночи, Джуд.

Я стояла на крыльце, пока звук мотора не затих за поворотом. Пока ночь снова не стала тихой. И ещё долго смотрела в темноту, будто надеялась, что он вернётся. Только на минуту.

Только чтобы я успела понять, чего на самом деле хочу.

Глава 16

До всего этого всё было по-другому.

Не было уютной кухни, бутербродов и разговоров на низких тонах. Не было Джуда. Была я, мотель на отшибе и счета, которые нужно было оплачивать.

Я привыкла считать каждую копейку. Работать, чтобы тянуть себя и Лиз чтоб осуществить ее мечту стать дизайнером. Она была талантливой, по-настоящему, и я не хотела, чтобы из-за денег ей пришлось бросить учёбу. Лиз должна была иметь будущее. Хоть кто-то из нас.

Мотель не был мечтой, но платили наличными, и это значило, что я могла выжить.

А потом появился он.

Шестнадцатый номер. Мужчина, который выглядел, как тень. Я узнала его сразу – Джул Марлоу, актер, которого хотели все. Теперь, кажется, никто. Он был таким, как его фильмы: темным, заряженным мрачной сексуальностью, тлеющим.

Он не смотрел в глаза. Не жаловался. Только исчезал вечерами и возвращался под утро, насквозь промокший, пахнущий дорогими сигаретами и чем-то незнакомым, словно воспоминанием, которое хочется стереть с кожи как можно скорее.

Я не задавала вопросов. Но в тот вечер что-то внутри меня сорвалось. Я поняла, что он не спустился за кофе.

Сначала это показалось мелочью. Но часы шли, а он не выходил. В номере горел свет, но было слишком тихо.

Я постучала. Никто не ответил.

Ключи у меня были. Я вошла.

Первая секунда – и всё внутри меня оборвалось. Ванная. Белый кафель. Острая бритва на бортике.

Капли крови в воде.

Он сидел в ванной, спиной к холодной плитке, рука свисала вдоль борта. Кожа – бледная, как простыни, глаза – пустые.

Я рванулась к нему, схватила его руку – порез был неглубоким, но достаточно, чтобы всё сжалось у меня внутри.

– Чёрт… Джул…

Он не сопротивлялся. Только посмотрел на меня. В этом взгляде было что-то… не мольба. Не отчаяние. Принятое решение.

– Ты что, идиот?! – мой голос дрожал. Я прижала полотенце к его запястью, крепко, сильно, как будто могла заткнуть эту бездну, которая разворачивалась над ним.

Он даже не дёрнулся.

– Эйр, – выдохнул он, словно это было не имя, а воздух, который только что вдохнул впервые за долгое время.

Я замерла. Так он ещё ни разу не называл меня. Не сокращал, не укорачивал, – просто вдруг сказал это так, будто само слово спасает его. Будто я – не человек, а лёгкий ветер, вырвавший его из пустоты.

Он смотрел на меня снизу-вверх, потускневшими глазами, но всё ещё полными чего-то слишком живого, чтобы исчезнуть. Острая бритва лежала на краю ванны, как недосказанная угроза.

Я сделала шаг вперёд. Один. Но он заметил.

– Не надо, – прошептал он. – Я не хочу, чтобы ты видела меня таким.

– Заткнись, – сорвалось у меня.

Он закрыл глаза.

– Это не должно было быть твоей проблемой.

– Уже поздно.

Я сжала зубы, перевязала его запястье бинтами из аптечки в ванной и провела по его щеке дрожащими пальцами. Возможно, я должна была вызвать службы. Но тогда его бы упекли в психушку или еще чего похуже. Поэтому я полностью положилась на пройденные когда-то курсы первой помощи. И молилась всем богам, чтоб это сработало. Я помнила, что в морозилке должен быть лед и уже рассчитывала свои действия сквозь сумасшедшую дрожь.

Мир за дверью всё ещё существовал – табличка мотеля мигала в окне, как сердце, вдалеке шуршал дождь. Но здесь, в этом номере, был только он.

Я медленно потянулась вперёд, и, не сводя с него глаз, взяла бритву двумя пальцами. Он не остановил меня. Просто закрыл глаза. Я отложила её в сторону, на пол. Подальше. Потом осторожно коснулась его руки.

Она была холодной. Но он не отдёрнул её. Только сжал пальцы – крепко, почти болезненно.

– Тогда будь просто собой.– Мне больно, – прошептал он. – Постоянно. – Я знаю, – сказала я. – Я вижу. – Я не могу больше быть Джулом, которым все хотят, чтобы я был.

Он снова открыл глаза. В них было столько боли и усталости, что я невольно сжала его ладонь крепче.

– Ты не обязан быть героем, – сказала я. – Ты просто должен быть жив.

Он смотрел на меня, как будто я вытащила его из воды, в которой он давно перестал бороться. Как будто впервые за долгое время кто-то увидел его – не через призму роли, имени, статуса. Просто – его.

Я провела ладонью по его щеке – осторожно, как будто прикасалась к чему-то хрупкому. Он не шелохнулся. Только закрыл глаза. И склонился лбом к моему плечу.

Так мы и сидели – на холодном полу мотеля, посреди ночи, в абсолютной тишине.

Он – живой. Я – рядом. И этого было достаточно. В ту ночь.

Глава 17

Я проснулась от света. Он был мягким, рассеянным – утреннее солнце пробивалось сквозь тонкую занавеску, заливая комнату золотистыми полосами.

Пахло кофе. Но не свежезаваренным, а тем, что уже немного остыл – тот запах, что остаётся после кого-то, кто ужасно торопится. Я вышла на кухню, босиком.

На столе – пустая чашка. На спинке стула – скомканный шарф. Лиз. Убежала на занятия, как всегда, полусонная и вся целиком в торопливом мире своего графика.

Я осталась одна. Вернулась в спальню. Полежала пару минут, не открывая глаз. В груди было ощущение… нет, не тревоги. Скорее – следа. Как будто внутри кто-то тихо касался невидимых струн.

Я вспомнила сон.

И говорил:Он был там. Джул. Но не сияющий, не обольстительный, каким его видели со сцены или на обложках. Нет. Он стоял в ванной – бледный, дрожащий, с той же самой бритвой в руках, что когда-то была на бортике. Только теперь – он смотрел прямо на меня.

– Я думал, ты не придёшь.

А я, как тогда, опустилась на колени. Взяла бритву. Положила на пол. Взяла его за руку. Но в этот раз – не было крови. Не было воды. Только он и я. И ощущение, будто он всё ещё в опасности, но уже начал хотеть жить.

Я открыла глаза. Сердце билось странно гулко. Сон казался ближе, реальнее, чем стены квартиры. И теплее, чем постель подо мной.

Я откинула одеяло, встала босиком и, не включая свет, прошла на кухню. Пальцы нащупали чашку. Остатки чёрного кофе – горького, чуть кислого. Я сделала глоток, глядя в окно.

Джул.

Может быть, он даже не помнит тот вечер. Может быть, он помнит всё до секунды. Но я не забыла. И это что-то значило. Просто я не могла понять, что именно.

Сегодня нужно было работать. Привести в порядок инвентарь. Обсудить меню. Придумать что-то новенькое для утренней подачи.

Но вместо этого я стояла в тишине. И думала о том, как легко можно умереть – и как тяжело иногда просто жить. И как важно, чтобы в нужный момент кто-то был рядом.

Экран мигнул зеленым.

Я взяла телефон, машинально разблокировала.

Джуд [08:43]

Ты, наверное, уже с кофе. Если нет – купи себе хороший. Утро должно начинаться с чего-то, что напоминает тебе: ты важна.

Я усмехнулась. Тихо, почти беззвучно. Всё это было очень в его стиле – ни намёков, ни давления. Только маленькое напоминание о том, что он помнит. Что был рядом. Что сейчас – тоже здесь, пусть и не в комнате.

Я набрала ответ. И стёрла.

Потом снова набрала. На этот раз – коротко, честно.

[08:47]

Кофе есть. Но сегодня он горчит сильнее, чем обычно.Эйрин

Секунда. Потом две. Ответ пришёл почти сразу.

Джуд [08:48]

Бывает. Иногда нужно просто дать себе время, вдохнуть поглубже и не мешать миру быть таким, какой он есть.

Я прикусила губу, медленно перечитывая. Он не вмешивался. Не спрашивал, что случилось. Не играл в спасителя. Просто был. И, странным образом, это помогало больше, чем что угодно.

На улице кто-то громко хлопнул дверью машины, залаяла соседская собака. Я отступила от окна, собрала волосы в небрежный пучок, и всё-таки открыла шкаф – пора было собираться.

Но внутри осталось ощущение, как после дождя. Когда земля пахнет сильнее. И ты знаешь: кто-то где-то, без лишних слов, пожелал тебе быть целой.