Пять желаний мистера Макбрайда

Глава 7

У меня есть машина. Жестяная банка, как мы называли ее когда-то. Это «Шевроле» 1967 года. Она пылится в гараже рядом со всякими разными инструментами с того самого дня, когда кто-то повесил знак «Стоп» на углу Восемнадцатой и Колледж, где такого знака никогда не было. Можно забрать у меня права, но нельзя заставить продать то, что мне принадлежит. Я говорил Ченсу, что не продаю машину, потому что мне мало за нее предлагают, но в глубине души я чувствовал, что когда-нибудь может случиться нечто подобное. Ну не совсем такое. Но никогда же не угадаешь.

Я вставляю ключ зажигания, и меня охватывает ностальгия. Сколько лет прошло с того дня, когда я делал это в последний раз?! Я поворачиваю ключ, ожидая, что мотор оживет и взревет. Но он лишь хнычет и кашляет, как какой-то старикан, а я ничего в этом не понимаю. Наконец с четвертой попытки машина оживает – она же «Шевроле» все-таки.

Я перевожу рычаг на задний ход и пытаюсь повернуться, чтобы посмотреть назад, как всегда делал. Но шея моя за последние лет двадцать окостенела, и мне с трудом удается увидеть боковое заднее стекло. Вот зачем придумали зеркала заднего вида, понимаю я, смотрю в зеркало и убеждаюсь, что это гораздо проще. Я снимаю машину с ручника, благополучно выбираюсь из гаража и выезжаю на дорожку. И тут же слышу треск – вот ведь, стоило лишь немного расслабиться!

Впрочем, это меня не слишком беспокоит – дети и собаки подобного треска не издают. Наверное, наехал на картонную коробку или мусорный бак. Я загоняю машину обратно и с трудом выбираюсь с водительского места.

Оказывается, это был почтовый ящик. Понятия не имею, что почтовый ящик делал на моей дорожке. Похоже, я немного заехал на траву. Пожалуй, вместе с ребенком ехать задним ходом не стоит.

Я еще пару раз выезжаю и заезжаю обратно, и в конце концов мне это удается достаточно хорошо. Еду вперед и возвращаюсь вполне нормально. Главное – ехать медленно. Сегодняшним детям неведомо слово «предел». Если предел 50, я имею полное право вести свой шевроле со скоростью 25 километров в час, если мне так хочется. Но сегодня все такие нетерпеливые. Хотят получить все и сразу. Человечество превратилось в стаю безмозглых крыс. Я и километра проехать не успел, как мне трижды показали средний палец. В прежние времена такого не случалось.

Дама-адвокат по телефону рассказала, как проехать к Джейсону, и я следую ее инструкциям. Через десять минут я вижу дом. Педаль газа слегка расшаталась, поэтому под конец я еду уже со скоростью 30 километров в час. Тормоза тоже расшатались – когда я нажимаю на тормоз, шины скрипят, а я чуть не выбиваю лобовое стекло собственным лбом. Никогда не любил ремни безопасности. Мне удается поставить машину там, где я и хотел, рядом с большими воротами. Два передних колеса каким-то образом заехали на тротуар рядом с небольшим домиком, но это никому не повредит.

Кажется, я приехал в какой-то замок. Кованые железные ворота, дорожка, образующая круг. В центре фонтан, такой большой, что в нем могла бы искупаться добрая половина бейсбольной команды. У ворот мужчина в форме. Он хмуро смотрит на собственные ботинки – как-то близко они оказались от передних колес моей машины. Он знаком показывает, чтобы я опустил стекло. Механизм слегка заржавел, поэтому сразу у меня не получается, но я все же справляюсь.

– Сэр, могу я спросить, зачем вы приехали? – интересуется охранник.

– Я приехал к Джейсону, – отвечаю ему. – Вернее, забрать его. Сюрприз, понимаете ли…

Охранник с сомнением смотрит на меня:

– Мистер Кэшмен вас ожидает?

Я подтверждаю, что да, но он все же что-то говорит по рации, словно не верит, и ждет ответа. Потом он меня пропускает. Остаток пути я проезжаю очень медленно, так что до дверей добираюсь не сразу. Поставив машину перед домом, я с трудом выбираюсь из нее. И до двери дохожу не быстро. Наверное, поэтому никто не отвечает на мой стук – мистер Кэшмен ожидал меня раньше. И на звонок никто не отвечает. Но мои старые колени не позволят простоять здесь целый день, поэтому я начинаю названивать снова и снова, пока кто-то не появляется.

Хорошо одетый мужчина поднимает указательный палец, словно призывая трехлетнего ребенка к терпению. Он смотрит на свои ноги, говорит с ботинками и прижимает что-то к уху. Похоже, это телефон, но шнура я не вижу. Может быть, это игрушечный телефон, хотя не знаю, зачем такое взрослому мужчине. Когда он наконец поднимает глаза, я вижу, что это тот самый мужчина, который забирал Джейсона из больницы. Его отец.

– Почему вы не рассказали ему, что я по этому поводу думаю? – спрашивает он.

Я пытаюсь ответить, но понимаю, что понятия не имею, о чем он говорит.

– Извините, – прошу я, – не могли бы вы повторить?

– Господи Иисусе, вы думаете, у меня на это есть время? Я бизнесом занимаюсь, а не благотворительностью!

Мужчина трясет головой, и я замечаю нечто странное. Он еще ни разу на меня не посмотрел. В смысле, в глаза. Он смотрит мимо меня. Может, он с ума сошел? Или просто играет, как ребенок, притворяясь, что говорит по телефону? Но я стою прямо перед ним. Разве он меня не видит?

– Просто сделайте это, а потом сообщите мне, – произносит мужчина.

Самый странный разговор в моей жизни. Я пытаюсь понять, о чем он говорит, но мозгов мне не хватает.

– А теперь посмотрите сюда, – сержусь я. – Уж не знаю, чего вы от меня хотите, но был бы признателен, если бы вы говорили в другом тоне.

– Я перезвоню, – говорит он и закрывает свой игрушечный телефон.

Мужчина впервые смотрит на меня. Он упирает руки в бока и смотрит прямо на меня.

– Чего вы хотите?

Колени вот-вот подломятся, но я переношу вес с одной ноги на другую и держусь.

– Я не потерплю подобного обращения. Когда к вам кто-то приходит, невежливо ругать его безо всякой причины. Джентльмены так себя не ведут.

– Ругать вас? – недоверчиво переспрашивает мужчина. – Да я и пяти слов вам не сказал! Кто вы такой и что делаете в моем доме?

Я не понимаю, о чем он говорит. Целую минуту он необъяснимым образом грубил мне. Пяти слов?! Он, наверное, с катушек съехал. Но я не знаю, что об этом сказать, поэтому решаю перейти к делу:

– Я Мюррей Макбрайд и приехал к Джейсону.

Мужчина на минуту смущается, но сразу отвечает:

– А, понимаю… Тот самый… Он в доме.

Он отворачивается от меня и идет по коридору в комнату, хлопает дверью и снова начинает разговаривать сам с собой. Но входная дверь все еще открыта, поэтому я поднимаю свою больную ногу – самую больную, – взбираюсь на высокую ступеньку и оказываюсь в самой роскошной комнате, какую видел за последние полвека.

Над головой висит огромная люстра. Похоже, она из хрусталя – если упадет, точно убьет. Я выхожу из-под нее и шагаю по мощеному полу. Я спотыкаюсь, но удерживаюсь, опершись на белый мраморный фонтан. Обнаженная каменная женщина держит под рукой сосуд, из которого изливается вода. Я понимаю, что руки у меня мокрые и что держусь я за ее грудь. К счастью, никто этого не видит. Я отпускаю женщину, выпрямляюсь и смотрю на статую внимательнее. Уж и не знаю, стоит ли рассказывать об этом отцу Джеймсу.

Я не совсем понимаю, что делать дальше. Если придется искать мальчишку в этом огромном доме, я задержусь здесь на целую неделю. К счастью, раздается знакомый звук, и я иду на него. Я оказываюсь в гостиной, огромной гостиной. На кожаном диване в компьютерную игру играет мальчишка, которого я запомнил как Джейсона. В складках дивана его почти не видно.

Кислородный баллон рядом, но маски нет. Пластиковая трубочка проходит под рубашкой прямо к носу – носовая канюля, так говорили врачи, когда лечили Дженни. Он может вдыхать кислород носом в любой момент.

– Привет, – говорю я. – Ты, наверное, меня не помнишь…

Мальчишка уделяет мне внимания не больше, чем его отец, только указательный палец не поднимает, чтобы я ждал.

– Эй, послушай, – говорю я чуть громче. – Я сказал: ты, наверное, меня не помнишь…

Снова никакого ответа, поэтому я подхожу к нему и стучу по плечу. Пальцам моим нелегко, но мальчишка меня замечает. Он буквально подпрыгивает на диване. Парень не слышал ни единого моего слова. Вот чертовы машины!

Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами – он явно удивлен, но потом улыбается.

– Эй, ты мой новый бро!

Джейсон прищуривается и внимательно меня рассматривает. Я понимаю, что, наверное, все еще хмурюсь.

– Помнишь, что я тебе говорил? Ребенок твоего возраста должен называть меня «мистер» или «сэр». И в компьютерных письмах тоже.

Мальчишка пожимает плечами. Он выглядит здоровее, но все же делает глубокий вдох через канюлю.

– Хорошо, – кивает он. – Эй, это мистер Бро!

Я ворчу, но с этим можно согласиться. Мальчишка еще слишком мал.

– Конечно, мы не настоящие братья. Это такая программа, понимаешь? Отец Джеймс узнал, что ты в листе ожидания. Он позвонил в больницу, и ему сказали…

Мальчишка явно не понимает, о чем я говорю. Я трясу головой и перехожу к делу:

– Хочешь увидеть бейсбольный стадион?

Глава 8

Стук биты, отбивающей мяч, – самый прекрасный звук в мире. Уступает он только словам Дженни: «Я люблю тебя». Конечно, бита должна быть деревянной. Настоящей. Сегодня дети играют металлическими битами… честно говоря, меня от этого тошнит. От звука удара по мячу у меня кровь из ушей идет. Это кощунство, вот что это такое. Но когда мы с Джейсоном подходим ко входу на стадион Лемон-Гроув, раздается самый знакомый звук, и я возвращаюсь на несколько десятилетий назад. Впрочем, по меркам большинства это все равно старость.

Еще нет двенадцати, но наша команда уже тренируется вовсю. Наверное, во второй половине дня будет игра. Я постарался привезти Джейсона в самое далекое от болезней и смертей место, какое только смог придумать. И подальше от безразличного отца. В место живое и спокойное. Нет в мире места лучше бейсбольного стадиона.

– Знаете, почему люди ездят в больницу? – спрашивает Джейсон.

Я считаю вопрос риторическим, но, когда киваю охраннику, который отлично меня знает и открывает нам ворота стадиона, Джейсон отвечает сам:

– Потому что они болеют.

Я киваю, задирая подбородок, словно пытаясь сказать: «Теперь мне понятно». Но Джейсон продолжает:

– Я был в больнице, потому что болел. У меня плохо с сердцем. А без него жить нельзя. Вы знали?

Знаю ли я, почему люди ходят в больницу? Знаю ли, что нельзя жить без сердца? Мальчишка смеется надо мной?

– Давай сядем здесь, – я указываю на пару сидений в первом ряду за домашней базой.

Я делаю несколько шагов и тут понимаю, что мальчика рядом нет. Он стоит на том же месте, судорожно вдыхая кислород из маски. Наверное, следовало оставить канюлю, но я понимаю, что в таком виде ему не хочется показываться на людях. Особенно такому мальчишке, как он.

Почувствовав себя лучше, он меня догоняет. На поле парень по имени Хавьер Гонсалес, и я усаживаюсь на жесткое пластиковое сиденье, чтобы посмотреть на это чудо. Этот парень наверняка скоро попадет в Высшую лигу.

– Они играют в бейсбол, – говорит Джейсон. – Здесь нужно изо всех сил бить по мячу и бегать по базам.

– А если коснешься «дома», твоя команда получает хоумран, – заканчиваю я за него.

Он с изумлением смотрит на меня.

– Я вообще-то кое-что знаю, – поясняю я.

– Но вы же старый!

– Сто лет – долгий срок. За такое время можно многому научиться.

Джейсон ерзает на сиденье, словно не может найти удобное положение. Похоже, весь его мир перевернулся.

– Вы не должны смущаться, – произносит он.

– Смущаться? Господи боже, из-за чего же мне смущаться?

Честно говоря, старость дает немало поводов для смущения, но ребенку об этом знать не следует.

– Старики все забывают, – говорит он. – Я знаю. Это нормально.

Хавьер творит чудеса с мячом. Мне хочется выговорить Джейсону, но я сдерживаюсь. Ему и дома такого хватает.

– Это болезнь Альцгеймера, – поясняю я. – И она не у всех стариков. Вообще-то, док Китон говорит, что для своего возраста я очень даже разумен.

Припомнить не могу, когда на меня смотрели так скептически, как это удалось Джейсону. Если хочу убедить своего юного друга в том, что я не беспомощный идиот, придется немало постараться. Да и уважению к старшим его стоит научить.

Мы смотрим, как Хавьер управляется с мячом. Понимаю, почему все им так восхищаются. Мальчишка хорош во всем. Я роюсь во внутреннем кармане легкого пиджака и вытаскиваю бумажку.

– Похоже, ты выронил это в больнице.

– Мой список!

Джейсон выхватывает бумажку, смотрит на нее и крепко меня обнимает.

– Ну ладно-ладно, – ворчу я. – Не липни ко мне.

Я неловко похлопываю его по плечу и осторожно отодвигаю. Люди сегодня так… эмоциональны. Раньше мы такими не были. Рукопожатие и короткий визуальный контакт – вот и все, что нужно. Когда Джейсон отрывается от меня, в его глазах стоят слезы. Он смотрит на листок, словно это вакцина от полиомиелита.

– Тебе стоит выучить его наизусть, раз он так много для тебя значит, – говорю я.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Джекки Робинсон – первый афроамериканец-бейсболист в Высшей лиге. – Здесь и далее примеч. ред.