Свои чужие
Все это здорово, черт возьми, но мне надо не только отвадить от своей женщины её унылого кавалера, но снова стать для Полины нужным. И что я могу ей предложить? У меня все карты крапленые, любимая бывшая жена знает меня как облупленного. Её уже давно не впечатлишь серенадой под окном и связкой гелиевых шариков. Что-то придется менять… Все, блин!
А претензии у Полины были верные. И финальный “привет Верочке” – тоже. Действительно, сначала надо было освободить постель, а уж потом начинать все эти маневры по возвращению жены. Кто ж мне виноват, что для того чтобы понять, что я в лепешку расшибусь, а не отдам свою жену очкастому унылому, потребовалось увидеть обручальное кольцо на пальце моей заветной. До меня некоторые вещи ужас как долго доходят.
– Никуда я не пойду, – плаксиво всхлипывает Верочка.
– Не пойдешь, а поедешь, дорогая, – хладнокровно замечаю я, – В свою родную Электросталь, или к любимой подружке в общагу на окраине Королева. Выберешь сама, я не тиран, этим распоряжаться не буду. Но в моей квартире тебе делать нечего.
– Я не хочу никуда уходить, – хнычет Щербакова. – Ди-и-им, нам же так хорошо вместе было.
– Поди выпей чаю, Вер, – сухо пожимаю плечами я. – Как раз такси успеет приехать.
Она послушно линяет из моего поля зрения – по глазам вижу, надеется, что я одумаюсь. Ага, конечно, одумаюсь, выброшу из своей головы Полинку, раскаюсь и принесу сердце Верочке, на блюдечке с золотой каемочкой. Тьфу, ересь какая. Даже думать на эту тему мерзко.
По звону, который доносится с кухни, кажется, Щербакова совсем не верно понимает, какими методами можно заставить одуматься мужика, который решил тебя бросить. Ну, да, разумеется, сейчас она мне посуду перебьет, а я испугаюсь потери любимой чашки и срочно раскаюсь!
Чашки новые куплю. Так что пусть Щербакова напоследок отведет свою душеньку.
Вера-Верочка, ну вот какого черта я вообще с ней связался? Можно подумать, что после развода мне отшибло мозг и я тащил в постель все, что только под руку попадалось. Типа, все равно, все не то, так чего разбираться?
В кармане вибрирует телефон. Мельком бросаю взгляд на дисплей, губы сами в улыбке разъезжаются.
– Слушаю тебя, родная. Спасибо, что позвонила. Ужасно соскучился.
– Варламов, у тебя там совсем кукушка съехала? – шипит в трубку Полина. – Верни мой паспорт.
Значит, все-таки заметила пропажу? Я даже отпираться не собираюсь. Я заметил кольцо на пальце Полли, я заметил паспорт, валяющийся на полу лифта. Далее – только ловкость рук и никакого мошенничества. Я так могу оттянуть подачу заявлений хотя бы на неделю. О, а если постараться – можно и на две, если заглянуть в Полинкин паспортный стол и поговорить с паспортисткой. Ну, там… Букву в фамилии не ту поставить, не тот год рождения… Переделать же придется, так? А я в честь паспортистки положительную героиню в сериальчике назову. Ну, к примеру. Или, может, пробью для неё эпизодическую роль какую. Многого же не надо, звездных пяти минут чаще всего хватает.
– Милая, может тебе еще и свадебную фату в ЗАГС привезти?
Дальнейшая фраза Полли в приличных местах произнесена быть не может. Но я впечатлен на самом деле. Столько уничижительных слов и ни одного повторения!
– Обожаю, когда ты ругаешься, Поль, – сообщаю в трубку, а сам бросаю в чемодан Веры последнюю помаду. – У тебя это так вдохновляюще получается. Надиктуешь мне пару ругательств? Я распечатаю и над рабочим столом повешу. Глядишь, на премию в этом месяце заработаю. Тебе процент как музе.
– Варламов, верни мой паспорт, я тебя по-хорошему прошу.
– Милая, сдается мне, ты уже давно забыла, что такое просить меня по-хорошему, – откликаюсь я. – Впрочем, даже если ты бы меня попросила как хорошая моя девочка, я тебе бы ничего не вернул. Знаешь почему?
– И почему же? – ядовито интересуется с той стороны трубки Полина.
– Потому что со дна Москвы-реки теперь твой паспорт фиг достанешь, – я ухмыляюсь. – Я, видишь ли, ехал мимо. И случайно потерял твой паспорт именно там. Плохая новость – рыбки могут взять кредит на твое имя. Хорошая новость – паспорт я, перед тем как случайно потерять, еще и случайно разорвал, так что если что – любой суд на твоей стороне.
– Я тебя убью, – рычит моя волшебная. Вот серьезно, вроде злится, а я все равно чертовски рад её слышать. Век бы слушал. Хотя лучше бы, конечно, было её не злить.
– Адресок скинуть? Может, прямо сейчас подъедешь? Я как раз Веру почти выставил, чаю попьем. Или белье на кровати перестелить? Убивать себя позволю только лежа.
– Да пошел ты, Варламов!
– От Варламовой слышу, – ехидно откликаюсь я.
– Я давно уже Иванова, – раздраженно огрызается моя девочка.
– Не переживай, милая, это у тебя временно. Мы это обязательно вылечим, – обещаю я, ухмыляясь.
И это добивающий фактор – Полли швыряет трубку. Ай-яй, я-то надеялся подольше поболтать. Впрочем ладно, как раз такси приехало.
Судя по грохоту на кухне – Вера перешла с чашек на тарелки. Ладно, туда им и дорога. Пусть не отвлекается, под ногами не мельтешит, так хоть стресс снимет. Ерунда из ванной в чемодан не вмещается, приходится найти для неё пакет. Квартиру осматриваю придирчиво, не дай бог какая булавка останется, и это чудовище явится за ней, ну и мозг решит мне вынести за компанию.
Не-а. Ни булавки, ни зубочистки, ни волоса Веры в моей жизни не останется. Тем более – это бессмысленно. Ни одна вертихвостка мне не даст того, что нужно. Перебирая – не перебирай, слушай – не слушай, только Полина меня любила по-настоящему. Только её любил я. Неважно любил, криво, не так, как она того заслуживала.
Вот почему я был такой идиот, а? Почему вообще развелся и не взял себя в руки сразу, как мне предложили контракт?
Оставляю вещи Веры у двери, иду в кухню. Девушка замирает с каким-то блюдцем в руке.
– Молодец, дорогая, хорошо поработала, – с иронией замечаю я, отмечая бардак и зашкаливающее количество осколков на полу. – Надо ураган в честь тебя было называть.
– А будешь знать! – высоко вскрикивает Вера, встряхивая русой копной. Клинеров не забыть бы вызвать, насыпала мне тут волосья… Оправдывайся потом перед Полли, почему на моей, в перспективе полинкиной, территории чужие волосы валяются.
– Буду, разумеется, – я киваю головой. – Машина подъехала. Тебе как – помочь вещи вниз спустить или до лестничной клетки вынести, потому что ты уходить не хочешь?
– А если я не уйду? – вскидывается Вера. – Ты мне обещал…
– Любовь до гроба? – саркастично уточняю я. – Извини, дорогая, точно не обещал, у меня это эксклюзивная вещь, уже отдана в добрые руки. Я тебе пару ролей помог получить, ну и все. Дальше ты оставалась уже по своей воле. Я тебя только не выгонял.
– Какой же ты козел, Варламов, – с чувством произносит Щербакова, выпрямляет спину и гордо шествует мимо меня.
Нет, Верочка, конечно, симпатичная. Фигура у неё имеется, мордашка тоже ничего, но и все на этом. И это совершенно не то. И ни минуты я больше никому не позволю занимать Полинино место. Даже если для этого придется год обойтись исключительно самоудовлетворением. Бессмысленно от себя бежать, бессмысленно прикидываться, что хоть одна женщина кроме Полли может загасить мой внутренний пожар.
С эпитетами Щербаковой в свой адрес не спорю. Мне, если честно, вообще до лампочки сейчас, что подумает обо мне Вера. Чем хуже подумает – тем лучше. Чемодан с её вещами я вниз все-таки спускаю.
Зря. Верочка, разумеется, сразу воспринимает это на свой счет, решает, что я чувствую себя виноватым, и тут же начинает кукситься.
– Дим, может, все-таки не надо нам с тобой расставаться? – смотрит на меня кукольными глазищами, хлопает длинными ресничками. Тьфу, кукла куклой, как вообще такую в жизнь-то пустил? Вообще же никакого сравнения.
– Не надо, Вер, а очень надо, – скептично откликаюсь я, запихивая её чемодан в багажник машины, – все, езжай. Как доедешь – не перезванивай. Волноваться я все равно не буду.
– Хамло, – в сердцах бросает Верочка.
– Стараюсь, – пожимаю плечами я.
Она наконец-то зло хлопает дверью такси, наконец-то сваливает с моего горизонта. Ну, что ж, одной головной болью у меня стало меньше.
Меня, наверное, должна мучить совесть, но у меня такое ощущение, что я вскрыл какой-то нарыв на душе и мне потихоньку легчает. Все становится как надо.
Лишних женщин в моей жизни больше нет.
Осталось вернуть Ту Самую.
Глава 17. Дима
Алина Вербицкая, кастинг-менеджер Ильи, сидит за своим рабочим столом, постукивает длинным ногтем указательного пальца по лежащему перед ней конверту со сценарием “Феи-крестной”, прошедшим через редактуру. И смотрит на меня как на идиота.
– Дима, ну ты издеваешься, да?
Тыщу лет с ней знакомы. Даже в кино-кружок ходили один и тот же. Сначала Аля работала кастинг-директором для какого-то криминального сериальчика, носилась вся в мыле, искала все новых актеров на роль “трупов” и убийц. Прикиньте, даже при том, что актеров на рынке труда было более чем достаточно, и еще на “убийц” худо-бедно найти было легко кандидатов, с “трупами” был острый недобор. Актеры не преуспевшие – народ ужасно суеверный.
“А вдруг я сейчас труп сыграю, а потом умру сразу же. Вселенную не обманешь!”
Вселенной, как по мне, было до лампочки. Детективные сериалы снимались на куче каналов, и каждый день в одной только Москве играли “трупы” человек пятнадцать. И ничего. Мне кажется, если Вселенная и выдавала “фатум” по тому, кто какие роли играл – то сейчас она уже забила, не желая перерабатывать.
Но факт оставался фактом. Трупы играли “неохотно”.
То и дело попадались неадекваты, желающие даже задушенную домохозяйкой бабушку играть “с самовыражением”. А это жуткий ад и лишнее время операторов, лишнее время режиссеров, лишние дубли, будь они неладны – и задолбанное фейспалмовое состояние всей съемочной группы, которой завтра серию собирать, сцены уже нарезаны. А у них все ещё “труп” носится по всей площадке и предлагает “новую историю для его героя”. А нужного дубля снять так и не удалось. И режиссер, с дергающимся глазом и сорванным голосом, мечтает о ружье, а ему положен лишь только черный кофе.
Раньше Аля отсеивала именно вот таких придурошных экземпляров, обзванивала проекты, в которых они светились, спрашивала мнение, искала пригодных. Не очень известных. Зачастую – даже еще без диплома, актеров второго-третьего курса. Чтобы нарциссизм был не заоблачного уровня.
Сейчас мы с ней работаем вместе. На Кирсанова и по договору – уже третий сезон мелодрамы про девочку-кондитера. Сколько раз мы друг дружку выручали – не пересчитать.
Впрочем, сейчас речь не об Алинкиной работе. Речь о заговоре уровня масонов.
– Ну, а что такого? – пытаюсь нахально улыбнуться я. Подумаешь, просьба. Ну, нехилая такая просьба. Но в конце концов, я вообще первый раз прошу о такой услуге, а не за кофе сгонять, пока я сцену по-горячему переписываю.
– Варламов. Я собиралась назначать эти пробы на следующий четверг. Мне бы еще хоть пару предварительных кастингов для второстепенных ролей успеть провести. А ты мне – пробы предлагаешь сделать. На главные роли. Это ж все-таки второй эшелон. У них, знаешь ли, расписание. Думаешь, мне не хватает возни?
– Да брось, Аль, треть из актеров этого уровня все равно прилетит сегодня даже, потому что работа лишней не бывает. Еще треть сделает то же самое, когда ты напомнишь, кто у нас режиссер. Оставшиеся подскочат к концу проб. Будут в мыле, будут орать на весь коридор, но ни за что не откажутся. И заткнутся, как только войдут в кабинет, потому что ты для них богиня. Сдвинь пробы на эту неделю, ты же можешь.
– Дима, – Алина опасно щурится на меня. – Вот серьезно, ты меня заканал. Со всем уважением! У меня не составлен дримкаст для основных персонажей.
Дримкаст – перечень актеров, которые, по мнению кастинг-директора, идеально впишутся в роль того или иного героя, – штука муторная. Сначала подбираешь человека по три-четыре на роль, исходя из кастингов, потом назначаешь пробы, на которых актеры репетируют уже с готовыми сценами. И смотришь – кто въехал лучше.
– Аль, я Полину уже неделю не видел, – устало откликаюсь я и тру переносицу. – Знаешь, я уже готов как пацан караулить её у подъезда. Но я ж не могу как пацан, повод же нужен. А она по договору должна будет приехать на пробы актеров главных ролей. Кирсанову важно её мнение по этому вопросу.
Не говоря уже о том, что после того, как мне все-таки удалось провернуть тот замут с “ошибкой” в паспорте – мне не очень долго жить останется, если я сунусь сейчас Полине под руку. Так что лучше пока организовать свидания при свидетелях.
– А прикинь, она за эту неделю смоталась в Лас-Вегас и уже там замуж выскочила по их законам? – зловредно улыбается Алина. Мне кажется, у неё в трудовой не “кастинг-директор” прописано, а “коза горная, полорогая”.
– Аль, ты сериальчиков пересмотрела? – хмуро разглядываю серебристый мобиль на её рабочем столе. – Начни уже наши смотреть, там хотя бы тупости не показывают. По крайней мере в тех сериях, которые я пишу.
– Какие мне сериалы, – Алина закатывает глаза, – Дима, проведи в день два кастинга, одни пробы, да еще успей при этом зачесть новый сценарий и составить дрим-каст. Какие тебе будут сериалы? И это я еще даже не замужем.
– Я сам тебе дримкаст составлю, Аль, – осеняет меня, каким именно маневром убедить эту козу. – Сегодня же. Пришлю вечером. Завтра уже можешь согласовать его с Ильей Вячеславовичем.
– Дримкаст за вечер не делается, – скептично щурится Алинка. И она, конечно, права: для полного метра – это обычно занимает время.
– Я знаю свой сценарий до последней сцены. Я примерно представляю, какие типажи нам нужны. А ты же можешь скинуть мне портфолио тех из второго эшелона, чья игра тебя устраивает? Ты же уже присматривала, так?
Плох тот кастинг-директор, который начинает лихорадочно пересматривать кастинги актеров, чтобы посмотреть их данные. Большинство уже знает, кто из актеров нормальный, кто не очень.
– Да, могу, – задумчиво кивает Вербицкая, скрещивая руки на груди.
– Я уже делал тебе дримкасты, между прочим.
– Не для полнометражки. Тут ролей больше.
– Так я тут не по всему же списку буду работать. У нас всего семь осевых персонажей, человек двадцать пять выбрать. Всего-то.
– Всего-то, – Алинка самоуверенно ухмыляется, – Димочка, ты всю ночь сидеть собрался?
– Да хоть и да. Нужно же себя чем-то занимать ночью.
– Ох, – Алина закатывает глаза. – Да уж, и вправду, как я забыла, что ты у нас теперь свободен, как ветер, и у тебя теперь море свободного времени по ночам.
– Алин. – Гляжу на Вербицкую в упор. Друг она мне или не друг? В конце концов, с моей историей отношений с женой она боле-менее знакома. Сколько раз мне пеняла, что я – баран, вообще не пересчитать.
– Успеешь завтра до десяти – значит, пробы будут в этот четверг. Я подорвусь, подпишу дримкаст у Кирсанова, обзвоню агентов. Успеешь после обеда – так и быть, попробуем в пятницу. – Алинка прячет лицо в ладонях, впрочем, спорить она толком никогда не умела. – Так что будет тебе встреча с Бодлер. С поводом, как ты и хочешь.
– Ты чудо, Вербицкая.
– А ты неизлечимый потаскун, Варламов, – хмыкнула Алинка. – Надеюсь, Бодлер тебя вылечит. А то такой был положительный мужик, пока не развелся. А сейчас меня все спрашивают, сколько раз я с тобой спала. Я уже даже не говорю парням, что с тобой дружу, из-за твоего кобелиного имиджа.
Развожу руками. Ну что поделать, идиотизм лечится не очень эффективно. Кто же был виноват, что я так быстро уставал от них – секундных пустышек, которым только и нужно от меня было, что продвижение и знакомство с той же Алинкой.
– Сценарий на вечер возьму?
– Да-да, конечно, – Алинка толкает ко мне ведомость передачи сценария. – Распишись только, что его забрал. Все-таки готовый вариант. Чистовой. Сам понимаешь, у Кирсанова паранойя.
Я понимаю. В конце концов, реально уже не первый год с Ильей работали. Он терпеть не мог утечек его сцен в сеть и жестко судился со всеми, кто их допускал. До крови.
“Наши сценарии достаточно хороши, чтобы делиться ими бесплатно”, – сухо говорил Кирсанов, и я ощущал вполне заслуженную гордость. Мои сценарии хороши, что есть – то есть.
Ставлю подпись, забираю конверт со сценарием, иду в машину. Пора домой. Пахать. Ради встречи с Полинкой – дело благое.
Моя помешанность цветет чем дальше, тем ярче.
Наверное, будь Полинка в курсе, насколько часто я проезжаю мимо её дома, уже бы сдала меня санитарам из Склифосовского. И все же уже неделю всякий раз, когда я еду с работы, проезжаю мимо её дома, паркуюсь у дома напротив и выпиваю один стаканчик кофе, глядя на Полинкин подъезд издалека.
Вот. Обычно – не везет, она проскакивает раньше. Впрочем, удача штука такая… Я ей не особенно верю.
Один раз я успеваю вовремя, чтобы все-таки увидеть Полину, возвращающуюся с прогулки, красивую, до сумасшествия. Не задерживаюсь подолгу – на мою голову я купил слишком приметную тачку, а так стоял бы и стоял, хоть до утра, дожидаясь, пока она выйдет.
Чувствую себя кретином, на самом деле. Но у меня сейчас из козырей – только совместный проект с Полиной. Без него мои дела труба, я могу в следующий раз увидеться с ней, когда она уже замуж выйдет.
За кофе заезжаю всегда в один торговый центр неподалеку от дома Полины. Традиция такая. Почти ритуал. Тут есть кофейня, которая дает не просто большие стаканчики с кофе, а огромные – на шестьсот миллилитров. В моем случае “чтоб на подольше хватило” – этот маркетинговый ход работает на ура.
С собой я обычно ничего не беру, сценарий сегодня тоже оставляю в машине. Еще успею с ним сегодня натискаться вусмерть.
Поднимаюсь на второй этаж торгового центра, размышляю.
Надо что-то делать. Что-то более активное. Но не брать же мне Полинкину квартиру штурмом, в конце концов? И не сворачивать же унылому шею, хоть и хочется. Уголовно наказуемо, все-таки.
Банальщины творить не хочется, бред типа “встретить её с утра верхом на белом коне и объявить себя её принцем” – отметается сразу. Вот плохо, когда женщина знает все твои косяки, все недостатки. Какой там принц, когда твоя принцесса знает, что у тебя вредная привычка все зубные щетки на удачу “на север” поворачивать. И это еще самый невинный из всех твоих тараканов.
На Кольцову я налетаю внезапно – сходя с эскалатора.
И сначала я бросаюсь извиняться, а потом затыкаюсь, когда до меня доходит, кто на меня смотрит.
– Варламов. Извиняется, – недоверчиво повторяет Эльвира, поправляя на плече ремешок сумочки. – В мире кто-то сдох очень важный, наверное.
Интересно. Что она тут делает? Насколько я помню, она в другом районе живет.
– И тебе привет, Эльвира, – стараюсь выглядеть невозмутимым. – Одна тут?
– Варламов, разведчиком тебе не быть, – ехидно откликается Кольцова. – Нет, пока одна, иду к Полли. Хочешь со мной?
Вот это неожиданный вопрос.
У нас же с Кольцовой взаимная ненависть, ядовитыми парами которой можно уничтожить одну не самую маленькую европейскую страну.
– В чем подвох? – подозрительно спрашиваю я.
– Никакого подвоха, – Эльвира пожимает плечами. – Полли выбирает платье. На день рожденья Кости. Он завтра. Хочешь поздороваться – погнали. Не хочешь – иди куда шел.
Встретиться с Полинкой вместо того, чтобы как дураку торчать у её дома в тщетной надежде увидеть её хотя бы издалека?
Ну что я, дурак, чтобы отказываться?
Глава 18. Дима
Четвертый этаж ТЦ, выпендрежный бутичок, и Полинка, которая от скуки начала мерять все, что ей попадется под руку. Потому что я не могу поверить, что она всерьез напялила на себя вот этот вот чудовищный мешок ядовито-желтого цвета – при её вкусе.
– Я знаю, ты меня ждала, птичка моя, – радостно орет Кольцова чуть ли не от магнитных рамок у дверей магазина.
Полина оборачивается, и при виде меня её довольная мордашка мгновенно киснет.
– А ты-то что тут делаешь, Варламов? – хмуро спрашивает моя девочка. Все еще злится из-за паспорта, по глазам видно.
– Мимо ехал, – я пожимаю плечами, умалчивая о подлинной причине моего присутствия в этом центре. – Смотрю – Кольцова. А вы ж с ней как близнецы, расстаетесь только на ночь. Решил поздороваться.
– Поздоровался? – Полина поднимает брови. – Свободен!
Слушаюсь и повинуюсь, милая. Я свободен, и я останусь тут. По собственному желанию, разумеется.
– Поль, признавайся, ты собралась на карнавал? – я слегка улыбаюсь.
– С чего бы это? – огрызается Полина, но обеспокоенно хмурится и вертится перед зеркалом.
– Ну, цвет мультяшной канарейки точно не про тебя.
Взгляд Полли красноречиво говорит за неё, что я попутал берега и моего мнения не спрашивали.. Попутал. И чего? Все равно нет сейчас такой силы, что возьмет и вытолкает меня из этого магазина, пока в нем Полина.
– Костя любит желтый, – кисло бурчит Полина и поворачивается к зеркалу спиной.
– Ну и пусть его любит отдельно от тебя, – в кои-то веки Кольцова открывает рот по делу. – Поль, возьми синее. Шикарное же. Я со входа вижу, что твое.
И тыкает пальцем в платье на манекене. Разумеется, пасущаяся неподалеку консультантша сразу же бросается к нам с явным намерением срочно снять платье с манекена.
– Эля, ты издеваешься? – Полина делает огромные глаза. – Оно же с вырезом. Я тысячу лет как такого не ношу.
– Снимать? – деловито уточняет консультант.
– Ты тысячу лет как объявила войну сексуальности, подруга? – Кольцова поднимает брови. – Снимайте, девушка, снимайте.
Полина неуверенно мнется, покусывает ноготь на указательном пальце.
– Я бы глянул, – нахально замечаю я. Полинка сердито смотрит на меня, будто напоминая, что я тут третий лишний. Смешная моя.
– Поль, а когда там Костик приедет? – настырно уточняет Кольцова.
Полина смотрит на часы, охает и хватает синее платье из рук консультанта.
– Пожалуйста, – тихо шепчет Кольцова, подталкивая мою руку своим локтем.
Кошусь на неё недоверчиво. Что за неожиданное союзничество? Мне показалось, или уже дважды Кольцова срезала посыл меня к чертовой матери? А Эльвира смотрит на меня с садисткой ухмылочкой.
– Что?
– Ничего-ничего, – елейным голоском отвечает Эльвира.
И хочется идиотского, хоть щелбан ей в лоб выписать, потому что ну коза же, коза. Везет мне сегодня на коз. Надо Кольцову познакомить с Алинкой и посмотреть, как они пободаются. Хотя есть подозрение, что пободаются они со мной.
А потом Полина выходит…
И мне становится ясно, над чем злорадствовала Кольцова. Надо мной и злорадствовала. Видимо, предвкушала вот это вот зрелище. И это предвкушение у неё сбывается.
У меня перехватывает дыхание. Честно говоря, никакого сравнения с тем дурацким желтым.
Синий Полинке удивительным образом идет. Я всегда залипал на неё в платьях, а тут все – и вырез-то суперский, и длина у платья в самый раз, чтобы подчеркнуть красивенные ноги моей заветной, и…
Блин, как начать дышать, а? Как перестать смотреть на неё как будто она – мое мороженое, а я две недели провел на пустынной жаре.
Нежная моя, волшебная, ну вот за что ты со мной так? Я же и так помню, что ты красивая. Всегда красивая, и с растрепанными волосами с утра, и в мешковатых спортивных штанах, в которых ты обычно пишешь. Даже в толстой фланелевой пижаме, в которой ты спишь девять месяцев в году, потому что мерзнешь. Но сейчас – ты, моя девочка, просто запрещенное оружие. А после этого мне же ехать домой. И думать. О тебе, да. Потому, что только ты в моей голове и поместишься.
– Ну, я думаю, налицо разница, да? – даже ехидный голос Кольцовой не может вывести меня из этого зависания.
Впрочем, слегка он помогает, и я в какой-то момент успеваю заметить, как Полина смотрит на меня. Нет, не с ехидством, не с презрением, не с неприязнью.
Она смотрит чуть уязвимо и выжидающе. Ждет моего мнения. Весна ты моя, посмотри на меня так еще, и я паду ниц к твоим ногам через пару минут.
– Вообще не сравнить, разумеется, – я слегка улыбаюсь. – Поль, может, все-таки давай отменим кастинг на главную женскую роль? Может, сама пойдешь?
– Наташа младше меня, – Полина будто и сама стряхивает наваждение, качает головой.
– На два года всего, – педантично жму плечами. – А тянешь ты на девочку младше Наташи.
– Варламов, банально со стороны возраста подъезжать, – ехидно влезает в разговор Кольцова. Ох, ну вот неймется девочке. А у меня только руки перестали чесаться, перестало хотеться её немедленно придушить.
– Так, ладно, – Полина торопливо ныряет в примерочную, – если мы не поторопился, туфли я купить не успею. Эль… – из примерочной высовывается рука Полины с синим платьем. – Отнеси на кассу, скажи чтобы пробили.
Отжать платье у Кольцовой? Беззвучно её обматерить одними губами? Миссия легче-легкого, и вот уже Кольцова шипит мне в спину: “Пижон”, – а я показываю ей средний палец, поднимая ладонь над плечом.
