Наездники

«Я не спал дома много дней. Мне все еще чертовски много надо сделать. Мы забыли о самом важном.»

В следующий момент он резко вздрогнул, когда сосед постучал в стекло, желая поздравить Джейка с внесением в список.

«Что это вы делаете в телефонной кабине?» спросил он.

«Наш телефон не работает,» сказал Джейк.

«Тогда воспользуйтесь нашим.»

«Я уже почти закончил,» Джейк с шумом захлопнул дверь. «Извини, дорогая, кто-то стучал в стекло. Послушай, я позвоню тебе сразу же, как только приеду в Люцерн.»

«Я могу понять намек,» натянуто сказала Хелен. «У тебя есть время только на твоих проклятых лошадей.»

«Не будь такой сукой.»

«Я думала, что вы разные,» всхлипнула Хелен, «но ты ведешь себя совсем как Руперт.»

«Ничуть не удивлен, если ты ведешь себя так, как сейчас.»

Но она уже бросила трубку.

Местные жители, выпивающие возле пивной, развлекались, видя как Джейк вышел из телефонной будки, побрел вверх по улице прочь от своей собственной машины, почти бегом пересек перекресток, а потом направился назад снова в телефонную кабину.

За обедом Джейк был очень беспокоен, огрызался на детей, почти ничего не ел.

«С тобой все в порядке?» спросила Тори, убирая со стола.

«Извини.» Джейк примирительно положил руку ей на спину. «Я думаю, это всего лишь нервы.»

«И усталость,» сказала Тори, бросая остатки его ветчины и жаренного картофеля в мусорное ведро. «Было бы замечательно, если бы ты лег спать пораньше.»

«Я лягу, обещаю, но на улице я встретил Хью Массея. Он сказал, что у него есть видеозапись прошлогодних скачек в Люцерне. Он пообещал показать ее мне.»

«Не задерживайся,» сказала она.

Притворившись, что идет за ключами от машины, Джейк направился вверх. Даклис застала его в ванной.

«Почему ты чистишь зубы, папа?»

«Потому что у меня в зубах застряла ветчина,» соврал Джейк.

Даклис с отвращением взглянула на свое лицо в зеркале в ванной.

«Я не думаю, что кто-нибудь женится на мне, когда я вырасту.»

«Я женюсь на тебе, дорогая,» сказал Джейк, целуя ей голову.

«У тебя уже есть женщина,» уныла сказала Даклис.

«Даже две,» кисло подумал Джейк.

Хелен ждала его в трех милях, на машинной стоянке «Козел и ботинки». Она села в его машину, они проехали полмили за город и свернули с дороги. Хелен бросилась в его об'ятия.

«Я так виновата. Я ужасно виновата. Пожалуйста, никогда не позволяй мне вести себя так снова. Я просто не могу вынести мысли, что ты уезжаешь.»

«Тише, любимая, тише.» Мало-помалу он успокоил ее.

«Теперь,» сказал он. «Я собираюсь поговорить с тобой, а ты будешь слушать. Мы поставлены перед фактом, что я буду ужасно занят следующие два месяца. Нам отчаянно нужны деньги. Фэн была не в форме и ей необходимо прийти в норму. Мне все еще надо много заниматься со Смелым. Я едва не убился, чтобы получить место в этой команде. Так как я эгоист, то если меня не выберут, я не хочу остаток своей жизни упрекать себя за то, что пролетел, потому что недостпточно работал. Я не такой одаренный, как твой муж. С тех самых пор, как я участвую в скачках, жизнь стала одним сплошным адом с постоянной борьбой за выживание. Фэн, детям, конюхам, а больше всего Тори, пришлось принести колосальные жертвы. После того последнего падения, я выкарабкивался прямо из дверей ада. И смог это сделать только благодаря им. Хотя бы ради них всех я должен попасть в Лос Анжелес и кроме того я сам хочу поехать.» Его голос смягчился и он погладил ее рукой по щеке, мокрой от слез. «Пока я не встретил тебя, я думал, что хочу этого больше всего. Предоставь мне три с половиной месяца, пока игры не закончатся. Ну вот, это самая длинная речь, которую я когда-либо говорил.»

«Я все вытерплю,» сказала Хелен дрожащим голосом. «Я просто подумала, что ты собираешься меня бросить.»

Джейк рассмеялся. «Ты похожа на Макулая, отчаявшаяся и убежденная в своем.»

«В этом и состоит разница между нами,» медленно сказала Хелен. «Мой брак это настоящее чистилище. Твой – в полном порядке. Мы страдаем из-за разного.»

Наступила пауза. Джейк был слишком честен, чтобы не согласиться сней.

«Я могу прилететь в Люцерн?» спросила она с неожиданным проблеском надежды.

«Нет, я не хочу ни на что отвлекаться.»

И этим ей пришлось удовольствоваться.

Руперт позвонил на следующий вечер. Он был на пол-пути к Люцерну.

Роки, сказал он, выиграл в прошлую субботу Гран При.

«Как там Фэн?» спросила Хелен.

«Гибельно. Не могу понять, почему Мэлис не выпровадил ее назад в класс юниоров. Представь себе, он действительно на этот раз сошел с ума. Он просто послал за Джейком Ловеллом. «Джейк Ловелл,» сказал я ему, «не сможет запрыгнуть и в публичный дом.»

На скачках в Люцерне неудачи у Джейка перемежались с удачами. Макулай, не летавший самолетом с тех пор, как Джейк привез его, полуистощенного, с Ближнего Востока четыре года назад, очевидно думал, что его снова везут в каменоломни и капризничал весь полет. Потея, словно в жесточайшей лихорадке, его огромное тело дрожало от ужаса в крупной клети, его исполненные муки глаза умоляли Джейка не покидать его, он, как никогда сильно, напоминал своему хозяину Хелен. Джейку потребовалось все его умение и терпение, чтобы не дать ему разбить копытами самолет.

По прибытии в Люцерн, Макулай трогательно обрадовался, увидев таких старых друзей, как Фэн, Сара и Мэлис. Он еще больше успокоился, увидев в стойле Дездемону, и протащил Джейка через пол-двора, чтобы проверить, действительно ли это она. Коснувшись ее носа, подышав друг на друга, Макулай остался по-прежнему непреклонно недоверчив. Только когда Дездемона, потянувшись, положила свою чалую морду на его все еще потеющую шею, покровительствуя и защищая, он начал расслабляться.

Но все же на протяжении всей недели он так и не смог полностью восстановить форму. Помня о том, что предстоит тяжелый полет на Олимпийские Игры и что Макулай страдает одышкой, а для лос-анжелевского смога необходима лошадь без одышки, Джейк, после долгих споров с Мэлисом, решил не выставлять его на соревнования. Он был очень расстроен. Больше всего он хотел завоевать медаль на Макулае, но его лошади всегда были для него важнее всего, и Джейк не был готов травмировать своего больного приятеля еще одним путешествием на самолете. Он уже решил отправить его домой поездом.

Это означало, что все ложится на лоснящиеся, но раздражительно подеогивающиеся серые плечи Смелого, который был сейчас великолепен, но вполне мог или везти Джейка, или сбивать каждое препятствие, как уж ему вздумается. В Люцерне, после мрачного начала, он пришел вторым в двух классах и образцово отпрыгал в первом круге Национальном Кубка. Во втором он сыграл грязную шутку, оставив Джейка сидеть в миниатюрном озере с потоком бранных слов на губах и уздечкой в руке, в то время как Смелый скакал по кругу, подобно Тинкербеллу, не давая себя поймать. Научившись высвобождаться от уздечки, Смелый внезапно решил, что это забавно, и в точности проделал то же самое в скоростном классе на следующий день.

Все это служило великолепной пищей для болтовни Руперта, продолжавшего ставить подножки при каждой возможности. Несмотря на то, что Фэн очень сердилась и огрызалась на Руперта, Джейк не хотел отвечать. Он получал тихое удовлетворение при мысли, насколько лучше он ездил дома на жене Руперта, а еще больше смеялся, когда в одно утро прибыла почта и Руперт передал ему конверт, на самом деле содержавший пылкое любовное письмо от Хелен. Слава Богу, она предусмотрительно напечатала на машинке адрес на конверте и отослала его из Лондона.

В конце концов Смелый заставил замолчать всех своих критиков, придя вторым, вслед за Людвигом, в Гран При. Но, несмотря на все, Джейк не чувствовал, что приключения этой недели повысили его Олимпийские перспективы.

После Люцерна, они вернулись на Королевский в Бирмингеме, потом выехали в Аахен, потом были еще скачки в Англии и наконец в конце июля в Критленде, после которых должен был быть об'явлен список членов команды.

Все это держало Джейка в сильном напряжении и, хотя он ужасно скучал по Хелен, многое другое занимало его голову. С другой стороны, у Хелен не было других забот. Она навязчиво думала о Джейке. Как будто перед ее глазами была одна и та же телевизионная программа о нем. Его лицо появлялось в ее снах. Ночами она металась и вертелась, тоскуя по его рукам на ее теле.

Она даже убедила себя, что Джейк может стать гораздо лучшим отцом для детей, особенно для Маркуса. Руперт вернулся из Люцерна и взял обоих детей на ярмарку. Там он настойчиво убеждал их покататься на всех самых пугающих каруселях. Габита была в восторге. Маркус был совершенно в ужасе и в конце концов его стошнило на верху большого колеса, он намочил не только брюки Руперта, но и пару прямо под ними, которым это очень не понравилось. Руперт вернулся домой кипящий от гнева, с бледным и трясущимся Маркусом и Габитой, с ликованием расказывающей всем, что же произошло. В тот вечер у Маркуса был самый тяжелый за все время приступ астмы.