Я сделала ошибку

– Кровь, – повторил Джок, приподнявшись на локтях. – Должна быть кровь, если ты девственница.

– Естественно, я девственница!

Он включил ночник, чтобы взглянуть на простыни.

– Тогда где же она? У женщины должна идти кровь, если она занимается сексом впервые.

– Я этого не знала, – ответила я, дрожа.

Джок, по-прежнему голый, навис надо мной, теперь глядя мне прямо в лицо.

– Ты занималась сексом с кем-то еще?

– Ты же знаешь, что нет.

– Неужели? А как насчет тех старперов, которые глазели на тебя, пока ты демонстрировала свои шляпки?

– Не глупи…

– И не называй меня глупым! – Его голос звучал мрачно. – Ты что, дурака из меня делала, когда изображала недотрогу до свадьбы? Включи верхний свет! Я хочу все рассмотреть как следует.

Спотыкаясь на холодном рифленом полу трейлера, я сделала, как мне было велено.

– Ага, вот оно, – произнес Джок уже более мягким тоном. – Видишь?

На простыне действительно алело пятнышко крови.

– Вот и доказательство! – Он выглядел весьма собой довольным. – Поздравляю, миссис Пейдж. Отныне ты официально моя.

Совсем как в машине, Джок в считаные секунды превратился из злобного в любящего.

– Тебе не помешало бы помыться, – сказал он. – Душевые и туалеты здесь на улице.

Пока я драила себя, снова и снова проходясь мочалкой по ногам, я заметила царапину на руке – там, где Джок держал меня, впиваясь ногтями. Она все еще кровоточила. Может, оттуда и была кровь на простыне.

Следовало бы залепить ее пластырем. Но интуиция подсказывала мне, что не надо привлекать к ней внимания моего мужа.

Я не могла дождаться, когда же мы оттуда уедем. Девон – красивое место, но я просто поскорее хотела попасть в наше новое жилье и обустроить его по своему вкусу. Может, тогда Джок стал бы прежним. Представляешь, мне не приходило в голову, что такой взрывной характер и есть его истинное лицо.

Наша квартира с одной спальней располагалась на пятом этаже многоквартирного дома, построенного вскоре после войны. Никто не сказал нам, когда мы ее смотрели, что лифт часто ломается. Центрального отопления там не было, и нам приходилось довольствоваться электрическими обогревателями, с которыми морозными вечерами я сидела почти в обнимку. Я кашляла от сырости, влажные бурые пятна проступали на отслоившихся обоях, а хозяин не обращал внимания на наши просьбы что-нибудь с этим сделать. Бойлер как следует не работал, и вода всегда была еле теплой.

Мы жили в нескольких минутах ходу от фабрики, и ее вонь чувствовалась с нашего крохотного балкона, на котором я развешивала белье, поскольку у нас не было сада. «С милым рай и в шалаше», – убеждала я себя. Проблема заключалась в том, что я не знала, мил ли мне Джок, как прежде.

Эти сомнения возникли еще во время медового месяца и усилились после возвращения, когда я сразу же пошла работать на фабричную сборочную линию. Девушки оказались весьма спесивыми, а труд – крепить стеклянные колбы ламп к металлическим цоколям, не разбивая их, – утомительным и однообразным. Как же я скучала по своим милым клиенткам из универмага и по их модным шляпкам! Я не могла избавиться от чувства обиды на мужа – и винила себя за то, что пошла навстречу его желаниям.

Джок больше не пытался рассмешить меня или быть ко мне добрым и заботливым, как во времена наших свиданий. Если я не успевала приготовить ужин в течение нескольких минут после нашего возвращения с работы, он спрашивал меня, почему я такая неорганизованная. Джок начал возражать против того, что я подвожу глаза, потому что это якобы делает меня «похожей на шлюху». Одежда моя тоже ему не нравилась. Темно-синий костюм-комбинезон, который мама купила мне на день рождения, был «чересчур откровенным». Бог знает, что бы он сказал о тех нарядах, которые носят Мелисса и Дейзи!

А еще мы постоянно ссорились из-за денег. Однажды отвалился каблук у моей единственной пары туфель. Сапожник сказал, что с этим больше ничего нельзя поделать, и мне пришлось купить новую пару.

– Что?! – закричал Джок, когда я сообщила ему, во сколько это обошлось. – Неужели ты думаешь, что мы можем себе такое позволить?

– Это были самые дешевые, которые мне удалось найти, – защищалась я.

– Что ж, вот и сиди теперь весь месяц без мяса. И без электрического камина тоже.

Он натянул пальто.

– Куда ты собрался? – встревоженно спросила я.

– В паб!

– Но у нас же совсем нет денег.

– Это у тебя нет. А я буду тратить свое жалованье так, как хочу. Я не из тех, кто спускает половину недельной зарплаты на обувь!

В нынешние дни девушки подобного не потерпели бы. По крайней мере, большинство. Но в наше время женщины вроде меня были не такими уверенными в себе. Я не хотела рассказывать маме, что между мной и Джоком не все ладно. И чувствовала себя из-за этого неудачницей. Но однажды, когда родители пригласили нас на воскресный обед и Джок разыграл грандиозный спектакль, обняв меня за плечи и назвав своей «замечательной женой» (с такой приязнью, которой никогда не проявлял дома), я разрыдалась в кухне.

Мама сразу захлопнула дверь, чтобы меня никто не услышал.

– Что случилось? – спросила она.

Я рассказала ей, перемежая слова всхлипываниями.

– Есть такие мужчины, – задумчиво произнесла она, – которым необходимо чувствовать себя главным в доме. Это пошло с войны. Тогда у женщин было больше независимости, и их возвращающимся мужьям это не всегда приходилось по вкусу.

– Но столько лет миновало с тех пор!

Мать издала хриплый смешок:

– Взгляды на отношения в семье – штука прилипчивая. Передаются из поколения в поколение. Похоже, Джок перенял их у своего отца.

Она замолчала. Я не любила своего свекра, хотя не говорила об этом, разумеется. Он был грубым мужланом, который плевал на пол, даже если находился в доме. Может, именно поэтому Джок отговаривал меня от слишком частых визитов к нему, когда мы были помолвлены. Он тоже ожидал, что его жена будет ему прислуживать, точно так же как сейчас Джок ожидал этого от меня.

– Он тебя бьет?

Мать произнесла это таким обыденным тоном, что я была потрясена.

– Нет. Конечно, нет!

– Значит, это уже неплохо.

– Как ты можешь так говорить? – воскликнула я. – Я несчастна! Что же мне делать?

Мама пожала плечами:

– То же, что делали женщины на протяжении веков. Просто смириться с этим.

– Но я не знаю, получится ли у меня.