Космический психолог

О'Мара более мягко продолжал:

– Не волнуйтесь – это, как говорится, последняя мера. Были ли у вас личные разговоры с теми, кто мешает вам спать? Выражали ли вы им свои претензии с глазу на глаз?

– Попытался как-то раз поговорить с одним тралтаном, – ответил эврилианин. – Он попросил прощения и сказал, что очень многие его сородичи издают такие звуки во сне, что они ничего не могут с этим поделать и что прекратить издавать эти звуки можно только единственным способом – перестать дышать. Он был очень раздражен, как все мы бываем раздражены от недосыпания. Мне не хотелось рисковать и раздражать еще сильнее существо, превышающее меня по массе тела в дюжину раз, и я решил, что уж лучше я выражу свои упреки мельфианам. Они более раздражительны, но хотя бы не настолько велики. Я просчитался. Тот, с которым я говорил, употреблял слова, которые даже транслятор перевести не сумел. Теперь я ни с кем из них не разговариваю.

– Но во время лекций вы наверняка с ними разговариваете, – сказал О'Мара. – Или в палатах, в столовой, на рекреационном уровне?

– Немного, – ответил эврилианин. – Да и разговоры заключаются только в том, чтобы ответить на вопрос преподавателя или старшей медсестры, побеседовать с бодрствующим пациентом. Эти если и производят звуки во сне, то где-то в других местах, а не здесь, в блоке для практикантов. Столовая достаточно велика для того, чтобы все могли обедать в компании со своими сородичами, поэтому нам не приходится испытывать отвращение, наблюдая за тем, как и что едят особи других видов. То же самое – и на рекреационном уровне. Для нас лучше и удобнее держаться подальше от них, а им – подальше от нас. Я имею в виду не только храпящих тралтанов и щелкающих клешнями мельфиан – я говорю обо всех сразу.

О'Мара хотел было возразить, но промолчал, потому что ничего конструктивного сказать пока не мог. Положение оказалось куда хуже, чем он мог себе представить.

Нидиане, косматые создания величиной с пинтовую кружку, всегда казались О'Маре похожими друг на дружку, но тот, что открыл ему дверь, мгновенно ликвидировал это заблуждение.

– Вы – еще один землянин-психолог, О'Мара, – заявил нидианин. Даже через транслятор голос его звучал так, словно он злобно лает на O'Mapy. – Ну, и что же психолог может поделать с этим треклятым шумом? Посоветуете мне думать о чем-нибудь таком приятном, положительном и отвлекаться? Посоветуете принимать транквилизаторы? Переместите источник шума на другой край Галактики? Что?

– Я согласен, – выдавил О'Мара, борясь с желанием залаять в ответ на этого дерзкого маленького плюшевого медвежонка, – с тем, что ваши жалобы вполне обоснованны и законны...

– Нет! – рявкнул нидианин. – Не жалобы! Я подаю обоснованное и законное прошение! Я желаю, чтобы меня отсюда переселили. Есть комната для нидиан на сто четырнадцатом уровне. Я сам видел – эксплуатационники ее доделывают.

– Сто четырнадцатый уровень предназначен не только для нидиан, – негромко возразил О'Мара, но нидианин его не слушал.

– Комната еще не обставлена мебелью, – продолжал тараторить тот, – и там, конечно, будет вовсе не так удобно, как здесь. Но мне хватит лежанки, стула и компьютера для того, чтобы спокойно заниматься, а во время периодов сна бригады отделочников настолько любезны, что перестают колотить молотками и жужжать дрелями, так что хоть по ночам будет тихо...

Нидианин не договорил, услышав басовитый, прерывистый, рокочущий звук из дальнего конца коридора. Звук медленно набирал высоту и громкость, словно сирена, а потом утих. Однако тишина длилась всего несколько мгновений – как бы исключительно для того, чтобы слушатель поверил в то, что звук больше не возобновится. До некоторой степени звук приглушали стены комнаты, но ощущение было такое, что обертоны заставляют вибрировать кости, не говоря уже о барабанных перепонках. Не успел О'Мара произнести хоть слово, как послышался новый звук – медленное, неравномерное пощелкивание, похожее на пропущенный через усилитель стук кастаньет. Короткие промежутки между храпом тралтанов заполнялись щелканьем мельфиан, и наоборот. Звуки были не такими уж оглушительно громкими, но их сочетание и непрерывность могли кого угодно довести до белого каления. О'Мара невольно стиснул зубы.

– Я повторяю свое требование, – гавкнул нидианин. – Так что вы намерены предпринять?

О'Мара молчал, потому что пока не знал, что ответить. Зазвучало очередное кастаньетное стаккато, но тут же стихло и оборвалось. С шипением открылась дверь, оттуда вышел мельфианин, пересек коридор по диагонали и надавил клешней на кнопку дверного звонка. Из-за двери высунулась огромная тралтанская голова и плечи, и началась перепалка. Один попрекал другого в том, что не может уснуть. Щелкающие и рокочущие звуки перемежались с писком трансляторов, отказывающихся переводить ряд слов. О'Мара покачал головой.

– Есть землянское слово, которое очень подходит в этой ситуации, – буркнул нидианин. – Это слово – «трус». – Он захлопнул дверь.

Несколько минут О'Мара созерцал двоих препирающихся инопланетян, пока не уверился в том, что откровенные угрозы применения насилия носят скорее вербальный, нежели физический характер. Он усиленно уверял себя в том, что морально он вовсе не трус, но почему-то сам себе не верил. Попытка внушить что-либо здравое и осмысленное этим двоим в то время, как он сам не знал способа решения проблемы, могло привести только к повышению уровня шума – особенно если бы они вывели его из себя. Прежде чем говорить с ними, О'Маре нужно было знать, о чем говорить.

Ему нужно было обратиться к врачу.

Это должен был быть дружелюбный, понимающий врач и к тому же – не болтун, и не мельфианин и не тралтан, но при всем том знающий многое о поведении сотрудников разных видов в состоянии стресса.

Глава 12

Старший преподаватель Мэннен был землянином-ДБДГ, мужской особью, возраст которой определить было трудновато из-за того, что его морщинистая лысина никак не сочеталась со свежим, юным лицом – от бровей и ниже. На столе перед ним лежала аккуратная стопка открытых скоросшивателей с лекциями и штабель видеокассет. Вокруг его ступней совершал маневры маленький коричнево-белый и очень воспитанный щенок. Щенок всюду ходил следом за Мэнненом, кроме операционной. Ходили слухи, которых сам Мэннен, впрочем, не отрицал, что они спят в одной постели. Старший преподаватель оторвал взгляд от бумаг, указал на стул, склонил голову в знак того, что узнал пришедшего, и стал ждать.

О'Мара растерялся и задал вопрос:

– Как поживает ваш щеночек, доктор?

Мэннен кивнул.

– Если вы пытаетесь подольститься ко мне через посредство моей собаки, – сказал он с усмешкой, – стало быть, пришли просить об одолжении, верно? Вам повезло, что вы поймали меня между лекциями. Чем я могу быть полезен вам, – он посмотрел на часы, – в течение ближайших девяти с половиной минут?

– Похоже, – вздохнул О'Мара, – теперь все стали психологами. Сэр, дело всего лишь в том, что меня нужно немного просветить относительно физиологии, а быть может, и видовой медицины тралтанов и мельфиан. И еще мне нужен ваш частный, конфиденциальный совет в том, как этими сведениями воспользоваться. Проблема в том, что...

Он коротко рассказал о серьезных межличностных трениях на сто одиннадцатом уровне, упомянул и о близких к ксенофобическим реакциях невинных жертв конфликта. Мэннен неожиданно поднял руку, а другой принялся набирать комбинацию на клавиатуре коммуникатора.

– Это займет больше девяти минут, – резко проговорил он. – Лекционная аудитория восемнадцать? Я явно опоздаю. Попросите практикантку Юрзедт начать занятие до моего прихода. Конец связи. – Обратившись к О'Маре, он устало проговорил:

– Беда этого учреждения состоит в том, что сюда принимают только лучших из лучших. Юрзедт уверена в том, что в кельгианской гинекологии смыслит намного лучше меня, и она, пожалуй, права. Проведение занятий и некоторое унижение старшего преподавателя ее, безусловно, порадует, а вот ее однокашников – навряд ли. Ну ладно, хватит о моих трудностях. Перейдем к вашим.

Мэннен помедлил. По лицу его пробежала печальная тень.

– Пока на моих лекциях никто не засыпал. Некоторые дебоширы стали потише, чем раньше, и я, как я теперь понимаю – ошибочно, предположил, что они стали уделять больше внимания учебе. Правда, я никак не мог понять, почему отметки у этих притихших буянов просто-таки непристойно низкие. Так что проблема эта настолько же моя, насколько и ваша в том смысле, что она может серьезно сказаться на обучении практикантов в дальнейшем. У вас есть какое-нибудь предложение, лейтенант?

О'Мара покачал головой и неуверенно кивнул.

– Сэр, – сказал он, – только если есть какой-то способ вылечить от храпа – физиологический, терапевтический или хирургический.

– Храп и его эквиваленты у других форм жизни поражают до пяти процентов существ, обитающих в Галактике, – сказал Мэннен. – Это ни в коем случае не аномальное и не угрожающее жизни состояние – за исключением тех случаев, когда исстрадавшийся от бессонницы партнер способен прибегнуть к физическому насилию. Храп не вызывается психологическими нарушениями. Большинство храпунов вполне разумны и здравомыслящи, поэтому, насколько мне известно, от храпа не лечат психотерапией. На каждой планете существуют какие-то свои, традиционные способы избавления от этого недуга, ни один из которых не эффективен. Есть, правда, методы, заключающиеся в том, чтобы храпящего будить как раз в то время, когда он, она или оно храпит, но тогда уже сна лишается он сам. А здесь нам это ни к чему.

Рассматривая механику храпа, – продолжал Мэннен лекторским тоном, – заметим, что у людей он обусловливается расслаблением и опусканием мягкого неба в бессознательном состоянии при лежании на спине. У тралтанов, которые делают все, в том числе и спят, стоя, происходит подобная релаксация мышц, за счет которой имеет место прерывистое замыкание тока воздуха из четырех дыхательных путей в речевой канал. Они называют это явление «не-чеговорением без слов». Физиологическая причина мельфианского ночного пощелкивания клешнями иная, она намного сложнее и интереснее... Простите, лейтенант. Ведь единственное, что интересует вас, – это то, как избавиться от этого явления, а не понять, откуда оно берется. Вам поможет что-то из того, о чем я рассказал?

О'Мара хранил дипломатичное молчание.

– Я так и понял, – сухо произнес Мэннен. – Относительно хирургического вмешательства – оно возможно во всех случаях, но не показано. Мы не можем приказать нашим практикантам подвергаться ненужной и порой рискованной операции только из-за того, что они шумят во сне. Тогда скоро мы останемся без притока желающих поступить к нам на работу, да в любом случае нам такого ни за что не позволил бы Медицинский Совет. Я думаю, что решение скорее должно быть техническим, нежели медицинским, и заключаться должно в расселении подальше друг от друга или усилением звукоизоляции в области источника шума. Ну, как?

О'Мара на миг задумался и сказал:

– Когда госпиталь заработает на полную мощность, жить медикам и обслуживающему персоналу точно придется в тесноте. Удалять храпунов от нехрапунов вряд ли получится, но это вы, видимо, сами понимаете, сэр. Когда я наводил справки в Эксплуатационном отделе, мне сказали, что уровень звукоизоляции в комнатах у тралтанов и мельфиан и так уже повышен до максимума, возможного для жилых помещений. Если его повысить еще чуть-чуть – и тогда сами обитатели комнат будут едва слышать музыку, диалоги героев в видеофильмах и даже собственные разговоры. Словом, чувствовать они себя будут, будто в обитых подушками камерах, а это им совсем не понравится.

– А как насчет применения заглушающих полей? – спросил Мэннен.

– Я знаю о них, сэр, – ответил O'Mapa. – Ими оборудовано большинство палат, в целях звукоизоляции пациентов, способных издаваемыми звуками тревожить других. Отделение Психологии невелико, да и бюджет у нас урезан до предела. Эксплуатационники говорят, что эти заглушающие поля жутко дороги.

– Так и есть, – подтвердил Мэннен. – Но вы все-таки не печальтесь так – у вас вид такой, словно все ваши родственники умерли в одночасье. В сравнении с вами учебное отделение располагает неприлично раздутым бюджетом. Часть его можно истратить на то, чтобы я обрел непрерывное поступление бодрствующих и внимательных учащихся, так что благодарить меня не стоит. Вы мне только сообщите, сколько вам надо установок, а я поговорю с майором Крейторном насчет их скорейшего заказа. Ваша проблема решена, но почему у вас по-прежнему такое недовольное лицо?

– Простите, сэр, – сказал O'Mapa, – но вы решили только часть проблемы – вернее говоря, это станет ясно через несколько недель или месяцев после того, как будут установлены глушилки. Однако это не выход для ликвидации более серьезной беды.

– Продолжайте, – попросил Мэннен.

O'Mapa, всеми силами стараясь не перейти на лекторские интонации, стал объяснять:

– Мы знаем, что недостаток сна вызывает краткосрочную раздражимость, которая, в случае необращения на нее должного внимания, способна перерасти в нечто более постоянное и серьезное. Я уже отметил начало развития интенсивных ксенофобических реакций у практикантов кельгиан, эврилиан и нидиан, с которыми разговаривал, и вот это действительно опасно. Со временем здесь будут работать шестьдесят с лишним видов существ, и некоторые из них будут весьма и весьма экзотичны. Их невозможно будет поселить так, чтобы они образовывали маленькие одновидовые анклавы, узкий круг друзей-сородичей, чтобы их социальная активность и отдых сводились к таковым, принятым на их родных планетах. Этот госпиталь задуман как самая большая в Галактике и самая крупная многовидовая больница. Для того, чтобы он работал как положено, сотрудникам придется встречаться друг с другом, и не только на лекциях и в палатах...

Он умолк, поскольку Мэннен снова поднял руку и сказал:

– Лейтенант, я – не ваша бабушка, но будь я ею, я бы вас попросил не учить меня, как пить сырые яйца.

– Прошу прощения, сэр, – смущенно проговорил O'Mapa. – Просто я из-за этого очень переживаю. Мэннен кивнул и посмотрел на часы.

– Хорошо. Чего бы вы еще от меня хотели?