Рассказы

Когда они снова пустились в путь, Род спросил Мукоки:

– Зачем ты строишь эти маленькие домики?

Индеец объяснил:

– Много снега падать в это время года. Строить домики, защитить капканы от снега. Не делать так, надо всегда следить за капканами и разгребать снег. Когда норка нюхать мясо, тогда входить в домик и попасть в западню. Хорошо для маленьких зверей. Нехорошо для рыси. Когда рысь видит дом, все кружится вокруг, кружится и кружится, а потом уйти. Рысь умный и хитрый мошенник. Волк и лисица тоже.

– Сколько стоит рысь? – спросил Род.

– Пять долларов, не больше. Семь, восемь долларов, если очень прекрасный.

На протяжении следующей мили было расставлено еще шесть таких же капканов. Скалистый хребет, по которому шли охотники, подымался все выше и выше, и в глазах Мукоки вспыхнул огонек и выдавал иные заботы, чем травля мелких пушистых зверьков. Но шаги становились все медленнее, осторожнее, и, когда он обращался к Роду, только шепот просачивался из его губ. Род отвечал ему тем же тоном.

Оба время от времени останавливались, взглядом сверлили широкую даль и старались найти признаки хоть какой-нибудь жизни. По дороге они поставили два капкана для лисиц на тропках, которые надавали норы этих зверей.

Немного дальше в заглохшем ручье, окруженном сбитыми ветром деревьями и скалистыми глыбами, они открыли следы рыси и расставили два капкана, один у входа в русло, другой у выхода. Но и сейчас мысль Мукоки была далеко от этих операций.

Они продвигались вперед, между ними было расстояние ярдов в пятьдесят. Род старался держаться следов Мукоки и подражать его осторожным движениям. Вдруг юноша услышал заглушенный зов своего спутника, он подзывал его, размахивая руками в каком-то диком восторге. Род поспешил присоединиться к нему.

– Волк! – прошептал Мукоки.

Род заметил в снегу отпечатки чьих-то лап, похожие на след собаки.

– Три волка! – продолжал объяснять индеец; ликованию его не было границ. – Выйти сегодня рано из берлоги. Уйти греться куда-нибудь на солнце, на горы.

Теперь они шли волчьей тропой. Вскоре они наткнулись на кости кролика. К волчьим следам примешивались следы лисицы. Мукоки поставил еще одну западню. Затем пошли следы кошки-рыболова, и индеец снова устроил капкан.

Следы оленей и карибу перекрещивались в различных направлениях, но Мукоки не обращал на них никакого внимания.

Вскоре присоединились к прежним следам и следы четвертого полка, потом пятого, образовалась целая шайка. Через полчаса новая волчья тропа пересекла под прямым углом ту, по которой шли наши охотники. Обе тропы слипались вместе и спускались в долину и ее леса. Мукоки трясся от радости.

– Множество волков! – воскликнул он. – Здесь, там, всюду. Хорошее место для ночной охоты.

Скалистый хребет стал снижаться, опускаться в долину, где змейкой извивался замерзший ручей.

Признаков зверя становилось все больше и больше, от этого сильнее билось сердце Рода и волновалась кровь. Местами снег был буквально сметен копытами оленей.

Звериные тропы разбегались во все стороны, и клочья шерсти висели на маленьких соснах, о которые терлись животные.

Мукоки скользил по снегу как-то странно, точно не касаясь земли. Даже ветви кустарника бесшумно склонились при его приходе, а когда Род случайно наступил своей лыжей на сухую ветку, старый индеец поднял руку к небу в знак своего возмущения и ужаса.

Внезапная остановка Мукоки и знак по адресу Рода, последовавший за ней, известили юношу, что дичь на примете. Индеец насторожился, весь пригнулся и, когда Род подошел к нему, передал ему свое ружье. Потом губы его почти беззвучно выдавили только одно слово:

– Стрелять!

Род нервной рукой схватил ружье. Задрожал от волнения. На расстоянии какой-нибудь сотни ярдов он увидел великолепную лань-самца. Лань щипала ветки орешника, на которых висели полузасохшие листья, пощаженные зимой. Несколько дальше виднелись две самки.

Юноша собрался с силами. Лань стояла к нему боком, вытянув шею, закинув голову, в прекрасной позе для меткого выстрела. Род прицелился и выстрелил. Животное судорожно подпрыгнуло и рухнуло на снег.

Пока Род восхищался меткостью своего выстрела, Мукоки быстро подобрался к убитой дичи.

Когда мальчик подошел, он застал индейца склоненным над еще трепещущим животным. В руках он держал бидон из-под виски. Старый индеец без долгих объяснений вонзил нож в горло лани и наполнил бидон ее дымящейся кровью.

Покончив с этим делом, Мукоки поднял бидон с чувством величайшего удовлетворения и сказал:

– Кровь для волков. Волки любить кровь. Большая охота сегодня ночью. Нет крови, нет настоящей приманки. И нет убитых волков. Казалось, что теперь Мукоки вышел из своей тяжелой задумчивости: очевидно, он считал свои утренние обязанности законченными. Он вспорол лань, вынул сердце и печень, отрезал четверть мяса. Потом вынул из своего мешка длинную веревку, привязал один конец к шее животного, перебросил другой через ветку дерева и при помощи своего спутника поднял тушу оленя на несколько футов от земли.

– Если нам помешать прийти вечером, он подманить волков! – пояснил Мукоки.

Осмотрев в последний раз долину, охотники заметили, что в одном месте почва поднималась и вела к скалистому скату из тяжелых горных глыб, осененных высокими соснами и березами. Таким образом, они оказались перед скалой, которая сейчас же привлекла к себе внимание Мукоки. Подняться на нее не было никакой возможности. Разве только при помощи ветвей ближайших сосен. Скала заканчивалась, насколько можно было судить снизу, небольшой площадкой. Мукоки захлебнулся от счастья.

– Хорошее место положить приманку. Сегодня ночью сюда заманить волков.

Часы Рода показывали уже около двенадцати. Охотники присели, чтобы позавтракать взятыми с собой сандвичами, а затем двинуться в обратный путь.

Из долины они пошли напрямик, срезав часть прежнего пути. Дорога была рискованной, представляла собой какой-то хаос. Местами они натыкались на отвесные скалы, похожие на крепостные стены. Они круто вздымались над головокружительными безднами.

И вот, когда они проходили над ложбиной глубиной футов в пятьсот, где летом пробивался небольшой горный поток, над мрачной и жуткой бездной, куда не проникали лучи солнца, Мукоки несколько раз приостанавливался.

Ухватившись, из предосторожности, за дерево, он наклонился над этой апокалипсической ложбиной, всмотрелся в нее и, когда поднялся, сказал:

– Весной здесь множество медведей.

Но Род не думал сейчас о медведях. Мысль о золоте снова возникла в его голове. Вот эта таинственная ложбина, не разрешит ли она тайну, которую пятьдесят лет тому назад унесли с собой в могилу скелеты из старой лачуги?

Глава XI. Как Волк послал на верную смерть своих братьев

С этого момента в груди Рода Дрюи зародилось непреодолимое желание. Отныне он охотно отказался бы от всех радостей и прибылей зимней охоты, лишь бы пуститься в погоню за тем «роковым огоньком», который сжигал всех людей во все века их жизни. Его сжигала жажда золота. Скелеты, найденные в хижине, когда были живыми людьми, открыли золотую жилу, и жила эта где-то тут близко. Из-за первой добычи, горсточки золота, найденного в первые же дни, они вступили в драку между собой и перебили друг друга. Вот что не переставал повторять себе Родерик Дрюи.

Мукоки сделал многозначительную гримасу и пожал своими могучими плечами, когда Род высказал мысль, что золотая жила находится на дне дьявольской ложбины. Свои соображения на этот счет он сохранил при себе, и потому возвращение их сопровождалось молчанием.

Молчаливый, как все люди его племени, Мукоки вступал в разговор только тогда, когда другие его начинали. Род же все время старался решить вопрос, как спуститься в эту мрачную пропасть, чтобы исследовать ее со всех сторон. Он не сомневался, что Ваби примет участие в этой авантюре, а в крайнем случае он один попытает счастья. Какая-нибудь щель должна же существовать в этой обрывистой стене.

Когда охотники вернулись в свою хижину, они уже застали там Ваби. Он расставил восемнадцать капканов и убил двух куропаток. Дичь ощипали к обеду, причем к ней присоединили добрый кусок лани.

Во время приготовлений к обеду Род рассказал об открытой им таинственной ложбине, а также о возникшем у него проекте, но Ваби слушал его рассеянно. Его мысли были где-то в другом месте. Временами он вдруг застывал в неподвижной позе, засунув руки в карманы. Он что-то тщательно и тревожно обдумывал.

Род и Мукоки убирали со стола, растопляли печь. Наконец Ваби, как будто оторвавшись от каких-то затаенных мыслей, вынул из кармана гильзу из желтой меди и протянул ее старому индейцу.

– Посмотри-ка, Мукоки. Я не хочу сеять среди нас напрасную панику, даже ничего похожего на нее, но вот что я нашел сегодня на своем пути.

Мукоки схватил патрон так же порывисто, как если бы это был такой же самородок золота, какой они недавно нашли. Патрон был пустой. Но на медном ободке была отчетливо видна надпись, которую Мукоки вслух прочитал:

– Тридцать пять Rm… Значит, это есть…

– …патрон от ружья Рода! – заключил его мысль Ваби. Мукоки нахмурил брови.

– Нет никаких сомнений, – заявил Ваби. – Это патрон от ружья системы Ремингтон тридцать пятого калибра с автоматическим зарядом. Таких ружей во всем нашем округе только три: одно у меня, другое у Муки. Третье потеряли вы, Род, во время вашей схватки с вунгами.