Гайдзин

– Да, да, непременно. Но лучше все-таки перерезать ей горло и написать «Токайдо» ее кровью. Иди ты, я постерегу здесь, так безопаснее. – И когда Ори заколебался, он добавил: – Кацумата сказал, что причиной нашего поражения была нерешительность. В прошлый раз ты проявил нерешительность. Зачем повторять ту же ошибку снова?

Решение было принято в долю секунды, и Ори бегом бросился к зданию, легкая тень среди множества других теней. Он достиг стены, слился с нею и начал карабкаться наверх.

Снаружи караульного помещения один из солдат тихо произнес:

– Не оборачивайся, Чарли, но я, кажется, видел, как кто-то пробежал к зданию миссии.

– Господи, зови сержанта, только осторожно.

Солдат потянулся, притворяясь, что разминает затекшую спину, потом не спеша вошел в казарму. Там он быстро разыскал сержанта Тауэри, тихонько потряс его за плечо и, когда тот проснулся, повторил ему свой рассказ о том, что видел или думал, что видел.

– Как выглядело это чучело?

– Я только уловил какое-то движение, сержант, – по крайней мере, так мне думается, – так что я вроде как бы и не уверен даже, может, это просто чертова тень какая или мне померещилось.

– Ладно, парень, пойду-ка я сам взгляну. – Сержант Тауэри разбудил капрала и еще одного солдата и расставил их по местам. Потом взял с собой двух остальных и вышел в сад.

– Это было примерно вон там, сержант.

Сёрин видел, как они приближались. Он ничего не мог предпринять, чтобы предупредить Ори, который уже почти добрался до окна, неразличимый в своем черном облачении на фоне стены. Он видел, как его друг уцепился за подоконник, приоткрыл пошире одну из ставен и исчез внутри. Ставня медленно вернулась на место. «Карма», – подумал он и сосредоточил все свое внимание на той ситуации, в которой очутился сам.

Сержант Тауэри остановился посреди тропинки и теперь тщательно осматривал кусты и дом. Многие из ставен верхнего этажа были открыты или не заперты, поэтому он не обратил на них никакого внимания. Одна из них поскрипывала на легком ветру. Дверь в сад была заперта.

Через некоторое время он сказал:

– Чарли, возьмешь на себя ту сторону. – Он показал рукой туда, где прятался Сёрин. – Ноггер, ты осмотришь все напротив. Если там кто прячется, вытряхивайте его из кустов. И, черт подери, держите глаза открытыми. Примкнуть штыки!

Команда была исполнена мгновенно.

Сёрин ненамного вытащил меч из ножен – клинок тоже был зачернен перед ночной вылазкой, – потом встал в атакующую позицию, чувствуя, как сжалось все внутри.

Едва проскользнув в комнату, Ори проверил единственную дверь и убедился, что она закрыта на задвижку и что девушка крепко спит. Он извлек из ножен короткий меч, которым можно было пользоваться как кинжалом, и метнулся к кровати. Кровать была с балдахином, он впервые видел такую, все в ней было для него непривычно и удивительно: ее высота, тяжелая основательность, столбы, занавеси, простыни. На мгновение он попытался представить себе, что чувствует человек, когда спит на такой кровати, так высоко над полом, потому что все японцы спали на футонах – легких квадратных матрацах, набитых соломой, – которые раскладывали на ночь и убирали утром.

Сердце бешено колотилось в груди, и он старался дышать как можно тише, не желая пока будить ее, он не знал, что она приняла большую дозу снотворного. В комнате было темно, однако лунный свет проникал внутрь через неплотно прикрытые ставни, и он видел ее длинные золотистые волосы, рассыпавшиеся по плечам, округлость ее грудей, очертания бедер, проступавшие под тканью.

Тонкий запах духов окутывал ее, он почувствовал, как у него закружилась голова.

В этот момент из сада донеслись приглушенные голоса и клацанье штыков… На какую-то долю секунды он испытал ужас. Ничего не видя перед собой, он поднял меч, чтобы прикончить ее, но она не шевельнулась. Ее дыхание осталось таким же ровным.

Он замер в нерешительности, потом бесшумно подошел к ставням и выглянул наружу. И увидел внизу солдат. «Кого они заметили: меня, когда я бежал, или Сёрина? – в панике спрашивал он себя. – Если так, то я в ловушке; только это не имеет значения, я все еще могу совершить то, за чем сюда пробрался, а может быть, они сами уйдут. У меня два пути для отступления: дверь и окно. Терпение, всегда советовал Кацумата. Думай головой, спокойно жди, потом без колебаний наноси удар и спасайся, когда придет подходящий момент – он всегда приходит. Твое самое верное оружие – внезапность!»

Его желудок сжался в тугой комок. Один из солдат направлялся как раз туда, где они прятались. Хотя Ори точно знал, в каком именно месте находится Сёрин, он все равно не мог разглядеть его. Затаив дыхание, он ждал, что будет дальше. Может быть, Сёрин отвлечет их. «Что бы ни случилось, она умрет», – пообещал он себе.

Сёрин смотрел на приближающегося солдата, безнадежно пытаясь придумать, как ему выбраться из западни, и проклиная Ори. Они наверняка заметили его! «Если я убью эту гайдзинскую собаку, мне никак не успеть добраться до остальных: меня пристрелят. До стены тоже не добежать незамеченным. Ори поступил глупо, изменив план; конечно, они его заметили. Говорил же я ему, что эта женщина нас погубит, – он должен был убить ее еще там, на дороге… Может быть, этот варвар пройдет мимо и даст мне время добежать до стены».

Лунный свет вспыхивал и гас на длинном штыке, когда солдат осторожно прощупывал им кустарник, приподнимая ветви то тут, то там, чтобы заглянуть поглубже.

Ближе, еще ближе. Шесть футов, пять, четыре, три…

Сёрин оставался недвижим, маска на лице теперь практически закрывала ему глаза, он задержал дыхание. Солдат почти коснулся его, проходя мимо, потом двинулся дальше, остановился на мгновение, прошел еще несколько шагов, опять потыкал штыком в листву, отошел еще дальше, и Сёрин начал тихо дышать. Он чувствовал, как взмокла от пота спина, но знал, что теперь он в безопасности и через несколько секунд благополучно перемахнет через стену.

Со своего места сержант Тауэри мог наблюдать за обоими солдатами. Он свободно держал в руках ружье со взведенным курком, но пребывал в той же неуверенности, что и они, не желая поднимать ложную тревогу. Ночь была ясная, легкий ветер, яркий свет луны. «Совсем нетрудно принять тень за врага в этой вонючей стране, – подумал он. – Господи, хорошо бы сейчас оказаться в добром старом Лондоне».

В этот момент ближайший к месту засады солдат круто обернулся, выставив ружье перед собой.

– Сержант! – крикнул он, охваченный волнением и ужасом. – Здесь он, этот сукин сын!

Сёрин уже нападал на него, занеся длинный меч высоко над головой, но выучка спасла солдата в этот миг, и штык уверенно удержал Сёрина на расстоянии. Остальные тут же бросились к ним. Сёрин попробовал атаковать еще раз, и опять длина ружья со штыком не позволила ему приблизиться. Он поскользнулся, увернулся от ответного выпада и бросился напролом через кусты к стене. Молодой солдат ринулся за ним следом.

– Береги-и-ись! – закричал Тауэри, когда увидел, как юноша вломился в кустарник, потеряв контроль над собой и одержимый одним слепым желанием убить.

Но солдат не услышал его окрика, он побежал дальше и погиб, пронзенный почти насквозь ударом короткого меча. Сёрин выдернул меч из груди поверженного врага, уверенный теперь, что спастись не удастся – англичане были уже в нескольких шагах от него.

– Наму Амида Буцу – Во имя Амиды-буцу, – выдохнул он сквозь собственный страх, посвящая дух свой Будде, и крикнул: – Сонно-дзёи! – не для того, чтобы предупредить Ори, но как свой предсмертный клич. Затем со всей силой отчаяния вонзил короткий меч себе в шею.

Ори видел бо?льшую часть того, что произошло, но не самый конец. Когда солдат закричал и вступил в поединок с Сёрином, он, обезумев, метнулся к кровати, уверенный, что она сейчас вздрогнет и проснется, но, к его изумлению, она даже не пошевелилась, продолжая дышать все так же ровно и спокойно. Поэтому он замер над девушкой, чувствуя, как дрожат колени, и ожидая, что ее глаза вот-вот откроются, подозревая какую-нибудь хитрость с ее стороны. Ему хотелось, чтобы она увидела его, увидела его меч, прежде чем он им воспользуется. Потом раздался пронзительный вопль «сонно-дзёи!», и он понял, что Сёрин окончил свой земной путь; вслед за этим из сада донесся еще какой-то шум. Но девушка по-прежнему лежала неподвижно. Его губы дрожа поползли в стороны, зубы оскалились, дыхание перехватило. Он вдруг почувствовал, что не в силах долее выносить это напряжение, поэтому зло потряс ее раненой рукой, не обращая внимания на боль, и приставил клинок к горлу, готовый в ту же секунду пресечь ее крик. Она не пошевелилась и теперь.

Для него все это было похоже на сон; словно откуда-то со стороны он смотрел, как его рука трясет ее снова, – и опять ничего. Тут он вдруг вспомнил, что врач дал ей какое-то питье, и подумал: «Это одно из этих лекарств, новых лекарств варваров, о которых нам рассказывал Хирага». Ори шумно вдохнул от изумления, пытаясь как-то уложить в голове это новое открытие. Для верности он потряс ее еще раз, но она лишь невнятно забормотала во сне и глубже уткнулась в подушку.

Он вернулся к окну. Какие-то люди выносили тело солдата из кустарника. Потом он увидел, как они вытащили на открытое место Сёрина, волоча его за одну ногу, словно тушу какого-нибудь животного. Теперь оба тела лежали рядом, до странности похожие друг на друга в смерти. К ним подходили еще солдаты, и он слышал, как из некоторых окон раздались громкие голоса: люди спрашивали, что случилось. Над телом Сёрина стоял офицер. Один из солдат сорвал с головы мертвого самурая черный тесный капюшон и маску. Глаза Сёрина были открыты, лицо искажено, рукоять короткого меча торчала из шеи. До Ори донеслись новые голоса, солдат внизу стало еще больше.

Он услышал шум внутри самого дома, шаги в коридоре. Его внутреннее напряжение выросло до предела. Уже, наверное, в десятый раз он убедился, что дверь надежно заперта и снаружи ее не открыть, затем отошел и спрятался за пологом кровати, достаточно близко, чтобы дотянуться до девушки при любом повороте событий.

Шаги стали громче. Стук в дверь. Полоса света под ней от масляной лампы или свечи. Стук повторился, более настойчивый на этот раз, послышались громкие голоса. Он поднял меч и приготовился.

– Мадемуазель, с вами все в порядке? – Это был Бебкотт.

– Мадемуазель! – крикнул Марлоу. – Откройте нам!

Снова удары в дверь, теперь уже изо всей силы.

– Это мое снотворное, капитан. Она была очень расстроена, бедняжка, и нуждалась в сне. Я сомневаюсь, что она проснется.

– Если не проснется, я сломаю дверь к чертям собачьим, но все равно осмотрю комнату. Ее ставни открыты, клянусь Богом!

Опять тяжелые удары в дверь.

Анжелика с трудом разомкнула веки.

– Que se passe-t-il?[7 - Что происходит? (фр.)] Что это? – пробормотала она, не проснувшись окончательно.

– С вами все в порядке? Tout va bien?[8 - Все хорошо? (фр.)]

– Bien? Moi? Bien s?r… Pourquoi? Qu’arrive-t-il?[9 - Хорошо? У меня? Конечно… Почему вы спрашиваете? Что происходит? (фр.)]

– Откройте нам дверь на минуту. Ouvrez la porte, s’il vous pla?t, c’est moi[10 - Откройте дверь, прошу вас, это я (фр.).], капитан Марлоу.

Ворча что-то себе под нос и ничего не соображая, она села на постели. Потрясенный, сжимая в руке меч, Ори смотрел, как он позволяет ей беспрепятственно перекатиться на край кровати и, покачиваясь, добрести до двери. Ей потребовалось некоторое время, чтобы отодвинуть засов и приоткрыть дверь; ручку она не отпустила, боясь потерять равновесие.