Ураган. Книга 1. Потерянный рай

– Как обычно.

Гэваллан знал: это означает, что они ведут себя, как всегда, отвратительно.

– Я только что беседовал с генералом Джавадой в Лондоне. – (Джавада уехал из Ирана со всем своим семейством год назад, как раз перед тем, как проблемы в стране выплеснулись наружу. За последние три месяца два других иранских партнера и их семьи стали частенько наведываться в Лондон «по причинам медицинского характера», еще четыре находились в Америке, тоже с семьями. Три партнера оставались в Тегеране.) – Он настроен оптимистично, хотя и предрекает увеличение расходов.

Мак-Ивер перевел разговор на более важные проблемы:

– Энди, мне позарез нужны какие-то деньги. Наличными.

– Найдешь в конверте.

Мак-Ивер услышал сочный хохот, и на душе у него потеплело.

– Да пошел ты, Китаец! – (Китайцем близкие друзья прозвали Гэваллана, который до переезда в Абердин бо?льшую часть своей жизни провел китайским торговцем, поначалу в Шанхае, потом в компании «Струанз» в Гонконге, где они с Мак-Ивером и познакомились. В те времена Мак-Ивер возглавлял в колонии небольшую, едва сводившую концы с концами вертолетную фирму.) – Нет, серьезно, мы здорово отстаем по выплате зарплаты наземному персоналу, потом еще все расходы пилотов, почти всё приходится покупать на… – Он вовремя спохватился и замолк. Вдруг кто-нибудь подслушивает. Он собирался сказать «на черном рынке». – Чертовы банки по-прежнему закрыты, а те небольшие запасы наличных, которые у меня еще остались, я берегу для сян ю. – Он воспользовался кантонским выражением, которое дословно означало «благовонное масло», деньги, предназначенные для подмазки нужных людей.

– Джавада пообещал, что генерал Валик в Тегеране завтра передаст тебе полмиллиона риалов. Я получил телекс с подтверждением.

– Но это едва шесть тысяч долларов, а у нас счетов на сумму в двадцать раз больше.

– Знаю, парень, знаю. Но он говорит, что и Бахтияр, и аятолла хотят, чтобы банки открылись, так что не позже чем через неделю они начнут работать. Как только они откроются, он клянется, что ИВК выплатит все, что они нам должны.

– А он тем временем уже дал разрешение на использование фонда «А»?

Это было кодовое выражение, которым Мак-Ивер и Гэваллан пользовались, когда говорили о средствах ИВК, хранившихся за пределами Ирана, почти шесть миллионов долларов. ИВК была должна «С-Г» почти четыре миллиона.

– Нет. Утверждает, что ему для этого необходимо официальное согласие всех партнеров. Патовая ситуация сохраняется.

Ну и слава богу, подумал Мак-Ивер. Для снятия средств с этого счета требовались три подписи: две от партнеров и одна от «С-Г», – таким образом, ни одна из сторон не могла распоряжаться этими средствами без согласия другой.

– Все это весьма рискованно, Энди. С проплатой первого взноса за новые машины, платежами за аренду используемой нами здесь техники ты оказываешься на краю, так ведь?

– Вся жизнь проходит на краю, Мак. Но будущее окрашено розовым цветом.

Да, подумал Мак-Ивер, для вертолетного бизнеса в целом. Но здесь, в Иране? В прошлом году партнеры заставили Гэваллана передать фактическое право собственности на все вертолеты и запчасти «С-Г» в Иране Иранской вертолетной компании. Гэваллан согласился при условии, что он будет иметь право выкупить все это назад в любой момент, а они будут не вправе отказать ему в этом случае и что они будут своевременно производить арендные платежи и выплатят все старые долги. Когда разразился кризис и все банки позакрывались, ИВК оказалась неплатежеспособной, и Гэваллан осуществлял платежи за аренду всех вертолетов, размещенных в Иране, из фондов «С-Г» в Абердине. Партнеры заявили, что это, мол, не их вина, что банки закрылись, Джавада и Валик наперебой твердили, что, как только все наладится, они, разумеется, все вернут: «Не забывай, Эндрю, мы же тебе все эти годы добывали лучшие контракты; правда ведь, добывали же; без нас „С-Г“ не может работать в Иране. Как только все нормализуется…»

Гэваллан продолжил:

– Наши иранские контракты по-прежнему очень прибыльны, тут нам партнеров винить не в чем, а с контрактами «Герни» мы вообще будем как свиньи в корыте с ботвой! – (Да, мысленно согласился Мак-Ивер, хотя они нас доят и доят и с каждым годом наша доля становится все меньше, а их – все больше.) – Они-то знают, что у них в стране творится, всегда знали, и клянутся всем, что у них есть святого, что все уляжется. Для обслуживания нефтепромыслов вертолеты им необходимы. Тут каждый говорит, что все утрясется. Министр, их посол, наш. Да и почему нет? Шах сделал все, что мог, чтобы модернизировать страну, доходы населения выросли, неграмотность снижается. Доходы от нефти огромные – и вырастут еще больше, когда весь этот бардак закончится, говорит министр. То же самое утверждают мои контакты в Вашингтоне, даже старик Вилли в «ЭксТекс», черт возьми, а уж кому и знать, как не ему. Ставят пятьдесят к одному, что через шесть месяцев все придет в норму, шах отречется в пользу своего сына Резы и конституционной монархии. Я тем временем думаю, нам сле…

Связь оборвалась. Мак-Ивер возбужденно потыкал в рычажки пальцем. Когда сигнал вернулся, это был уже просто долгий гудок. Он сердито бросил трубку. Внезапно вспыхнул электрический свет.

– Дьявольщина, – сказала Дженни, – со свечами гораздо красивее.

Петтикин улыбнулся и выключил свет. Комната выглядела приятнее, теплее, уютнее, столовое серебро, расставленное Дженни на столе, мягко посверкивало.

– Ты права, Дженни, опять права.

– Спасибо, Чарли. Получишь за это добавки. Ужин почти готов. Дункан, можешь налить себе еще виски, только не такого крепкого, как тот, что ты выпил тайком… И не строй из себя невинного младенца. После разговора с нашим бесстрашным вождем даже мне бывает нужна дополнительная подпитка. Можешь рассказать мне, что он сказал, за ужином. – Она вышла.

Мак-Ивер пересказал Петтикину бо?льшую часть того, что услышал от Гэваллана; Петтикин не входил в совет директоров «С-Г» или ИВК, поэтому Мак-Иверу по необходимости приходилось в большинстве случаев держать многое при себе. В глубокой задумчивости он подошел к окну, довольный, что поговорил со старым другом. Много лет уже прошло, подумал он. Четырнадцать.

Летом 1965-го, когда колония балансировала на грани революции, наблюдая, как хунвейбины Мао Цзэдуна бесчинствуют на всем материковом Китае, раздирая родину на куски и переливаясь через край на улицы Гонконга и Коулуна, пришло письмо от Гэваллана. К этому времени вертолетный бизнес Мак-Ивера был на краю гибели, он уже просрочил несколько арендных платежей за свой маленький вертолет, а Дженни пыталась справиться с их двумя детьми-подростками в крошечной шумной квартирке в Коулуне, где уличные беспорядки были самыми ожесточенными.

– Ради бога, Джен, ты только посмотри на это!

Письмо гласило:

Дорогой мистер Мак-Ивер, может быть, Вы помните меня, мы встречались раз или два на скачках, когда я работал в «Струанз» несколько лет назад. Мы еще оба выиграли тогда изрядную сумму, поставив на мерина по кличке Китаец. Тайбань Иэн Данросс посоветовал мне написать Вам, поскольку у меня есть большая и экстренная нужда в Вашем опыте. Я знаю, что Вы научили его пилотировать вертолет, и он Вас очень сильно рекомендует. Нефть Северного моря – свершившийся факт. У меня есть теория, что единственным способом доставки людей и грузов на морские платформы является вертолет. В настоящее время это невозможно. Кажется, у Вас это называется Правилами полетов по приборам, ППП. Мы могли бы сделать это возможным. У меня есть нужная погода, у Вас есть нужные умения и навыки. Тысяча фунтов в месяц, контракт на три года с возможностью продления или расторжения по окончании этого срока, премия в зависимости от успеха, оплата переезда в Абердин для Вас и Вашей семьи и ящик виски «Лох-Вай» на Рождество. Пожалуйста, позвоните мне как можно быстрее…

Не говоря ни слова, Дженни небрежно сунула письмо ему обратно в руки и двинулась к двери. Несмолкаемый гул большого города – шум машин, звук клаксонов, крики уличных торговцев, гудки пароходов, рев самолетов, гремящая нестройная китайская музыка – врывался через окна, постукивавшие рамами на ветру.

– Ты это куда направилась?

– Собираться. – Тут она рассмеялась, подбежала к нему и заключила в объятия. – Это дар небес, Дункан, давай звони ему, звони ему быстрее…

– Но Абердин? ППП в любую погоду? Господи, Джен, никто никогда этого еще не делал. Приборов-то таких нет, я и не знаю, возможно ли э…

– Для тебя возможно, дружок. Ну конечно. Так, куда, дьявол меня забери, подевались Хэмиш и Сара?!

– Сегодня суббота, они отправились в кино, а…

В одно из окон со звоном и с грохотом влетел кирпич, и с улицы снова донесся звук распаляющей себя толпы. Их квартира находилась на третьем этаже и выходила окнами на узенькую улочку в густонаселенном районе Коулуна Монкок. Мак-Ивер потянул Дженни за руку в безопасное место, потом осторожно выглянул наружу. Внизу на улице тысяч пять-десять китайцев, скандируя: «Мао, Мао, Гуайло! Гуайло! – Чужеземный дьявол! Чужеземный дьявол!» – обычный их боевой клич, быстро двигались к полицейскому участку в сотне ярдов впереди, где позади баррикады их молча поджидал маленький отряд китайских полицейских в форме и три британских офицера.

– Бог мой, Джен, они вооружены! – охнул Мак-Ивер.

Обычно полиция обходилась просто дубинками. Вчера швейцарский консул и его жена сгорели заживо неподалеку отсюда, когда толпа перевернула их машину, а потом подожгла ее. Вчера вечером по радио губернатор предупредил, что приказал полиции принимать любые меры, какие могут понадобиться для прекращения беспорядков.

– На пол, Джен! Подальше от окон…

Его слова утонули в реве полицейских громкоговорителей: суперинтендант на кантонском и английском приказывал бушующей толпе разойтись. Толпа не обратила на предупреждение никакого внимания и набросилась на баррикаду. Еще один приказ разойтись остался без ответа. Затем раздались выстрелы, и те, кто был впереди, в панике заметались и были сбиты с ног остальными, которые, толкаясь, пытались скорее выбраться оттуда. Вскоре улица опустела, лишь десятка полтора тел остались лежать в грязи. На острове Гонконг произошло то же самое. На следующий день спокойствие в колонии было восстановлено; серьезных беспорядков больше не возникало, лишь несколько групп фанатиков-хунвейбинов пытались разжечь толпу, но их быстро выслали.

В течение недели Мак-Ивер продал свою долю в вертолетном бизнесе, вылетел в Абердин раньше Дженни и с жаром взялся за новую работу. У Дженни ушел месяц на сборы, продажу квартиры и всего, что им было не нужно. К ее приезду он нашел идеальную квартиру рядом с вертолетным аэродромом Мак-Клауд, которую она быстро отвергла:

– Ради всего святого, Мак, да от нее до ближайшей школы миллион миль. Квартира в Абердине? Теперь, когда ты так же богат, как Данросс, мы, дружочек, снимаем дом…

Он улыбнулся про себя, вспоминая те первые дни. Дженни была счастлива вернуться в Шотландию – Гонконг никогда ей по-настоящему не нравился, жить там на скудный доход и растить детей было так трудно, – он был рад своей работе, работать с Гэвалланом и на него оказалось здорово, вот только Северное море он невзлюбил со всем его холодом и сыростью и ноющей болью, которую приносил напитанный морской солью воздух. Но пять с лишним лет, проведенные там, того стоили. Он возобновил старые контакты и приобрел новые во все еще тесном мировом сообществе вертолетчиков – большинство пилотов были из числа бывших летчиков Королевских ВВС Великобритании, Канады, Австралии, ВВС США – с прицелом на тот день, когда их компания станет расширяться. На Рождество всегда щедрая премия, которую они аккуратно откладывали на старость, и неизменно ящик «Лох-Вая». «Энди, именно это условие меня тогда всерьез и зацепило!» Гэваллан оставался главной движущей силой всегда и во всем, на личном примере демонстрируя придуманный им для компании девиз: «Будь смел». Сегодня в Восточной Шотландии от Абердина до Инвернесса и на юг до самого Данди Гэваллана знали как Хозяина, чьи щупальца протянулись в Лондон, Нью-Йорк, Хьюстон – везде, где имела силу нефть. Да, старый Китаец – парень хоть куда, и еще он может вертеть тобой и большинством людей как захочет, подумал Мак-Ивер без всякой злобы. Вспомни, как ты тут оказался…

– Послушай, Мак, – сказал как-то Гэваллан в начале 1960-х, – я тут на охоте познакомился с одним большим генералом из иранского Генштаба. Генерал Бени-Хасан. Отличный стрелок, набил двадцать пар против моих пятнадцати! В выходные я провел с ним много времени и продал-таки ему идею о вертолетах непосредственной огневой поддержки для пехотных и танковых частей вместе с целой программой подготовки для их сухопутных сил и ВВС, а еще о вертолетах для снабжения их нефтяных промыслов. Так что мы в деле, приятель, раз – и в дамки.

– Но у нас нет оборудования и техники, чтобы выполнить даже половину того, что ты тут наговорил.

– Бени-Хасан – мировой парень, а шах – монарх, который резину тянуть не любит, у него большие планы модернизации. Ты что-нибудь знаешь про Иран?

– Нет, Китаец, – ответил Мак-Ивер, с подозрением глядя на него: ему был знаком этот радостно подмигивающий настрой. – А что?

– Тебе забронированы билеты на пятницу в Бахрейн, тебе и Дженни… Погоди, погоди минутку, Мак! Что ты знаешь про «Шейх авиэйшн»?

– Дженни очень нравится в Абердине, ей не хочется никуда переезжать, дети оканчивают школу, мы только что внесли первый платеж за дом, мы никуда не поедем, и Дженни тебя убьет.