Зверобой

– Охотно верю, Джудит, и надеюсь, что то же самое можно сказать о ее красивой сестре.

В голосе Зверобоя слышалась искренность, которая тронула девушку. Тем не менее тихий голос совести не смолк и подсказал ответ, который она и произнесла после некоторого колебания:

– Я полагаю, Непоседа позволил себе какие-нибудь грязные намеки насчет офицеров. Он знает, что они дворяне, а он не может простить ни одному человеку, если тот в каком-нибудь отношении стоит выше его.

– Он, конечно, не мог бы стать королевским офицером, Джудит, но, по правде говоря, разве охотник на бобров не может быть таким же уважаемым человеком, как губернатор? Раз уж вы сами заговорили об этом, то, не отрицаю, он жаловался, что такая простая девушка, как вы, слишком любит красные мундиры и шелковые шарфы. Но в нем говорила ревность, и, я думаю, он скорее горевал, как мать может горевать о собственном ребенке.

Быть может, Зверобой не вполне понимал все значение своих слов, которые он произнес очень серьезно. Он не заметил румянца, покрывшего прекрасное лицо Джудит, и ему не могло прийти в голову, какая жестокая печаль заставила эти живые краски тотчас же смениться смертельной бледностью. Минуты две прошли в глубоком молчании; только плеск воды нарушал тишину; потом Джудит встала и почти судорожно стиснула своей рукой руку охотника.

– Зверобой, – быстро проговорила она, – я рада, что лед между нами растаял. Говорят, внезапная дружба кончается долгой враждой, но, я думаю, у нас этого не будет. Не знаю, чем объяснить это, но вы первый мужчина, встретившийся на моем пути, который, очевидно, не хочет льстить мне и не стремится втайне погубить меня. Но ничего не говорите Непоседе, и как-нибудь мы еще побеседуем с вами об этом.

Девушка разжала пальцы и исчезла в каюте. Озадаченный юноша стоял у руля неподвижно, как сосна на холме. Он опомнился, лишь когда Хаттер окликнул его и предложил ему держать правильно курс баржи.

Глава VI

Так говорил отступник-Ангел, громко
Хвалясь средь мук, хотя его внутри
Глубокое отчаянье терзало…

    Мильтон. «Потерянный рай»[34 - Перевод Н. Холодковского.]

Вскоре после ухода Джудит подул легкий южный ветерок, и Хаттер поднял большой квадратный парус. Когда-то он развевался на реях морского шлюпа. Океанские бризы продырявили парус, его забраковали и продали. У старика был также легкий, но прочный брус из тамаракового[35 - Т а м а р а к – американская лиственница.] дерева, который в случае надобности он мог укреплять стоймя. С помощью этого нехитрого приспособления парус развевался по ветру. Теперь уже не было надобности работать веслами. Часа через два на расстоянии сотни ярдов в темноте показался «замок». Тогда парус спустили, и ковчег, продолжая плыть вперед, пристал к постройке; здесь его и привязали.

С той поры, как Непоседа и его спутник покинули дом, никто в него не входил. Всюду царила полуночная тишина. Враги были близко, и Хаттер приказал дочерям не зажигать свет. В теплое время года они вообще редко позволяли себе такую роскошь, потому что огонь мог служить маяком, указывающим путь неприятелям.

– При дневном свете, под защитой этих толстых бревен, я не боюсь целого полчища дикарей, – прибавил Хаттер, объяснив гостям, почему он запретил зажигать огонь. – У меня здесь всегда наготове три-четыре добрых ружья, а вот этот длинный карабин, который называется «оленебоем», никогда не дает осечки. Ночью совсем не то. В темноте может невидимо подплыть пирога, а дикари знают столько всяких военных уловок, что я предпочитаю иметь дело с ними при ярком солнце. Я выстроил это жилище, чтобы держать их на расстоянии ружейного выстрела, если дойдет до драки. Некоторые считают, что дом стоит слишком на виду и на слишком открытом месте, но я предпочитаю держаться на якоре здесь, подальше от зарослей и кустарников, и думаю, что это самая безопасная гавань.

– Я слыхал, что ты был когда-то моряком, старый Том? – спросил Непоседа со своей обычной резкостью, пораженный двумя-тремя техническими морскими выражениями, которые употребил его собеседник. – И люди думают, что ты мог бы рассказать много диковинных историй о битвах и кораблекрушениях.

– Мало ли на свете людей, Непоседа, – возразил Хаттер уклончиво, – которые всегда суют нос в чужие дела! Кое-кому из них удалось отыскать дорогу в наши леса. Кем я был и что видел в дни моей юности? Какое это имеет значение сейчас, когда поблизости дикари! Гораздо важнее знать, что может случиться в ближайшие двадцать четыре часа, чем болтать о том, что было двадцать четыре года назад.

– Это правильно, да, это совершенно правильно. Здесь Джудит и Хетти, и мы должны их охранять, не говоря уже о наших чубах. Что до меня, то я могу спать в темноте так же хорошо, как и при полуденном солнце. Меня не очень заботит, есть ли под рукой свечка, чтобы можно было видеть, как я закрываю глаза.

Зверобой редко считал нужным отвечать на шутки товарища, а Хаттер, очевидно, не хотел больше обсуждать эту тему, и разговор прекратился. Как только девушки ушли спать, Хаттер пригласил товарищей последовать за ним на баржу. Здесь старик рассказал им о своем плане, умолчав, впрочем, о той его части, которую собирался выполнить лишь с помощью одного Непоседы.

– В нашем положении важнее всего удержать господство на воде, – начал он. – Пока на озере нет другого судна, пирога из древесной коры стоит военного корабля, потому что к замку трудно подобраться вплавь. В здешних местах есть лишь пять пирог; две из них принадлежат мне и одна – Гарри. Все три находятся здесь: одна стоит в доке под домом и две привязаны к барже. Остальные две спрятаны на берегу, в дуплах деревьев, но дикари – хитрые бестии и, наверное, поутру обшарят каждый уголок, если они всерьез решили добраться до наших скальпов…

– Друг Хаттер, – перебил его Непоседа, – еще не родился на свет тот индеец, который сумел бы отыскать тщательно спрятанную пирогу. Я недавно это проделал, и Зверобой убедился, что я могу так спрятать лодку, что сам не в силах отыскать ее.

– Правда твоя, Непоседа, – подтвердил молодой человек, – но ты забываешь, что проморгал свой собственный след. А я его заметил. Я совершенно согласен с мастером Хаттером и думаю, что с нашей стороны будет гораздо осторожнее не слишком полагаться на ротозейство индейцев. Если можно пригнать те две пироги к замку, то чем скорее мы это сделаем, тем лучше.

– И вы согласны помочь нам? – спросил Хаттер, явно удивленный и обрадованный этим предложением.

– Конечно. Я готов участвовать в любом деле, которое прилично белому человеку. Природа велит нам защищать свою жизнь и жизнь других, когда представится такой случай. Я последую за вами, Плавучий Том, хоть в лагерь мингов и постараюсь исполнить мой долг, если дойдет до драки. Но я никогда не принимал участия в битвах и не смею обещать больше, чем могу исполнить. Всем нам известны наши намерения, а вот силу свою мы познаем, лишь испытав ее на деле.

– Вот это сказано скромно и благопристойно, парень! – воскликнул Непоседа. – Ты еще никогда не слышал звука вражеской пули. И позволь сказать тебе, что этот звук так же отличается от выстрела охотника, как смех Джудит Хаттер в ее веселые минуты от воркотни старой голландской домохозяйки на Махоке. Я не жду, Зверобой, что ты окажешься бравым воином, хотя по части охоты на оленей и ланей тебе нет равного в здешних местах. Но, когда дойдет до настоящей работы, по-моему, ты покажешь тыл.

– Увидим, Непоседа, увидим, – возразил молодой человек смиренно. – Так как я никогда еще не дрался, то не стану и хвастать. Я слыхал о людях, которые здорово храбрились перед боем, а в бою ничем не отличились; слыхал и о других, которые не спешили восхвалять собственную смелость, но на деле оказывались не так уж плохи.

– Во всяком случае, мы знаем, что вы умеете грести, молодой человек, – сказал Хаттер, – а это все, что от вас требуется сегодня ночью. Не будем терять дорогого времени и перейдем от слов к делу.

Пирога скоро была готова к отплытию, и Непоседа со Зверобоем сели на весла. Однако, прежде чем отправиться в путь, старик, войдя в дом, в течение нескольких минут разговорил с Джудит. Потом он занял место в пироге, которая отчалила в ту же минуту.

Если бы в этой глуши кто-нибудь воздвиг храм, часы на колокольне пробили бы полночь, когда трое мужчин пустились в задуманную экспедицию. Тьма сгустилась, хотя ночь по-прежнему стояла очень ясная и звезды совершенно достаточно освещали путь нашим искателям приключений. Хаттер один знал места, где были спрятаны пироги, поэтому он правил, в то время как оба его товарища осторожно поднимали и погружали весла. Пирога была так легка, что они гребли без всяких усилий и приблизительно через полчаса подплыли к берегу в одной миле от «замка».

– Положите весла, друзья, – сказал Хаттер тихо. – Давайте немного осмотримся. Теперь нам надо держать ухо востро: у этих тварей носы словно у ищеек.

Внимательный осмотр берегов длился довольно долго. Трое мужчин вглядывались в темноту, ожидая увидеть струйку дыма, поднимающуюся между холмами над затухающим костром, однако не заметили ничего особенного. Они находились на порядочном расстоянии от того места, где встретили дикарей, и решили, что можно безопасно высадиться на берег. Весла заработали вновь, и вскоре киль пироги с еле слышным шуршанием коснулся прибрежной гальки. Хаттер и Непоседа тотчас же выскочили на берег, причем последний взял оба ружья. Зверобой остался охранять пирогу. Дуплистое дерево лежало невдалеке от берега на склоне горы. Хаттер осторожно пробирался вперед, останавливаясь через каждые три шага и прислушиваясь, не раздастся ли где-нибудь вражеская поступь. Однако повсюду по-прежнему господствовала мертвая тишина, и они беспрепятственно добрались до места.

– Здесь, – прошептал Хаттер, поставив ногу на ствол упавшей липы. – Сперва передай мне весла и затем вытащи лодку как можно осторожнее, потому что, в конце концов, эти негодяи могли оставить ее нам вместо приманки.

– Держи, старик, мое ружье наготове, прикладом ко мне, – ответил Марч. – Если они нападут, когда я буду нести лодку, мне хочется, по крайней мере, выпустить в них один заряд. Пощупай, есть ли на полке порох.

– Все в порядке, – пробормотал Хаттер. – Когда взвалишь на себя ношу, иди не торопясь, я буду указывать тебе дорогу.

Непоседа с величайшей осторожностью вытащил из дупла пирогу, поднял ее себе на плечи и вместе с Хаттером двинулся в обратный путь, стараясь не поскользнуться на крутом склоне. Идти было недалеко, но спуск оказался очень трудным, и Зверобою пришлось сойти на берег, чтобы помочь товарищам протащить пирогу сквозь густые заросли. С его помощью они успешно с этим справились, и вскоре легкое судно уже покачивалось на воде рядом с первой пирогой. Опасаясь появления врагов, трое путников тревожно осматривали прибрежные холмы и леса. Но ничто не нарушало царившей кругом тишины, и они отплыли с такими же предосторожностями, как и при высадке.

Хаттер держал курс прямо к середине озера. Отойдя подальше от берега, старик отвязал вторую пирогу, зная, что теперь она будет медленно дрейфовать, подгоняемая легким южным ветерком, и ее нетрудно будет отыскать на обратном пути, освободившись от этой помехи, Хаттер направил свою лодку к тому месту, где Непоседа днем так неудачно пытался убить оленя. Расстояние от этого пункта до истока не превышало одной мили, и, следовательно, им предстояло высадиться на вражеской территории. Надо было действовать особенно осторожно. Однако они благополучно достигли оконечности косы и высадились на уже известном нам побережье, усыпанном галькой. В отличие от того места, где они недавно сходили на берег, здесь не нужно было подниматься по крутому склону: горы обрисовывались во мраке приблизительно в одной четверти мили далее к западу, а между их подошвой и побережьем тянулась низина. Длинная, поросшая высокими деревьями песчаная коса имела всего лишь несколько ярдов в ширину. Как и раньше, Хаттер и Непоседа сошли на берег, оставив пирогу на попечение товарища.

Дуплистое дерево, в котором была спрятана пирога, лежало посредине косы. Отыскать его было нетрудно.

Вытащив пирогу, Хаттер и Непоседа не понесли ее в то место, где поджидал Зверобой, а тут же спустили на воду. Непоседа сел на весла и обогнул косу, Хаттер вернулся обратно берегом. Завладев всеми лодками на озере, мужчины почувствовали себя увереннее. Они уже не испытывали прежнего лихорадочного желания скорее покинуть берег и не считали нужным соблюдать прежнюю осторожность. Вдобавок они находились на самом конце узкой полоски земли, и неприятель мог приблизиться к ним только с фронта.

Это, естественно, увеличивало ощущение безопасности. Вот при таких-то обстоятельствах они сошлись на низком мысу, усыпанном галькой, и начали совещаться.

– Ну, кажется, мы перехитрили этих негодяев, – сказал Непоседа, посмеиваясь, – и если они захотят теперь навестить замок, то им придется пуститься вплавь. Старый Том, твоя мысль укрыться на озере, право, недурна. Многие думают, будто земля надежнее воды, но, в конце концов, разум доказывает нам, что это совсем не так. Бобры, крысы и другие смышленые твари ищут спасения в воде, когда им приходится туго. Мы занимаем надежную позицию и можем вызвать на бой всю Канаду.

– Гребите вдоль южного берега, – сказал Хаттер, – надо посмотреть, нет ли где-нибудь индейского лагеря. Но сперва дайте мне заглянуть в глубь бухты – ведь мы не знаем, что тут делается.

Хаттер умолк, и пирога двинулась в том направлении, которое он указал. Но едва гребцы увидели другой берег бухты, как оба разом бросили весла. Очевидно, какой-то предмет в один и тот же миг поразил их внимание. Это был всего-навсего гаснущий костер, который отбрасывал дрожащий слабый свет. Но в такой час и в таком месте это казалось необычайно значительным. Не было никакого сомнения, что костер горит на индейской стоянке. Огонь развели таким образом, что увидеть его можно было только с одной стороны, да и то лишь на самом близком расстоянии – предосторожность не совсем обычная. Хаттер знал, что где-то там поблизости есть родник с чистой питьевой водой и что там самая рыбная часть озера, поэтому он решил, что в лагере должны находиться женщины и дети.

– Это не военный лагерь, – прошептал он Непоседе. – Вокруг этого костра расположилось на ночлег столько скальпов, что можно заработать уйму денег. Отошли парня с пирогами подальше, от него здесь не будет никакого проку, и приступим тотчас же к делу, как положено мужчинам.

– Твои слова не лишены здравого смысла, старый Том, и мне они по душе. Садись-ка в пирогу, Зверобой, греби к середине озера и пусти там вторую пирогу по течению таким же манером, как и первую. Затем плыви вдоль берега к входу в заводь, только не огибай мыс и держись подальше от тростников. Ты услышишь наши шаги, а если опоздаешь, я стану подражать крику гагары. Да, пусть крик гагары будет сигналом. Если услышишь выстрел и тебе тоже захочется подраться, что ж, можешь подплыть ближе к берегу, и тогда посмотрим, такая ли у тебя верная рука на дикарей, как на дичь.

– Если вы оба хотите считаться с моими желаниями, то лучше не затевай этого дела, Непоседа.

– Так-то оно так, милый, но с твоими желаниями считаться никто не желает – и крышка! Итак, плыви на середину озера, а когда вернешься обратно, здесь уже начнется потеха.

Зверобой сел за весла очень неохотно и с тяжелым сердцем. Однако он слишком хорошо знал нравы пограничных жителей и не пытался урезонивать их. Впрочем, в тех условиях это было бы не только бесполезно, но даже опасно. Итак, он молча и с прежними предосторожностями вернулся на середину зеркального водного пространства и там опустил третью пирогу, которая под легким дуновением южного ветерка начала дрейфовать к «замку». Как и раньше, это было сделано в твердой уверенности, что до наступления дня ветер отнесет легкие судна не больше чем на одну-две мили и поймать их будет нетрудно. А чтобы какой-нибудь бродяга-дикарь не завладел этими пирогами, добравшись до них вплавь, – что было возможно, хотя и не очень вероятно, – все весла были предварительно убраны.

Пустив порожнюю пирогу по течению, Зверобой повернул свою лодку к мысу, на который указал ему Непоседа. Крохотное суденышко двигалось так легко, и опытная рука гребла с такой силой, что не прошло и десяти минут, как охотник снова приблизился к земле, проплыв за это короткое время не менее полумили. Лишь только его глаза различили в темноте заросли колыхавшихся тростников, которые тянулись в ста футах от берега, он остановил пирогу. Здесь он и остался, ухватившись за гибкий, но прочный стебель тростника, поджидая с легко понятным волнением исхода рискованного предприятия, затеянного его товарищами.

Как мы уже говорили, Зверобой впервые в жизни попал на озеро. Раньше ему приходилось видеть лишь реки и небольшие ручьи, и никогда еще столь обширное пространство лесной пустыни, которую он так любил, не расстилалось перед его взором. Однако, привыкнув к жизни в лесу, он догадывался о всех скрытых в нем тайнах, глядя на лиственный покров. К тому же он впервые участвовал в деле, от которого зависели человеческие жизни. Он часто слышал рассказы о пограничных войнах, но еще никогда не встречался с врагами лицом к лицу.

Итак, читатель легко представит себе, с каким напряжением молодой человек в своей одинокой пироге старался уловить малейший шорох, по которому он мог судить, что творится на берегу. Зверобой прошел превосходную предварительную подготовку, и, несмотря на волнение, естественное для новичка, его выдержка сделала бы честь престарелому воину. С того места, где он находился, нельзя было заметить ни лагеря, ни костра. Зверобой вынужден был руководствоваться исключительно слухом. Один раз ему показалось, что где-то раздался треск сухих сучьев, но напряженное внимание, с которым он прислушивался, могло обмануть его.

Так, в томительном ожидании, минута бежала за минутой. Прошел уже целый час, а все было по-прежнему тихо. Зверобой не знал, радоваться или печалиться такому промедлению; оно, по-видимому, сулило безопасность его спутникам, но в то же время грозило гибелью существам слабым и невинным.