Портрет художника в юности

Стивен встал, чтобы прочитать молитву перед едой.

«Благослови нас, Господи, и благослови даяния сии, что милостью Твоею ниспосылаешь нам во имя Христа – Спасителя нашего. Аминь».

Все перекрестились, и мистер Дедал, вздохнув от удовольствия, поднял с блюда тяжелую крышку, унизанную по краям блестящими каплями.

Стивен смотрел на жирную индейку, которую еще утром он видел на кухонном столе, связанную и проткнутую спицей. Он знал, что папа заплатил за нее гинею у Данна на Д’Ольер-стрит и продавец долго тыкал ее в грудку, чтобы показать, какая это хорошая птица, и он вспомнил голос продавца:

– Берите эту, сэр. Спасибо скажете. Знатная птица.

Почему это мистер Баррет в Клонгоузе называет индюшкой свою линейку, которой бьют по рукам? Но Клонгоуз далеко, а горячий, густой запах индейки, окорока и сельдерея поднимается от блюд и тарелок, и большое пламя в камине взлетает высоко и ярко, а зеленый плющ и алый остролист вызывают чувство такой радости! А потом, когда обед кончится, подадут громадный плам-пудинг, обсыпанный чищеным миндалем и украшенный остролистом, струйка синеватого огня бегает вокруг него, а маленький зеленый флажок развевается на верхушке.

Это был его первый рождественский обед, и он думал о своих маленьких братьях и сестрах, которые дожидались теперь в детской, когда появится пудинг, как и он дожидался столько раз. В форменной куртке с низким отложным воротником он чувствовал себя необычно и по-взрослому, и, когда его одели сегодня утром, чтобы идти к мессе, и мама привела его в гостиную, папа заплакал. Это потому, что он вспомнил о своем папе. Так и дядя Чарлз сказал.

Мистер Дедал накрыл блюдо крышкой и с аппетитом принялся за еду.

– Бедняга Кристи, – промолвил он, – кажется, он совсем запутался в своих плутнях.

– Саймон, – сказала миссис Дедал, – ты не предложил соуса миссис Риордан.

Мистер Дедал схватил соусник.

– В самом деле! – воскликнул он. – Миссис Риордан, простите несчастного грешника.

Дэнти закрыла свою тарелку руками и сказала:

– Нет, благодарю вас.

Мистер Дедал повернулся к дяде Чарлзу:

– А у вас, сэр?

– Все в порядке, Саймон.

– Вам, Джон?

– Мне хватит. Про себя не забудьте.

– Тебе, Мэри? Давай тарелку, Стивен. Ешь, ешь, скорей усы вырастут. Ну-ка!

Он щедро налил соуса в тарелку Стивена и поставил соусник на стол. Потом он спросил дядю Чарлза, нежное ли мясо. Дядя Чарлз не мог говорить, потому что у него был полон рот, но он кивнул головой.

– А ведь хорошо наш приятель ответил канонику? А? – сказал мистер Дедал.

– Я не думал, что он на это способен, – сказал мистер Кейси.

– «Я заплачу церковный сбор, отец мой, когда вы перестанете обращать дом Божий в трибуну для агитации».

– Нечего сказать, недурной ответ, – сказала Дэнти, – своему духовному отцу. Особенно для человека, который называет себя католиком.

– Им остается винить только себя, – сказал мистер Дедал с нарочитой кротостью. – Будь они поумней, они занимались бы только религией, а не совались бы не в свои дела.

– Это и есть религия, – сказала Дэнти, – они исполняют свой долг, предостерегая народ.

– Мы приходим в дом Господень, – сказал мистер Кейси, – смиренно молиться нашему Создателю, а не слушать предвыборные речи.

– Это и есть религия, – повторила Дэнти. – Они правильно поступают. Они должны наставлять свою паству.

– И агитировать с амвона? – спросил мистер Дедал.

– Разумеется, – сказала Дэнти. – Это касается общественной нравственности. Какой же это священник, если он не будет объяснять своей пастве, что хорошо и что дурно.

Миссис Дедал опустила нож с вилкой и сказала:

– Ради Бога, ради Бога, избавьте нас от этих политических споров хоть на сегодня, в такой день!

– Совершенно верно, мэм, – сказал дядя Чарлз. – Довольно, Саймон. И больше ни слова.

– Хорошо, хорошо, – скороговоркой ответил мистер Дедал.

Он решительным жестом снял крышку с блюда и спросил:

– А ну-ка? Кому еще индейки?

Никто не ответил. Дэнти повторила:

– Хорошие речи для католика, нечего сказать.

– Миссис Риордан, умоляю вас, – сказала миссис Дедал, – оставим этот разговор хоть сегодня.

Дэнти повернулась к ней и сказала:

– По-вашему, я должна сидеть и слушать, как издеваются над пастырями церкви?

– Никто против них слова не скажет, – подхватил мистер Дедал, – если они перестанут вмешиваться в политику.

– Епископы и священники Ирландии сказали свое слово, – возразила Дэнти, – им нужно повиноваться.

– Пусть они откажутся от политики, – вмешался мистер Кейси, – а не то народ откажется от церкви.

– Слышите? – сказала Дэнти, обращаясь к миссис Дедал.

– Мистер Кейси! Саймон! Довольно, прошу вас, – умоляла миссис Дедал.

– Нехорошо! Нехорошо! – сказал дядя Чарлз.

– Как! – воскликнул мистер Дедал. – И мы должны были отступиться от него по указке англичан!

– Он был уже недостоин вести народ, – сказала Дэнти. – Он жил во грехе, у всех на виду.