Тень ушедшего

Когда ставка была сделана, другой игрок мог объявить «геш», становясь «обвинителем» – то есть утверждая, что названная ценность не соответствует истинной. После объявления геша карты открывались. Если первый игрок не солгал, обвинитель выплачивал ему удвоенную ставку. В противном случае игрок не только вкладывал свою ставку в котел, но и платил ту же сумму обвинителю.

Заканчивал кон тот, кто назвал высшую ценность – честно или не попавшись. Он забирал все, что было внесено в котел.

Давьян немного успокоился. Считалось, что в этой игре побеждает тот, кто лучше блефует. В своем умении блефовать он сомневался, а вот другая его способность не оставляла соперникам никаких шансов.

На долю секунды Давьян их даже пожалел.

* * *

Когда Горрон злобно уставился на перевернутые карты, Келош хлопнул Давьяна по спине. – Ты хоть когда-нибудь блефуешь, дружище? – осведомился он, когда Горрон нехотя подвинул к Давьяну два серебряка.

Мальчик толкнул деньги в кучку уже выигранных – за последний час она основательно выросла.

– Только если уверен, что не попадусь, – усмехнулся он в ответ.

Келош разразился хохотом. Выпивка текла рекой, так что здоровяк за время игры изрядно развязался. Давьян был этому только рад. Он, по совету Вирра, играл осторожно – иногда проигрывал, оставлял незамеченными мелкие блефы – и все равно выиграл столько, что хватило бы на два месяца, если не больше. И в другом Вирр не ошибся: Келош с Алтешем хоть и не радовались проигрышам, принимали их спокойно – казалось, мужчин даже забавляет, что их обыгрывает мальчишка.

Горрон был не так добродушен. Признаться, его кучка монет таяла быстрее остальных, в ней теперь осталось всего несколько медяков. Когда пропадут и они, игра закончится. Давьян этого и добивался – и внимательно следил, не прольется ли изо рта Горрона темная струйка. Мальчик хоть и успокоился немного, все же спешил оказаться подальше от этих людей.

– Брешада, как видно, не только следопыт, но и учитель что надо, – проворчал Горрон, глядя, как его монеты смешиваются с выигрышем Давьяна.

– Восьмерка. Три медяка, – объявил Алтеш, выкладывая на стол одну карту, и взглянул на Давьяна. – Расскажи-ка нам про Брешаду, Шаддат. Верно ли говорят про Шепот?

Давьян подавил панику. До сих пор за игрой мало говорили – карты занимали все внимание игроков. И вот ему задали вопрос, на который у него нет ответа. Что еще за Шепот?

– Не знаю. А что говорят? – небрежно бросил он и выложил лицом вниз две карты. – Две двойки. Серебряк.

Теперь, когда у него были деньги, Давьян каждый раз ставил по серебряной монете. Не так много, чтобы жалеть, если проиграет, и достаточная добыча для объявившего ему геш. Келош верно заметил: мальчик либо играл честно, либо пасовал. Так он в любом случае зарабатывал. Ловчить не было смысла.

Келош фыркнул.

– Да знаешь ты эти байки. Мол, кто им владеет, тот недосягаем ни для уродов, ни для самих богов. Одно касание Шепота крадет душу, а клинок делает крепче. Всякое такое. – Он уставился на свои карты. – Две семерки, шесть медяков.

Давьян колебался. О картах Келош солгал, но сейчас ему было не до того: он вспоминал ту ночь в Талмиеле, когда их спасла молодая девушка. Вспоминал, как умерли охотники.

– Насчет души не знаю, – тихо проговорил он, – но стоит ему тебя коснуться – и ты мертвец. Мгновенно. Я своими глазами видел.

Несколько секунд за столом почтительно молчали, потом Горрон фыркнул.

– Чего ж не поверить! – он со злостью мотнул головой. – Три восьмерки.

Давьян приготовился. Горрон солгал – наконец-то игре конец.

Однако Горрон, вместо того чтобы назвать ставку, встал и расстегнул пояс с ножнами. Вытянув меч, он положил на стол и клинок, и ножны. Оружие было красиво: изящный изгиб, тонкой работы серебряные накладки на рукояти. Однако оно выглядело не просто нарядным. Это был меч искусного бойца.

– Одна рукоять стоит вдвое против всего, что есть на столе, – заявил игрок. – А клинок, убивший тысячи еретиков и уродов, ему цены нет.

Келош не скрыл удивления.

– Ты ставишь на кон Убийцу? Чего ради? – он почесал в затылке. – Мы же по-дружески играем, Горрон.

Тот помолчал, потом оскалил зубы.

– Я не собираюсь еще раз проигрывать ему, Келош. – Он мотнул головой в сторону Давьяна. – Мне нет дела, у кого он учился и сколько уродов убил. Ты на него посмотри – младенец же! – Горрон прожег мальчика взглядом. – Не верится мне, что он знает, за какой конец держат меч. Пусть-ка попробует его выиграть!

Келош пожал плечами.

– Твое дело, Горрон, – бросил он, взглядом извинившись перед Давьяном. И оглядел игроков.

– Кто-нибудь объявит геш?

Давьян видел, как мотнул головой Вирр. Ясно было, что Горрон любит свой клинок, «убивший тысячи еретиков и уродов». Мучивший его весь вечер страх вдруг сменился обжигающим гневом. Эти люди убивали одаренных. Убивали таких, как он, как Аша и Вирр. И гордились этим!

– Геш, – тихо произнес он.

Горрон вздрогнул так, словно Давьян его ударил. Мальчику было что терять – и только дурак мог допустить, что Горрон блефует на такой крупной ставке. Келош взглянул в лицо своему приятелю и застонал.

– Может, найдем, чем расплатиться вместо…

Слова Келоша заглушил яростный вскрик Горрона. Давьян опомниться не успел, а охотник, выхватив из-за пояса кинжал, уже рванулся к нему.

Время замедлило ход.

Ярость на лице Горрона яснее ясного сказала Давьяну, что удар будет смертельным. Не вставая с места, он сдернул со стола Убийцу и отчаянным движением заслонился клинком.

Кончик меча вошел охотнику в грудь.

Вошел легко, Давьян никогда бы не подумал, что металл так легко пронзает плоть. Горрон замер, кинжал выпал из его руки и зазвенел по полу. Отшатнувшись, охотник тупо взглянул на Давьяна, потом закашлялся, и изо рта у него хлынула кровь.

А потом он закатил глаза и рухнул. Алтеш бросился к другу, и Давьян заранее понял, что он скажет.

– Мертв! – выдавил обомлевший Алтеш. В таверне стало тихо: все взгляды метались от тела на полу к окровавленному клинку, который Давьян так и не выпустил из рук. Мальчик опустил меч.

Келош пристально взглянул на него.

– Впервые вижу, чтобы кто-то был так проворен, – наконец заговорил охотник, боязливо понизив голос. – Ты делаешь честь Брешаде, Шаддат.

Вздохнув, он покачал головой и, покосившись на неподвижное тело Горрона, кивнул на стол.

– Тебе и твоему другу лучше уйти. Забирай выигрыш. Со стражей я разберусь. Скажу им, что это дело между следопытами, и все уладится. Лучше им не видеть, как ты молод, – меньше шума будет.

Давьян молча кивнул – у него пропал голос. Они с Вирром поспешно сгребли в кошельки горки монет.

Никто не успел заступить им дорогу – мальчики вышли за дверь и затерялись в ночи.

* * *

Через четверть часа бега запыхавшийся Вирр поднял руку, и мальчики остановились. – Похоже, погони нет, – заговорил Вирр, глотая воздух. – Наверное, можно…