Аркан душ

– Ты умнее, чем я думал. Хорошо же… я дам тебе время привыкнуть.

Когда вся эта ядовитая кодла уже удалилась вслед за хозяином, я все еще стояла у решетки и пыталась понять, правильно ли поступила. Ох, не нравится мне это герцогское внимание. Как говорится, минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь.

– Ты это… девка… по уму рассудила, – тихо похвалил меня незаметно отставший от свиты егерь. – Что там раньше было, все едино после эльфей забудь. Здесь сыта, одета, да почти что сама себе хозяйка. Матка, видать, завязалась на тебя, в обиду не даст теперь и другого служку к себе не подпустит. Руки у тебя откудова надо растут, ишь, порядок навела… иех, вот жеж суки ушатые, такую бабу спортили, какому счастливцу жена была б… Ладно, – господин Бойс тяжело вздохнул и выпрямился, одарив меня строгим взглядом:

– Ты не думай, оно, конечно, мне первая выгода от тебя. Да только пока ты в шархушне сидишь, ни одна собака близко не сунется. И мальца не обидит, нат-ко, попробуй его задень… а польстишься на легкую жизнь – по рукам пойдешь, и не смотри, что не у простых мужиков, а у благородных. Благородство их на словах и кончится, поиграются да выкинут, а уж ребенка затравят, как пить дать. И тебя саму бабье загрызет, эти высокородные леди пострашнее шархушей будут, – после этих слов довольно выразительное лицо господина егеря скривилось, словно он откусил чего-то очень кислого. – На кухне бабы и то змеюки, хотя куда б нос-то задирать, каждая чернавка другой чумазее, а туда же… да ты и сама видела. А на чистой половине так и вовсе одни ядовитые гадины, от безделья друг дружку что ни час, то жалят. Не суйся, девка, от добра говорю. Будешь умной – со временем и денег заработаешь, и замуж, глядишь, выйдешь за нормального мужика.

Тут господина Бойса окликнули уже знакомым властным голосом, и он, не прощаясь, поспешил на зов. Я посмотрела вслед торопливо уходящему егерю и усмехнулась про себя. Все верно ты рассудил, дяденька, и о своей выгоде не забыл. Только вот я и без тебя черта лысого соглашусь променять своих клочкасто-блохастых честных монстров на ядовитый гадюшник герцогской свиты. Это, конечно, пока у меня вообще есть выбор… герцоги – они народ такой. Могут и не спросить.

Угораздило же это тело помолодеть! Сейчас я предпочла бы оказаться пожилой и никому не интересной теткой, ан нет… или я чего-то не поняла, или пока я вселялась, с ним произошли очень заметные изменения.

Еще в самом начале нашего знакомства егерь принял меня за молоденькую девчонку, но тогда я не заострила на этом внимания. А потом как-то некогда все было, тем более зеркала на псарне, как не трудно догадаться, отродясь не водилось.

И только теперь я, немного подумав, отправилась к поильному корыту, расположенному в глубине двора.

Для начала пришлось натаскать воды и только потом приступить к изучению своего теперешнего “обиталища”. Нда… ну что, Наташка, домечталась? Чтоб тому ангелу, который за сбычу мечт отвечает, икалось до самого страшного суда и еще пару эпох после!

Натуральная блондинка с косой до пояса, синими глазищами в пол-лица и талией, которую ладонями можно обхватить… впрочем, последнее неудивительно – за неделю такого фитнеса любая пышка превратится в жертву здорового образа жизни. С меня уже давно штаны спадают, хорошо, пояс можно подтянуть.

Короче, вот о чем мечтала после вторых родов, заглядывая иногда одним глазом в мужские журналы, то и получила… грудь не слишком объемная, но вызывающее оттопыривает тунику девичьей упругостью. Талия – уже сказала. Попа и бедра… они есть. В достаточном количестве, чтобы создать приятный мужскому глазу силуэт. И вся эта красота, будь она неладна, выдана мне именно в тот момент, когда ее, заразы такой, в глаза бы не видеть!

***

Следующие несколько дней меня никто не беспокоил. Я занималась делами и думала, думала… Безопасность и сытость – это хорошо. Но теперь, когда я добилась их – мне стало мало. В том смысле, что сидя на псарне я ни на шаг не приближаюсь к своей цели – найти дочь и мужа. И еще это постоянное сосущее беспокойство – время… время уходит. А вдруг я опоздаю?!

Да, с одной стороны пристроиться в высшее общество – это обрести гораздо больше возможностей… хотя бы ту же информацию получить. Слухи, сплетни… кухонная прислуга и салонная тусовка высшей знати – это очень разный уровень. Но…

Но. Я не готова рисковать безопасностью Кукушонка. Да, именно так, своей собственной я бы так не озаботилась, и если надо… чего перед собой лукавить – если от этого будет зависеть возможность спасти детей и мужа – соберу задницу в кулак и пересплю с кем нужно.

Вот только сейчас меня зовут туда, где ребенок будет лишним, и к бабке не ходи – от него попытаются избавиться. Мягко – “отдать на воспитание” или жестко… нет уж. Горло перегрызу любому, кто только подумает навредить моему сыну, а ведь это наверняка будет не “простой” человек. И пропадем оба – Кукушонка замучают просто так, а меня – за то, что убила или покалечила кого-то высокопоставленного.

Со всех сторон тупик.

Оставалось сжать зубы, погрузиться в работу и искать, искать возможности, информацию, деньги. Да, в этом мире, как и в моем, все решают деньги, которых у меня нет.

Можно попробовать продать платье магессы, но сделка с накидкой ясно показала мне – в замке нормальной цены никто не даст, обдерут как липку. То есть, у служанок просто нет таких денег, а “дамы” не станут покупать ношеное платье у замарашки из псарни. Да и выхода у меня на тех “дам” нет.

Никаких драгоценностей, кстати, на мне не было, то ли прежняя хозяйка их не носила, то ли сняла перед сложным ритуалом, то ли товарищи мародеры первым делом ободрали с трупа именно золото, и поспешное бегство не помешало им унести все маленькое и дорогое в кармане.

С деньгами, как ни странно, все решил случай… точнее, не так. Сначала Мужик притащил на хвосте очередной репей.

Нет, еще раньше все началось. Случилась большая герцогская охота, и стая, умело направляемая егерями, с радостным воем погнала по пустошам куда-то за горизонт. Только самцы, только хардкор, Найда смотрела на всю эту суету слегка презрительно и покидать псарню отказалась.

Вот… а потом самый главный альфа-самец, которому я дала звучную кличку Мужик за ярко выраженный характер и брутально-заботливые манеры, принес нам с Найдой окровавленную тушу какой-то сильно волосатой свиньи с уже традиционно людоедскими зубами и полтонны грязи на собственной шкуре. Вперемешку с колючками.

Эти-то колючки и навели меня на одну интересную мысль.

Тихо матерясь сквозь зубы (громко нельзя, ребенок в трех шагах тиранил Найду), я выдирала из покорно скулящего Мужика его новые украшения и складывала в кучку. Одна особенно длинная колючка “удачно” впилась мне под ноготь и поэтому была изучена гораздо внимательнее, чем остальные репейники.

Посасывая палец, я пару секунд вертела зловредный шип перед глазами и удивлялась. Это что же за растение? Трехгранная игла длинной сантиметров восемь, причем грани словно чуть вогнутые, образующие очень острые ребра с зазубринами, направленными от основания к кончику, невероятно тонкому и прочному, как сталь. Где-то я это уже видела… А! Похоже на иглу для скульптурного ваяния. Практически один в один!

Я задумчиво перевела взгляд с колючки на аккуратно вычесанную и сложенную в углу собачью шерсть. Хм… хм…

– Мама, а где мои игрушки? – Никитос в очередной раз вдруг вспомнил, что это злостное попадание сильно ударило по его благосостоянию. Собачки – это, конечно, хорошо… а мишка где? Любимый, замурзанный…

Почему-то сын не вспоминал ни машинки, ни лего, ни дорогущий “вертолетик” с дистанционным управлением, который папа купил, естественно, себе, но под девизом – “все для сына”. Нет, он хотел только своего полуинвалидного мишутку, которого я лично сшила из первой попавшейся тряпки во время беременности, когда посещала очередной мастер-класс для полоумных домохозяек.

У мишки была психоделическая расцветка и смешная рельефная мордочка из привалянной к ткани шерсти… так.

– Никитка, мишка за нами не успел, но обещал догнать. Только сначала зайдет в ателье, где ему сошьют новую шубу. Я думаю, денька через два-три он к нам приедет. Подождешь его?

– Ну ла-адно… – милостиво согласился Кукушонок и добавил сакраментальное: – Мама, кушать!

Мужик, услышав эту фразу, моментально выдернул хвост из моих пальцев и собрал лапы в кучку. Он уже выучил два волшебных слова и четко знал: если маленький двуногий хочет есть – большая двуногая самка все бросает и бежит кормить детеныша. Если судить по весело заблестевшим глазам кобелюки – правильная самка. Хотя и двуногая.

Так и получилось, что эту ночь я мало спала (сама не ожидала от себя такого энтузиазма, видимо, тоска по прежней жизни выплеснулась вот этак затейливо), а на утро проснувшийся Никитос со счастливым визгом обнимал “переодевшегося в новую шубу” мишутку.

И все бы этим закончилось, вот только мишка вышел не просто забавный, но и дико необычный… для местного населения. Необычный и привлекательный. Звероморды в стае были очень разные по окрасу, так что шерстяная палитра вышла богатая, набитое соломой туловище из мешковины обросло шикарной бурой шерстью с бежевыми подпалинами, украсилось белоснежной манишкой и носочками на всех четырех лапах. И мордочка получилась такая забавная, улыбчивая, с глазками-бусинками (подходящие камушки нашлись недалеко от решетки, а “завалять” их так, чтобы не выпадали, удалось за полчаса).

Никитос пищал от восторга и таскал мишутку с собой даже на горшок. Вот и… дотаскался.

– Дай! – каким ветром на площадку перед псарней принесло эту компанию – черти их знают. Но разодетый в шелка толстый бутуз чуть постарше Никитки первым делом высмотрел не страшных монстров, на которых они и пришли полюбоваться, как потом выяснилось, а необычную игрушку в руках моего сына.

Что-что, а инстинкт собственника у сынули развит как надо. Мелкий мгновенно убрал мишутку за спину и попятился от решетки, да не просто так, а прицельно под защиту слегка приподнявшейся и тихо подрыкнувшей Найды.

Естественно, впервые не получивший желаемого пацан тут же гневно заревел, топая ногами и тыча пальцем в сторону Никитки. Я подобралась. Тут вам не здесь, это голимое средневековье… и суета, которая началась вокруг баловня, может плохо для нас кончиться.

Конечно, вряд ли кто-то полезет за решетку прямо сейчас, учитывая вставшую дыбом шерсть моей заступницы плюс настороженно подобравшихся самцов. Да только при желании здешние хозяева живо найдут другие рычаги давления на непокорную прислугу. Вон какие взгляды местное поголовье нянек уже кидает то на меня, то на Никитку.

И я рискнула. Кукушонок с Найдой, она присмотрит. Моя овчарка очень сильно… поумнела, да, именно поумнела с тех пор, как вселилась в местную крокодилицу. Она и так была очень сообразительной собакой, но теперь…

Я быстро вышла во двор, протолкалась через толпу сюсюкающих и причитающих мамок-нянек, присела перед капризно завывающим маленьким чудовищем, вынула из кармана штанов чистый кусочек полотна, заменяющий мне носовой платок, и решительно вытерла залитую слезами детячью моську.

– Сморкайся, – деловито скомандовала я, и пацан, не иначе как от неожиданности, команду выполнил. Потом слегка опомнился и уже открыл рот, чтобы снова что-то завопить, но я не дала ему такой возможности:

– Ого, какой ты уже большой! Настоящий мужчина, захотел и раз – перестал плакать. Я так не умею. Научишь?

Мальчишка закрыл рот и пару секунд недоверчиво сверлил меня взглядом. Потом смешно надулся от важности и медленно кивнул.

– Вот здорово! А я за это сделаю тебе такого же мишку, как у моего сына, только еще лучше! Хочешь? – у высокородного малька тут же загорелись глазенки, и он радостно закивал, забыв о собственной важности.

– Отойди от сына его светлости, грязная проститутка! – это опомнилась одна из нянек, самая расфуфыренная. Она даже попыталась схватить меня за косу, но не тут-то было. Я ловко увернулась, а пацан тем временем решил высказать свое неудовольствие тем, что ему мешают разговаривать с такой необычной клоунессой, как я.

– Посла вон! – топнул ногой на няньку маленький поросенок. – Хочу! – он довольно бесцеремонно схватил меня за руку и дернул к себе. Вот же… папин сын. Хочу, понимаешь, и трава не расти.

– Но, ваше сиятельство… – растерянно пролепетала грымза, невольно отступая на шаг под гневным детским взглядом. – Это служанка… Она не смеет подходить к вам и обращаться так фамильярно, вы…

– Я хочу! – твердо и с несокрушимым чувством собственного права заявил пацан. – Посли вон все! Кроме нее!