Империя проклятых

IV. Заблудимся вместе

– Ах ты, крысячий… свинорылый сын шлюхи-козлососки! – крик Диор эхом разносился по льду, а рот был оскален в разочарованном рыке.

– Да ты пойми, что, обзываясь так, ты оскорбляешь только мою мама́, – сказал я. – А для меня это на самом деле никакое не оскорбление.

– Жри дерьмо, ты, придурок рукожопый, да смотри не подавись.

– Во-о-от, вижу в тебе силу духа, – улыбнулся я. – А теперь подними его.

Диор сплюнула в снег.

– Ну не получается у меня, Габриэль!

– Так это ты у нас рукожопая. А как еще, по-твоему, можно добиться успеха?

Мы стояли на замерзшей поверхности реки Мер, вокруг в утреннем мраке висел густой туман. Диор снова выругалась, убирая с глаз влажные волосы, с ее губ слетел иней. Упрямая, как упряжка пьяных мулов, она вздохнула, наклонилась ко льду и подняла тренировочный меч.

– Ты тоже был таким неумехой, когда начинал?

– Это неважно. – Я глотнул водки и засунул фляжку за пазуху. – Нет смысла сравнивать себя с другими. Лучше сравнивай себя с собой – с той, какой ты была раньше.

Я поднял меч, глядя на нее.

– Давай еще раз, с чувством.

Мы шли вниз по реке уже девять дней, и Сан-Мишон затерялся в глубоких снегах у нас за спиной. Мы отправились в путь в то самое утро, после схватки с Селин, в сопровождении трех тундровых пони, позаимствованных из монастырских конюшен. Это была крепкая троица выносливой тальгостской породы сосья, приученных не бояться нежити – хорошая новость, учитывая нашу новую странную компанию. Но сейчас моя сестра отправилась на разведку, и животные спокойно стояли, прикрытые искривленными деревьями на берегу реки, наблюдая, как мы с Диор снова пытаемся вышибить друг другу мозги.

Мы использовали деревянные мечи, украденные из оружейной вместе с запасом серебряной дроби, химикатов, санктуса и щедрым количеством монастырской водки. Мне не удалось найти саблю, которую Диор забрала у Дантона, поэтому я вооружил ее своим старым кинжалом из сребростали и новым длинным клинком из арсенала Аргайла. Пока что она не могла даже как следует взмахнуть мечом, чтобы спасти свою жизнь, но я помнил вид Велленского Зверя, когда тот вспыхнул от простого прикосновения ее крови. И я знал, что эта девушка – оружие, которого пиявки научатся бояться.

– Позиция северного ветра, – скомандовал я.

Диор подняла тренировочный клинок и встала в атакующую стойку, которую я ей продемонстрировал раньше. Дыхание у нее участилось, щеки покраснели от напряжения.

– Кровь Восс, – требовательно вопросил я. – Кто они такие?

– Железносерды. Выводок Фабьена.

– Их кредо?

– Все падут на колени.

Она набросилась на меня быстро, как летящая серебряная дробь, следуя схеме, которую я ей показал: живот, грудь, горло, повтор. Я парировал каждый удар, наши мечи глухо стучали, ударяясь друг о друга, пока мы танцевали.

– Очень хорошо, – сказал я, пятясь по льду. – Каким даром они обладают?

– Им не страшны раны, которые убивают других холоднокровок. Серебро. Огонь. А те, кто постарше, умеют читать мысли лю…

Я увернулся от неуклюжего толчка и ткнул ее в ребра, когда она, спотыкаясь, пролетела мимо.

– Ты выдаешь свою игру глазами. Не смотри туда, куда собираешься нанести удар. Просто чувствуй свой путь. А как правильно называть старых вампиров?

Она повернулась ко мне, со свистом выдыхая.

– Старожилы или древние.

– Молодец. Позиция южного ветра.

По команде Диор перешла в оборону, отразив удар, который я нанес ей в лицо.

– Далее у нас кровь Илон. Имя и кредо.

– Шептуны, – ответила Диор, отступая. – Острее клинков.

– Их дары?

Диор вздрогнула, когда я нанес удар, с трудом отбившись от атаки и задыхаясь.

– Они играют с чувствами. Могут сделать тебя безумнее или счастливее, вывернуть твои страсти наизнанку. Заставить действовать так, как ты бы никогда не стал, говорить то, чего не следует, чувствовать то, что нереально.

– Внушение. – Я кивнул. – Не так эффектно, как мечи, ломающиеся о кожу, или умение пробивать стены. Но когда ты не можешь доверять своему сердцу, ты не можешь доверять ничему.

Мы устроили новый шквал атак, Диор хватала ртом воздух, парируя следующие несколько ударов. Волосы у нее были влажными от пота, дыхание стало тяжелым и холодным.

– Отлично. – Я кивнул. – Далее – кровь Дивок. Назови их кредо.

– Дела, а не слова.

– Кто они? И что умеют?

– Неистовые. Их древние и старожилы настолько сильны, что могут сокрушить сталь кулаками и разрушить стены замка голыми руками. Даже молодые…

Я сделал низкий ложный выпад, а затем постучал по ее плечу.

– Как мы называем новоиспеченных вампиров?

– Птенцы, – прохрипела она.

Я нанес ей удар в грудь и голову.

– А каковы дары древних Дивоков?

– Они умеют повелевать людьми. Ломают волю человека силой голоса.

– Как Илоны?

– Нет. – Она покачала головой, грудь у нее теперь высоко вздымалась, как мехи. – Нежить Илон хитрее. Они шепчут людям в ухо, и те соглашаются. А Дивоки ревут, и люди повинуются.

– Они называют это Хлыст. Способность с изяществом кувалды. Но столь же эффективная.

Я снова атаковал, двигаясь быстрее, чем раньше: грудь, живот, горло, живот. Диор отбила все удары, и я поймал себя на улыбке, когда понял, что она разгадала мой ложный выпад. Но, отступая, она поскользнулась на коварном участке льда, и я ударил ее по запястью так сильно, что остался синяк. Выронив меч, она согнулась пополам и завертелась на месте.

– Проклятье!

– Бой – это танец. Всегда смотри под ноги, Лашанс.

– Это чертовски больно, Габриэль!

– Если бы этот клинок был стальным, у тебя бы уже не было гребаной руки. Думаешь, было бы щекотно?

– Я пыталась двигаться!

– Пытаться не значит делать.

– Верно, но не надо мудачить по этому поводу!

– Ты же сама просила научить тебя, – рыкнул я. – Клинок и полподсказки в два раза опаснее, чем сражаться без клинка и подсказки вообще. Так что, если ты собираешься размахивать клинком, у меня есть все основания мудачить, чтобы ты все делала правильно. Этот мир не даст тебе того, что ты хочешь, деточка, только потому, что ты вежливо попросила. Ни уважения. Ни любви. Ни покоя. Ты получаешь то, что зарабатываешь. А ешь то, что убиваешь. – Я сделал еще один обжигающий глоток водки и указал на ее упавший клинок. – Так убивай, черт бы тебя побрал.

Она нахмурилась. Она выругалась. Она выплюнула еще несколько красочных оскорблений в адрес моей мама́, и я их все простил. Этот факт должен дать тебе некоторое представление о том, насколько я увлекся этой девушкой. Потому что, несмотря на все свое ворчание и недовольство, Диор никогда не сдавалась. Она заработала еще несколько синяков, и я гонял ее до тех пор, пока с нее пот не полил градом. Но она продолжала работать, пока я не говорил, что на сегодня хватит. И увидев сталь в ее глазах, я понял почему.

Все члены ордена Грааля отдали свои жизни, чтобы защитить ее: старый отец Рафа, Беллами Бушетт, Сирша Дуннсар и ее львица Феба. Аарон де Косте и Батист Са-Исмаэль были готовы рискнуть целым городом Авелин, чтобы защитить ее. И я залил собор Сан-Мишон кровью, чтобы защитить ее.

«Она хочет научиться защищать себя».

– Хорошо, – хмыкнул я. – Можно завтракать.

Диор опустила клинок, хрипя. Слишком уставшая, чтобы даже просто ответить мне, она, пошатываясь, направилась к нашему костру, горевшему на берегу, и рухнула лицом на свои меха. Я последовал за ней, приторочив клинки к седлу нашего запасного пони, серебристо-чалого, по имени Самородок. Мой пони, большой и бурый, которого я назвал Медведем, стоял рядом и сопел, похрупывая кормом из сумки.

– Уже придумала, как ее назвать? – спросил я, помешивая варево в кастрюле.

– Хмфф? – раздался голос Диор, приглушенный мехами.

Я кивнул на лохматую каштановую кобылку, приютившуюся в тени покрытого грибком дуба.

– Ей нужно дать имя получше, чем просто Пони.

– Габриэль, последняя лошадь, которой я дала имя, бросилась со скалы несколько дней спустя.

– И ты считаешь, что она так поступила, потому что ты дала ей имя?

– Я просто говорю, что в итоге мне пришлось спать внутри нее, – сказала Диор и скривилась, вспомнив подробности ночевки в чреве Шлюхи-Фортуны. – Так что прости, если я не спешу дать имя еще одной.

Я взглянул на животное Диор, поджав губы.

– Может, Попонка?

– О, Боже, ПРЕКРАТИ! – завопила она, закрыв лицо и застучав ногами по снегу.

Я усмехнулся и налил нам полные миски супа из крольчатины и грибов. Поваром я, конечно, был никаким, но такая горячая и сытная еда уж точно лучше всего, что мы испробовали на этой дороге. Устроившись под замерзшим вязом с дымящейся миской на коленях, я ел и листал один из томов, которые «одолжил» в библиотеке Сан-Мишона.

– А зачем ты читаешь?

Я моргнул, отрывая взгляд от освещенных страниц. Диор сидела, скрестив ноги, прихлебывая суп и наблюдая за мной сквозь пламя костра.

– Кажется, мне никогда не задавали такой вопрос, – вдруг осознал я. – Спрашивали, конечно, что я читаю. Но никогда – зачем я читаю. Ты не любишь книги?

Она пожала плечами, сделав еще один глоток.

– Никогда не видела в них особой пользы.

– Особой… – пробормотал я, возмутившись от имени каждого писца, библиотекаря и владельца книжного магазина в империи. – Да в них целая кладезь чертовой пользы, деточка!

– Назови хотя бы один пример. Помимо чтения, – добавила она, когда я открыл рот, чтобы пошутить.

– Хорошо, – ответил я и начал считать на пальцах. – Их можно… жечь. Кидать в людей. Например, можно сначала поджечь их, а затем швырнуть в людей, особенно если эти люди – те самые тупые идиоты, которые не любят книги.

Диор закатила глаза.

– Они могут служить блестящей маскировкой, – продолжил я и поднес том к своему лицу. – Модным головным убором. – Я положил книгу на голову. – Портативной мебелью. – И я сунул том себе под зад. – А еще неплохим источником грубого корма. – И оторвав угол страницы, я сунул ее в рот и начал громко чавкать.

– Ладно, ладно, – вздохнула она. – Им можно найти применение.

– Чертовски верно. Правильная книга стоит сотни клинков.

– Все, что я хотела сказать, что книга не срежет для тебя еще один кошелек и не принесет ужин, который она у кого-то стянула.

– Но она может научить тебя, как сделать и то, и другое лучше, – произнес я серьезным тоном, да и шутить мне уже расхотелось. – Жизнь без книг – это непрожитая жизнь, Диор. В них можно найти магию, уникальную в своем роде. Открыть книгу – значит открыть дверь. В другое место, в другое время, в другой разум. И обычно, мадемуазель, этот разум гораздо острее твоего.

Диор сделала еще один впечатляющий глоток, постукивая ложкой по виску.

– Я остра, как три меча.

– Возможно, деревянных.

Она усмехнулась и пнула кусок снега в мою сторону, когда я вернулся к чтению. Все еще улыбаясь, мы закончили завтрак в дружеской тишине. Диор чистила снаряжение и упаковывала его в седельные сумки, пока я готовил лошадей.

– Намажься мертводухом, – напомнил я ей. – А то с тебя весь запах по́том смыло после занятий.

– А надо? Он отвратительно воняет.

– Как и трупы. Именно им ты и станешь, если не намажешься.

Диор застонала, но потянулась за небольшим пузырьком с приготовленной мной химической смесью. Снаружи был нарисован воющий дух, а внутри плескалась бледная жидкость. Жидкость и правда не благоухала цветами, но охотники Сан-Мишона использовали ее, чтобы скрыть свой запах от нежити. А пока я путешествовал с Диор, нежить, казалось, тянулась к ней, как мухи к меду.

– Это не с-с-сработает, – раздался шепот.

Диор вздрогнула, но я удержался, приподняв бровь и оглянувшись. Моя сестра, похоже, вернулась с разведки и теперь наблюдала за нами из рощи мертвых деревьев. Длинные темные волосы обрамляли фарфоровую маску и кровавый отпечаток руки на губах.

– Мы можем учуять ее запах за многие мили, если ветер попутный, – сказала Селин.

– Ты – высококровка, – ответил я. – И сангвимантер. Кто знает, смогут ли простые порченые учуять ее так же хорошо, как и ты.

– Смогут. Уже чуят.

– Посмотрим.

Селин покачала головой, Диор молча наблюдала за ней сквозь падающий снег.

– И чем я пахну? – наконец спросила девушка.

Моя сестра пристально уставилась на Диор, пока холодный ветер что-то шептал между ними.

– Небесами, – ответила она.

Диор опустила глаза, бросив на меня нервный взгляд. Это же была ее идея пройти вместе этот путь, и она сказала правду. У нас действительно не было других вариантов, кроме как найти таинственного мастера Дженоа. Но, похоже, никого такая договоренность не устраивала.

Моя сестра шла с нами девять дней, хотя на самом деле она составляла нам компанию только половину этого времени. В остальные моменты она выискивала безымянную опасность, которая неотвратимо приближалась, – так она нас уверяла. Селин двигалась как нож, быстрая, холодная, но сохраняла дистанцию, даже когда держалась рядом. Нам она сказала, что не хочет пугать лошадей, но, честно говоря, я думаю, ей было так же неуютно в моей компании, как и мне в ее. Моя сестра была вампиром. А я был человеком, который всю свою жизнь убивал вампиров. И мы по-прежнему пытались осознать эти истины.

Но помимо странности ее присутствия и необъяснимой силы, которой она обладала, несмотря на свой возраст, меня уже несколько дней грызло другое беспокойство.

Я ни разу не видел, чтобы она чем-то питалась.

В зависимости от возраста вампир может обходиться без крови несколько дней, возможно, неделю, прежде чем жажда станет невыносимой. Но я ни разу не видел, чтобы Селин выпила хоть каплю – ни разу за все время, что мы путешествовали вместе. И хотя я предполагал, что моя младшая сестрица могла охотиться во время длительных отлучек, я остро понимал, как мало я на самом деле о ней знаю.

– Сколько нам еще идти? – спросила Диор.

Селин взглянула на изгиб Мер: серый лед, черные деревья, покрытые замерзшими цветками тенеспина и пучепуза. На юго-западе над мертвым лесом виднелась тень мрачных и замерзших вершин Найтстоуна.

– Может, пару недель быс-с-стрым ходом.

– Здесь становится чертовски холодно, – сказала Диор, дыша на руки.

– В горах будет еще хуже, – предупредил я. – Там такие ветры, что кровь в жилах стынет. Может, нам лучше ненадолго укрыться где-нибудь в теплом местечке? Авелин отсюда недалеко.

– Нет, – отрезала сестра. – Авелин не по пути. С каждым днем, пока не светит с-с-солнце, мир теряет все больше жизней. И еще больше душ. Мы направляемся к Найтс-с-стоуну.

Я нахмурился.

– Мы в долгу перед Аароном де Косте и Батистом Са-Исмаэлем, Селин. Без их помощи Диор прямо сейчас уже была бы в лапах Дантона.

– Тем больше причин не наводить тьму на их дом, – ответила Селин. – Велленский Зверь мертв, но Дантон был не единственным ребенком Фабьена. Если Вечный Король еще не отправил по следу Диор новых псов, он спустит их с цепи прямо сейчас. Ты не сможешь защитить ее от ее судьбы, Габриэль. Она должна быть готова. Она должна столкнуться с тем, что…

– Как вы оба меня запарили, – вздохнула Диор. – Почему вы все время говорите обо мне так, будто меня здесь нет?

– Ты должна принять с-с-себя такой, какая ты есть, – сказала Селин, не сбиваясь с ритма. – Принять то, что ты должна сделать, чтобы положить конец мертводню. А эти с-с-секреты с-с-сокрыты в логове мастера Дженоа, а не в какой-нибудь лачуге у реки. Верь в с-с-себя, chérie. И в путь, который ты выбрала. Авелин – глупая затея.

– А навестить кого-то, кто называет свой дом логовом, звучит чертовски разумно, – усмехнулся я.

– Этот путь тоже полон опасностей. – Селин кивнула, все еще наблюдая за Диор. – Мы этого не отрицаем. Есть и другие с-с-старейшины Веры, которых мы могли бы поискать. Но они или слишком далеко, или глубоко на территории наших врагов. Мы не можем обещать, что путешествие к мастеру Дженоа пройдет без опасностей, Диор. Но мы можем обещать, что в конце пути он покажет тебе истину.

Диор переводила взгляд с меня на Селин, явно разрываясь между нами. Мы шли на ужасный риск, доверившись Селин, а теплый очаг и горячая еда в Авелине представляли собой заманчивую перспективу. Но сейчас Диор несла на своих плечах судьбу мира, и, несмотря на мои заверения, я знал, что какая-то ее часть все еще ощущала тяжесть того красного рассвета в Сан-Мишоне. Сомневалась, был ли я прав, спасая ее. Чувствовала вину, что она жила, в то время как многие другие страдали под нашим почерневшим солнцем.

– Селин права, Габи, – наконец вздохнула она. – Мне просто необходимо узнать, как покончить со всем этим.

Я поджал губы и медленно кивнул.

– Значит, заблудимся вместе.

Наше странное трио снова отправилось в путь: мы с Диор тащились верхом, а Селин таилась в отдалении. Покинув реку, мы углубились в длинную полосу сухостоя, покрытую блестящими грибковыми наростами. Поскольку нам предстояло встретиться лицом к лицу с опасностью, я решил сделать все, что в моих силах, чтобы подготовить Диор, и пока мы путешествовали, я делился с ней мудростью, накопленной за всю мою жизнь борьбы с тьмой, – в основном рассказывал о холоднокровках, хотя иногда и развеивал некоторые заблуждения о феях и закатных плясунах, просто чтобы нарушить монотонность. Мы ехали верхом, сутулясь, пытаясь закрыться от ветра, который завывал в кронах деревьев, и наши треуголки медленно заметало снегом. Диор затягивалась сигариллками так, словно ей платили за эту привилегию, а я без конца прикладывался к бутылке, постоянно хмуря брови. Я понимал, что Селин права: несмотря на все мои страхи, я не мог вечно оберегать эту девушку. Да и надеяться на то, что, возможно, есть еще один способ покончить с мертводнем, было большим облегчением.

Но какую цену я на самом деле готов заплатить за это?

Я огляделся в поисках сестрицы, но она снова исчезла среди снегов. Сделав еще один глоток, я задумался, где она была все эти годы. Меня терзало любопытство, что это за мастер Дженоа, к которому мы направлялись, каким образом Селин связалась с Отступниками после своей смерти. А в самые спокойные моменты я думал, знала ли она что-нибудь о моем отце – о вампире, который посеял семя в чрево нашей матери и этой дорогой отправил нашу семью в ад.

– Габи.

Голос Диор вырвал меня из размышлений. Она сидела верхом на Пони, но теперь в напряжении выпрямилась, с губ свисала сигарилла, пока она указывала на юг.

– Габи, смотри!

Вглядываясь в густой лес, я заметил вдалеке темную фигуру, которая, спотыкаясь, двигалась в нашем направлении. Это был высокий оссиец с призрачно-бледной кожей, квадратной челюстью, покрытой кровью и щетиной. Светлые волосы были зачесаны назад, собраны в пучок из коротких прядей и сбриты у висков. Оссиец носил темный плащ, подол которого развевался у него за спиной, пока он ковылял вперед. Он явно был ранен: правая рука висела безжизненной плетью, а по снегу за ним тянулся алый след. Остановившись, чтобы вытащить здоровой рукой один из пяти колесцовых пистолетов, закрепленных в ременной перевязи у него на груди, он выстрелил себе за спину. И, прищурившись, я сквозь падающий снег разглядел, в кого он целился.

Сквозь обледеневшие кусты на четвереньках скакала целая стая, стремительно проносясь между деревьями.

С мертвыми глазами, полусгнившие, голоднющие.

– Вампиры, – прошептала Диор.

V. Старые времена

Все они были в одежде, в которой их убили.

Крестьянские зипуны и дворянские плащи. Солдатская экипировка и просто грязные тряпки. Отвратное стадо – все порченые, не менее двух дюжин, и битва на открытой местности обещала быть непростой даже для…

– Угодник-среброносец, – прошептала Диор, наконец заметив семиконечную звезду на груди оссийца.

– Вот дерьмо, – выдохнул я.

– Ты его знаешь?

Я ничего не ответил, наблюдая, как мужчина хромает через лес.

– Габи, мы должны ему помочь, – заявила Диор, сжимая рукоять клинка.