Квартира в строящемся доме
– Здравствуйте, молодой человек! Как вам наша школа? – неожиданно мужик улыбнулся и протянул мне руку.
– Батя, это педик? – решил уточнить я. Папахен на всякий случай отодвинул меня рукой, а мужику сказал беззлобно:
– Ну ты, в табло захотел?
Наверно, правы учителя в школе – предки меня слишком оберегают. Я бы и сам ему вломил. Тут только надо точно знать, что перед тобой педик, и дальше все само как-то наладится.
Мужик убрал руку, развернулся и ушел, что-то бормоча.
– Во как с педиками надо, понял, сына? – обернулся на меня батя. Я кивнул и плюнул в сторону.
После школы нас завели в местную кафешку. Вся экскурсия там не поместилась, поэтому мы заходили по 6 человек. С нами пошли двое папиных сотрудников и одна незнакомая жирная баба.
– Вот ушлепки, − хмыкнул батя, поглаживая яркий оранжевый стол ладонью. – Какой дурак поставил тут пластиковые столы и стулья? Драться чем? Сиги обо что тушить? Это только мамзелям напомаженным тут хорошо, а нормальным людям даже не посидеть со вкусом.
Я поднял стул рукой. Да, несолидно. И пиво открывать неудобно об край.
– Вам, наверно, эспрессо? – как-то вымученно улыбнулась тощая девчонка за прилавком. На макушке у нее был собран хвост, в правом ухе две серьги, а сама тощая-тощая, как селедка. – К нам когда экскурсии ваши приходят, всегда эспрессо хорошо берут.
– Не понимаю я этих ваших экспрессий, крепкого мне кофейку сделай, − попросил батя, доставая замусоленную купюру из кармана.
– Крепкий – это эспрессо, − девчонка с брезгливостью посмотрела на деньги. – Мы подаем его небольшими порциями, но даже один глоток хорошо бодрит.
– Экспрессо. Надо запомнить, − батя обернулся на наших. – Кофе зовут как поезд, но не он, а оно. Экспрессо получается, да?
Все заржали, и я громче всех. Смешная же шутка! А эта тощая за прилавком только скривилась, как курва, но быстро отвернулась. Это она специально, чтобы мы не видели. Вежливая, дура.
После кофейни мы все хотели зайти в местный магаз, но экскурсовод был против.
– Да ну вас в жопу, − отказался он вежливо. – Вы вечно то в отделе с бухлом бутылки побьете, то стырите что-то на нычке, а меня потом лицензии экскурсовода лишают.
– А в бассейн можно хоть? – возник тот малый, который меня обсопливил в автобусе. – Батя обещал, что мы зайдем в бассейн. Я и полотенце с собой взял. К тому же, ссать охота.
– Тебе деревьев мало, хмыреныш? – экскурсовод наш скривил рожу. – Иди вон отойди и поссы под дерево, как все нормальные люди. Тебя что, мамка в детстве не учила?
Малый метнулся к дереву, а экскурсовод введет свое дальше:
– Идемте, − говорит, − в парк. Я вам так памятник покажу. Местная, так сказать, достопримечательность.
В парке была такая зеленая трава, что по ней даже ходить было страшно. Но я пересилил себя, потому что я волевой и настоящий мужик. А вот памятник мне не понравился. И не только мне: мы всей экскурсией решили, что памятник этот – дерьмо.
– Во дылда какая, − батя обошел памятник. На пьедестале стояла огромная, метра три в длину пучеглазая рыба. – И нахера такую дуру лепить и ставить? Это что, красиво?
– Тьфу, безвкусица, − согласилась та бабища, которая с нами в кофейню заходила. Она пощупала рыбью морду и плюнула под ноги.
– Памятник – он военный должен быть. Салютовать! Или честь отдавать! И чтобы ордена! Или танк! – вступил в разговор еще один мужик.
Я присел и стал читать табличку на пьедестале памятника. Там было написано «Символ богатства и изобилия Ап-тауна».
– Бать, − обернулся я, − они тут пишут – богатство.
– Какое это нахрен богатство? – удивился папка. – Рыба же металлическая, ее не пожарить и не съесть. Ну разве что распилить и продать можно на металлолом, но и то – одному кому-то хватит, а не целому городу.
– Телевизор тут надо было поставить плоский, − мечтательно сообщил один мужик, и все с ним согласились.
– Я так понимаю, в художественную галерею вы идти не захотите? – кисло спросил наш экскурсовод.
– Мы тут люди простые, − загалдели все, − давай куда поинтересней, времени-то до отъезда немного осталось.
И мы пошли в кино. В нашем городе тоже было кино, но оно не работало последние лет 20.
Вот с этого и надо начинать экскурсию было! Вы когда поедете на экскурсию в незнакомое место, тоже сразу в кино идите, отвечаю! У нас так чистенько даже у главврача в сортире не бывает, ей-богу. Красиво так, что аж страшно: везде стекло, зеркала, пол белый-белый, будто по нему не люди ходят, а ангелы летают! Я такое только в телеке видел, клянусь. От этой красоты мы все аж взопрели; пока билеты не купили – я даже дышать боялся, не то, что перднуть.
– Батя, гляди, попкорн в карамели! – я показал пальцем на прилавок, где стояло десять разных видов попкорна. Десять!
Мы взяли три – по одному на меня, батю и мамку. Пока ели, половина вывалилась. Я хотел было собрать, но батя не разрешил.
– У них тут нельзя с пола есть, сына, − говорит мне папка тихо.
– А где написано-то? − спрашиваю.
– Это мне кореш один сказал, − отвечает батя. – Его за это менты повязали.
– Папка, гляди, как я могу! – неподалеку визжал сопливый крысеныш из автобуса. Он взбирался по работнику кино, как макака по пальме и вскоре уселся тому на плечи, ухватившись за волосы парня-работника. Тот жалко лыбился.
– А что он мне сделает, бать, − орал крысеныш, − что он сделает, он же тут на зарплате, на зарплате, вот и будет терпеть! Терпила! Да? Будешь терпеть? – и малой дернул парня за волосы, и тот откинул голову назад.
– Я рад, что вам по душе наше заведение, − смешной, говорить он еще будет.
– Хорош, − экскурсовод мощной плюхой сбросил пацаненка на пол. – Ща на фильм из-за тебя опоздаем и ага.
Фильм мне совсем не запомнился. Сперва я внимательно смотрел на экран, но потом шутки ради кинул одну попкорнину в затылок незнакомому пацаненку. А та была в карамели. Он − лап-лап! – а у него вся башка липкая. Я подождал, чтобы он уселся и кинул еще одну. Та попала ему за шиворот. Он рукой – не достать! Ну он ерзать! Умора! Я запулил несколько попкорнин бабам разным в волосы и по ошибке одному парню. Тут легко ошибиться было, зуб даю. Не понимаю я этого. Какой же он мужик, если патлы как у бабы? Поворачивается баба с хвостом на макушке – а у нее борода как у деда. Тогда я приноровился и швырнул попкорину прямо ему в шею. Он провел рукой и понюхал ладонь. Я чуть подождал и швырнул еще одну.
– Уймись или я пожалуюсь работникам, − говорит мне парень.
– Вперед с песней! – фыркнул я. Хорош гусь – пугать он меня станет! Мамке своей жалуйся, дегенерат!
Но парень встал и куда-то ушел. Через пару минут, когда я наконец выбрал, в кого швырнуть следующую попкорнину, подошел работник кино и вывел меня из зала. За мной пошли и мамка с батей.
– Да бросьте, − говорит батя.
– Это же ребенок, играется он, − вторит ему мамка.
– Он нарушает покой других зрителей, − говорит работник. – И внешний вид портит: карамель же липкая. Ваш сын вообще думал о том, как теперь людям отстирать одежду или волосы расчесать?
– Шо вы кипешуете по пустякам? – удивился батя. – Я дам пацаненку сырный попкорн, без карамели − пусть кидает на здоровье.
– Да, пусть кидается, это же ребенок, он так играет, − вторит мамка.
– Нельзя кидаться едой, − говорит работник, − и вообще нельзя ничем кидаться в других людей!
– Ну это же не каменюки какие-то, это де попкорн, − уговаривает батя, − даже синяка не оставит, а вы тут волнения делаете.
– Ваш сын нарушал общественный порядок, − стоит на своем работник. – Я не пущу его обратно в зал.
– А может, мы как-то порешать можем? – батя достал из заднего кармана замусоленные денежные бумажки. Работник кино как-то странно поморщился, но тут откуда ни возьмись появился наш экскурсовод.
– А вы быстрые, − с уважением говорит, − вас через десять минут выперли! У меня прошлый рекорд был − 15 минут.
– Ну так это ж мой сына, − с гордостью говорит батя. – Он же бунтарь, весь в папку пошел!
А мамка тонко захихикала.
Только один из наших досидел до конца фильма. Мы его уже стояли и ждали всей экскурсией возле зала, потому что в зал нас не пускали. Мы бы, правда, зашли, там всей охраны – два сопляка было, но экскурсовод крыл нас матом и говорил, что у него опять лицензию заберут.
– Там ваш друг уснул, − сказала нам какая-то девчонка, выходя из зала.
– Иди и буди, − ткнул экскурсовод одного из работников. Тот вздохнул и скрылся в зале. Через пять минут в дверях показался один из наших и этот работник, но уже с озорным фингалом под глазом.
– Ты, эта, не обижайся, − говорил наш. – Я со сна всегда дерусь, понимаешь? У меня баба вечно битая ходит.
– Ничего страшного, − как-то неуверенно отвечал парень, − зато мне заплатят неустойку. У нас ее каждый раз кто-то из персонала получает, когда ваши приходят на экскурсию.
В лавку сувениров мы сообща решили не идти. Мы что, лохи? Я забрал себе на сувенир большую картонную фигуру негра из кино. Она там все равно стояла без дела. Наши все тоже сообразительность проявили. Папка, например, спионерил ложку в той кофейне.
– Забухаю, − говорил он, − и стану ложкой этой пиво открывать. Памятная вещь, приятно!
На обратном пути в автобусе мы уже поняли, что сильно все передружились − никто никому даже рыло не начистил. Да и с экскурсоводом нашим мы на позитиве расстались.
– На шашлыки приходи! Бабу бери, ребенка – и приходи! – звал батя его на прощанье. Тот кивал, лыбился и обещал зайти как-то с пузырем.
– Ну шо, гавнючок? Понравилась экскурсия-то? – перед сном батя выдал мне нежную затрещину. Старый да сентиментальный он у меня, традиции чтит.
– Хорошо, что они в резервации живут, − я потер затылок. – А если на нас перекинутся? Придут к нам да скажут – убирайте эту свалку, мы тут нашу рыбу дурацкую поставим! Я на свалке этой вырос! А ты трахался там впервые! А они придут, свалку нашу уберут! Совсем обычаи не чтят! Дикари, да, батя?
– Не бойся, сына, сюда они не сунутся, − лыбится батя.
– А наши-то молодцы, − говорю я. − Нормальные у нас люди в городе живут, да, бать? Хорошие люди!
– Дело говоришь, − похвалил папка и выдал мне еще одну плюху – как награду.
Засыпая, я решил задружиться с тем пацаненком из автобуса. Нормальный мужик, уважаю.
Потерялся
Ваня потерял жену в районе молочного отдела. Не в плохом, а в самом прямом смысле: потерял из виду. Жена толкала тележку, рассуждая о том, сколько взять бутылок кефира – две или одну. Ваня слушал вполуха, а потом отвлекся на красивые упаковки йогурта. Повернулся обратно – ни жены, ни тележки рядом нет.
– Ты где? – удивленно спросил он и оглянулся. Вокруг бродили унылые чужие жены с серьезными, даже чуточку злыми лицами. Они тыкали пальцами в полиэтиленовые подушечки с кефиром, и, брезгливо морщась, искали на глазированных сырках дату производства. Мимо важно вышагивали довольные дяденьки с пивом в просторных карманах курток. Шатались дети разных возрастов, тянулись к конфетам и возмущались, когда мамы шлепали их по рукам. Но жены не было.
– Я могу вам что-то подсказать? – услужливо подскочил к растерявшемуся Ване молоденький консультант.
– Вы не видели мою жену? – обратился Ваня к нему.
– А как она выглядела? – не дрогнув, спросил тот.
– Ну, такая, – Ваня запнулся, потому что не мог объяснить, какая же именно у него жена. – Ну, обычная, как у всех. С волосами, носом, глазами. А еще есть грудь и попа…
– Мужчина, – чуть насмешливо прервал его консультант, – вы хоть помните, как жена выглядит? Например, какого цвета волосы? Глаза?
– А у нее глаза цветные? – удивился Ваня. – А они должны быть одного цвета или могут быть разного?
Консультант, глядя на Ваню с пренебрежением старшего, покачал головой.
– Ну одета во что она была? Это вы сможете вспомнить?
– В синее. Куртку, наверное, – покраснел Ваня, догадываясь, что этой информации явно будет недостаточно.
– Куртку или парку? – язвительно уточнил консультант.
– Курт… парку, – совсем растерялся Ваня, но тут же вспомнил, что он взрослый тридцатипятилетний мужчина. – Молодой человек, вы можете просто объявить в громкоговоритель какой-то, а? Что потерялась жена, муж волнуется в молочном отделе возле йогурта?
Консультант фыркнул.
– По правилам компании, мы можем объявить о том, что потерялся ребенок или взрослый мужчина только спустя 15 минут самостоятельных поисков. А вы их только усложняете…
– Хорош издеваться, – вмешался работник из мясного отдела, усатый толстый дядька с добрым лицом, – у человека беда, он жену потерял. Ну не будь гнидой, Костя, объяви, что мужчина потерялся, тебе что, сложно? Посмотри, как он растерялся, аж побледнел.
– Ага, Костя объявит, а с него потом ползарплаты снимут за нарушение? – надулся молоденький консультант.
– Я тебе на штраф скинусь, – внезапно вмешалась в разговор плотная кассирша с шиньоном на голове. – Ну нельзя же так, надо человеком оставаться! Ничерта вы, молодежь, в людях не понимаете, только знай корпоративной этикой прикрываетесь! Иди сюда, миленький, – обратилась она уже к Ване, – иди, не бойся, тетя мандаринку из отмененных покупок даст!
– А разве можно мандаринку? – потянулся Ваня.
– Можно, можно, бери, – улыбалась кассирша и гладила Ваню по спине. – Мама, в смысле, жена придет и заплатит, не страшно, кушай на здоровье!
– В молочном отделе потерялся мужчина, – нудным голосом объявил консультант Костя по громкой связи. – Одет в серую куртку, синий шарф и черные джинсы. Волосы черные, глаза карие. Повторяем: в молочном отделе потерялся мужчина. Жена мужчины из молочного отдела, подойдите к пятой кассе! Повторяем…
– Бедняжка, – пожалела Ваню кассирша по соседству, худая женщина с длинным носом. – А жена не говорила, куда пойдет?
– Она за кефиром пошла, – объяснил Ваня, давясь мандаринкой, – и пропала.
– Ай-яй-яй, – синхронно покачали головами обе кассирши, толстая и худая.
– Где, где мой? – расталкивая людей тележкой и локтями, к пятой кассе пробиралась Ванина жена. На жене было красное пальто. Шапка съехала на бок, жена побледнела от волнения, но в ее глазах мелькнуло что-то доброе и теплое, когда она увидела, как ее Ваня, сидя на стуле кассирши, беззаботно болтает ногами и ест мандаринку, дольку за долькой.
– О, явилась. Жена, тоже мне, – добрая кассирша с шиньоном поджала губы. – Куда смотришь, а? Твой-то совсем потерялся, стоял и чуть не плакал. Вот, мандаринками кормили, – кивнула она на шкурки.
– Я заплачу за мандаринки, спасибо, – кивнула бледная жена. – Ванечка, Ванюша, с тобой все нормально?
– Нормально, – обиженно отмахнулся от ее ухаживания и заботы Ваня. – Где ты ходила? Я обернулся, а тебя уже нет.
– Прости, прости, мой хороший, котик мой золотой, – защебетала жена. – Пойдем тебе пива возьмем?
– Литовского, – чуть оживился Ваня и посеменил за женой, одной рукой придерживая ее за длинный шарф.
– Ты за мужем следи-то! – раздался им в спины голос толстой кассирши. – Хороший мужик на дороге не валяется!
За Ваней и его женой сомкнулась волна людей, которые шли из овощного отдела в хлебный и обратно. Добряк-мясник только хмыкнул в усы, а Костя сердито надул ноздри и в который раз пообещал себе никогда не жениться.
Пищевая цепочка
Извернувшись, Рыцарь отрубил дракону голову. Прекрасная Принцесса издала истошный вопль, но сознание решила не терять. Тело дракона еще какое-то время извивалось, в глазах на отрубленной голове застыло удивление. И вот в последний раз дернулся хвост дракона, и он весом своей туши свалился на каменный пол. Раздался жуткий грохот.
– Мой спаситель! – воскликнула Прекрасная Принцесса, протянув было руки к Рыцарю, но тут же брезгливо зажала нос: в теле дракона расслабились разом все мышцы, выпустив на волю содержимое кишечника. Вонь стояла невероятная.
Рыцарь, не вкладывая окровавленный меч в ножны, подошел к Принцессе и обнял ее талию одной рукой. От него пахло потом, чем-то кислым и немножко перегаром. Рыцарь громко икнул.
– Вы так прекрасны, как луна… эммм… цветок… эмм.. Не умею я, словом, комплименты. Но жениться я не против.
– Ой как удачненько складывается! – обрадовалась Принцесса. – Тогда поехали отсюда?
– Ну, тут такой нюанс, – Рыцарь аккуратно убрал руку с талии Принцессы и почесал лоб. – Короче, конь у меня старенький. Двоих не выдержит.
– Вы можете идти пешком, – добродушно разрешила Принцесса. – Я не буду пришпоривать вашего коня из уважения к его хозяину.
– А еще конь кусается и в целом ужасно воспитан, – продолжал Рыцарь. – Может и матом леди обложить. Старый хилый матерщинник у меня конь.
– Я не пойду пешком, – возмутилась Принцесса.
– Дык идти-то и некуда, – Рыцарь растеряно пожал плечами и обнажил ряд желтых зубов в улыбке. – Поместье у меня маленькое, пыльное, смотреть не на что.
– А хозяйство, хозяйство как же? – нетерпеливо воскликнула Прекрасная Принцесса, заглядывая Рыцарю в глаза. – Коровки там, овечки милые?
– Всего хозяйства – корова да конь, – отрезал Рыцарь. – Семья у них. Странная, но благословленная людьми, то есть мной, семья. Правда, детишек им Бог не дал пока. Конь вот со мной в командировке, корова дома ждет.
– Выходит, бедность, – вздохнула Принцесса, с некоторым разочарованием разглядывая своего спасителя. – Ну хоть благородная бедность?
– Хреновая бедность. Грязная, вонючая, в лохмотьях и с плохим алкоголем, – признался Рыцарь. – И еда ужасная, диарея не прекращается. И из окон дует так, что аж свист по ночам стоит. И клозет провалился на той неделе. Одна радость в жизни – пойти и дракона какого-то замочить. А тут вы оказались. Бери вас теперь в жены и содержи, как принцессу. Нежданчик-с.
– Нда, – Принцесса нахмурила прекрасный лоб.
– Может, к вам поедем? – аккуратно предложил Рыцарь. Принцесса помотала головой.
– Ни за что. Опять делить комнату с тремя сестрами?
– Комната большая? А сестрам сколько лет? – чересчур быстро поинтересовался Рыцарь.
– Комната проходная. С видом на кладбище. Одна надежда была, что дракон сожрет. Или замуж возьмут, – объяснила Принцесса.
– Кладбище? У, так это совсем далеко от центра, – грустно отметил Рыцарь. – Видел там замки. Ну такое… Вот что. А давайте тут заживем? Замок большой, на двоих места хватит.
– Но как же? – у Принцессы в уголке глаза показалась коварная слеза. – Ведь обычно рыцарь сажает принцессу на коня, они уезжают за тридевять земель и живут долго и счастливо, и детишек им Бог…
– Повторяю, уважаемая, – терпеливо вел Рыцарь, – конь устал. Завтра могу вокруг замка покатать вас, раз уж так приспичило. Соглашайтесь, в общем. Хорошее предложение. От рыцаря-драконоубийцы. Не каждый день такое предлагают, согласитесь. Особенно девушке из многодетной семьи.
Принцесса по-хозяйски оглядела залу. Камин большой, это удобно. Витражи можно отмыть от драконьей крови. Уломать Рыцаря нанять слуг. В подвале может быть золото и уж точно должно быть пару бочонков вина. Садик у черного входа можно привести в порядок, морковку там посадить и лук.
– Договорились, – и Принцесса засучила рукава. – Так уж и быть, я вымою пол, а вы уберите труп врага.
– Ой неееее, – протянул Рыцарь, снимая шлем. – Я дракона убивал, я устал. К тому же, я уже в пижаме. Не буду же я в пижаме трупы таскать, верно?
– Это ваша пижама? – удивилась Принцесса. – Я думала, это доспех.
– Я вырос в бедной, но благородной семье, – возмутился Рыцарь. – Наша семейная гордость не позволяет нам покупать новую одежду, пока старая не сносилась.
– Поэтому вы не снимаете доспех вообще? – уточнила Принцесса. Рыцарь грустно кивнул, и Принцесса брезгливо поморщилась. И тут взгляд ее упал на мертвого дракона. – Так что, эта туша тут до завтра валяться будет?
– Полежит, ничего ей не будет, – махнул рукой Рыцарь и плюхнулся на трон, обитый красным бархатом. Обивка чуть треснула в одном месте. – А что у нас на ужин?
– Ничего, – пожала плечами Принцесса. – Спуститесь в погреба, может, там вино завалялось.
– Это вам, нимфам, кубок налил – и еды уже можно не надо, – хмыкнул Рыцарь. – А нам, героям, надо жрать. Желательно мясо. Слушайте, милочка, вы холодец умеете варить?
– Холодец? – Принцесса смешно сморщила носик. – Ну разве что тут найдется черный перец горошком, чеснок и лавровый листик.
– Пойдите да поищите, голубушка, – подбодрил ее Рыцарь, поднимаясь с трона. – А я кусочек драконьего хвоста сейчас отрублю на холодец. Сегодня бульончика похлебаем, а на завтра застынет. Если можно из говяжьих хвостов холодец варить, почему нельзя из драконьих? Моя маменька всегда так говорила. А из драконьих грудок можно отличные котлеты приготовить…
– С пюреееешкой, – пропела Принцесса и помчалась вниз, в кухню. Спустя миг она вернулась с самой здоровой кастрюлей, которую только смогла найти. Через полчаса драконий хвост уже варился в камине залы поменьше – тронную пара решила отмывать завтра.
– Я повешу тут занавески в горошек, – промурлыкала Принцесса, обнимая Рыцаря.
– Ты ж моя хозяюшка, – растроганно похвалил ее тот.
Наблюдая за этой картиной, дух убитого дракона рыдал.
– Идиоты! Полный амбар сыров, колбас и копченого мяса! А с утра привезли нежнейший виноград! И свежие белые булки, мягкие, словно облачко! И инжир, господи, инжир! Все, все к чертям собачьим пропадет! Пюрешка? Котлетки? Примитивщина! Моветон! Господи, да кто этих героев воспитывает нынче? Они и в ресторанах, поди, пристойных не были в жизни!
– А ты тот еще фраер, – отметил дух съеденного накануне рыцаря. – Если у тебя тут такие деликатесы, меня ты вчера зачем съел? Еще и урчал от удовольствия, подлец! Я все видел!
– Иногда хочется грубой примитивной пищи, – объяснил дракон. – И для пищеварения полезно. И мама в детстве приучила.
– Их тоже приучила, – кивнул дух рыцаря. – Пещерные инстинкты. Холодец, пюрешка и котлетки. Вот и выходит, что тебя убили не как дракона, а забили для пропитания.
Дух дракона взвыл от обиды, а дух съеденного рыцаря хлопнул себя по коленке и захохотал. В замке пронесся холодный потусторонний ветерок, но влюбленные Рыцарь и Принцесса этого не заметили.
Гости
Я неспешно готовила себе завтрак. В кухне витал тонкий запах кофе с корицей и пеклись тосты. На тарелочке лежали две сладкие фиги и три ароматных пузатых финика. Я только было достала из холодильника масло для тостов, когда в дверь вдруг позвонили, и на пороге оказался дядя Толик. Не самая приятная компания как для утра, но что поделать – свой ведь, родня.
– Садись со мной завтракать, дядя Толик, − пригласила я и впустила его. Дядя, не разуваясь, прошагал в кухню и плюхнулся на мое место, придавив внушительным задом мою любимую шелковую подушечку. Мне показалось, что она тонко ахнула, и я помахала головой, чтобы эта глупая фантазия ушла. Дядя закинул обе фиги себе в рот.
– Тебе, дядя Толик, тост с маслом или сыром? – спросила я, намазывая подсушенный хлеб маслом.
– И яешенку поджарь, − прокряхтел дядя Толик, − три яйца.
Едва я разожгла огонь под сковородой и вылила на нее яйца, как в дверь опять позвонили – толпа из пяти дальних родственников приехала на экскурсию в столицу. И, раз уж образовалось пару свободных часов, решили зайти да проведать меня, а также мой завтрак. Я моргнуть не успела, как мои сладенькие финики из Турции исчезли, тосты разлетелись, а из-за яичницы чуть не случилось драки. Гости понюхали мед в вазочке и полезли пальцами в сахарницу. Мои скромные припасы таяли на глазах. В дверь снова позвонили.
– Я твоя бабушка, − безапелляционно заявила старая леди, больше напоминающая черепаху в парике, и ее шустренько занесли в кухню шестеро крепких родственничков.
– Но бабушка, у меня совсем не осталось еды! – я уже и не знала, к чему обращаться и как теперь избавиться от всей этой оравы.
– Не беда, я кофейку выпью, − проскрипела бабушка-черепаха. – И вафельку сьем. Дай бабушке вафельку!
– У меня нет вафельки, − оторопела я. – И мне пора на работу!
– Иди, иди конечно, мы разве мешаем, − закивали родственники с забитыми ртами. – Иди поработай, а мы пока отдохнем с дороги, чай, не на первом этаже живешь.
Родственники сожрали мои хлеб и масло, схрумтели лук и огурцы, а бабушка-черепаха сосала чеснок, уверяя, что это карамелька. Гости бесцеремонно шарили по полкам и пили варенье из банок, сплевывая вишневые косточки прямо в цветочный горшок на подоконнике. Лимошка – даром что комнатный цветок – брезгливо подобрал корни, стараясь не касаться ими горки косточек.
– Сделай с ними что-нибудь, − говорил он всем видом.
Кто-то из очень далеких родственников пил средство для мытья сантехники прямо из бутылки.
– Не пейте! – крикнула было я, но черепаха-бабушка обернулась ко мне и строго потребовала:
