Он вскочил, ударился головой о мачту и принялся дирижировать своими длинными ручищами. Полусонные, мы неохотно затянули хором «Happy birthday», а мать сидела, отчаянно стараясь не уснуть.
– Я сделать чай, миссис Даррелл? – предложил Спиро.
– Прекрасная мысль, – ответила мать.
Состоялось вручение подарков, которые она принимала с благодарностью, включая инкрустированный жемчугом револьвер от Лесли, хотя и добавила, что лучше пусть он держит его у себя. Так будет спокойнее, сказала она, потому что, если она положит его под подушку, а он вдруг выстрелит посреди ночи, все может для нее плохо кончиться.
После чая и короткого купания все пришли в себя.
Взошло солнце, ночной туман клубился над водой мотками беловатой пряжи. Море казалось огромной синей овцой, которую аккуратно стрижет солнце. После завтрака из фруктов и сваренных вкрутую яиц был запущен мотор, и мы продолжили наше путешествие.
– Мы должны найти отличное мезто и устроить там обед для матер, – сказал Макс. – Это будет райский зад.
– Райский сад, – поправил его Дональд.
– Вот где я для вас поиграю, миссис Даррелл, – сказал Свен.
Мы обогнули мыс, будто сложенный из огромных кирпичей красного, белого и золотистого оттенка и украшенный, как зонтом, большой пинией, которая, прижавшись к самому краю, опасно нависла над водой. Как оказалось, пиния охраняла вход в бухточку, где на берегу раскинулась деревня в несколько десятков домов, а за ней, на склонах горы, виднелись развалины старого венецианского форта.
– Интересно. Почему бы нам не взглянуть на это поближе? – предложил Ларри.
– Я бы туда не ходить, господин Ларри, – нахмурился Спиро.
– Это почему же? Очень милая деревенька и интересный форт.
– Там практически турки.
– Что значит «практически»? – не понял Ларри. – Ты или турок, или не турок.
– Они себя вести как турки, не как греки, поэтому они турки, – объяснил Спиро.
Эта логика всех немного озадачила.
– Но даже если они турки, какая разница?
– Некоторые… м-м… отдаленные деревни испытали на себе сильное турецкое влияние, после того как турки вторглись в Грецию, – со знанием дела сказал Теодор. – Местные жители переняли турецкие обычаи, и потому, как верно указывает Спиро, они скорее турки, чем греки.
– Да не все ли нам равно? – теряя терпение, воскликнул Ларри.
– Они недолюбливают иностранцев, – пояснил Теодор.
– Не станут же они возражать против того, чтобы мы осмотрели форт. К тому же деревня крошечная. Я думаю, нас в три раза больше, чем жителей. А если они поведут себя воинственно, мы пошлем вперед мать с ее перламутровым револьвером. Это их сразу успокоит.
– Вы точно туда хочете? – спросил Спиро.
– Хочу, – подтвердил Ларри. – Вы что, боитесь горстки турок?
Спиро побагровел так, что я испугался, как бы с ним не случился удар.
– Господин Ларри, вы так не говорить. Я не бояться какие-то паршивые турки.
Он пошел на корму и велел Таки направить катер к причалу.
– Ларри, дорогой, зачем ты такое говоришь? – упрекнула его мать. – Обидел человека. Ты же знаешь об их отношении к туркам.
– Да никакие они не турки, они греки, – заспорил он.
– Строго говоря, они греки, но их от турок уже не отличить, – рассуждал Теодор. – Такой вот любопытный сплав.
Мы взяли курс на причал, а мальчишка, удивший там рыбу, подхватил удочку и помчался в деревню.
– Что, если он побежал всех предупредить? И они сейчас выскочат с ружьями? – занервничала Леонора.
– Глупости, – отрезал Ларри.
– Я схожу на разведку, – предложил Мактавиш. – Мне не привыкать. В Канаде, когда я гонялся за преступниками, меня частенько заносило в отдаленные поселения индейцев. Я умею находить общий язык с простыми людьми.
Ларри простонал и уже готов был отпустить ехидную реплику, но был остановлен испепеляющим взглядом матери.
– Главное, – продолжил Мактавиш, беря разработку операции в свои руки, – идти с таким видом, будто мы… э…
– Туристы? – простодушно спросил Ларри.
– Будто у нас и в мыслях нет совершить что-то нехорошее, – уточнил Мактавиш.
– О боже, – воскликнул Ларри. – Можно подумать, что мы оказались в африканских джунглях.
– Ларри, дорогой, помолчи, – попросила его мать. – Мистер Мактавиш знает, что говорит. И не забывай, чей сегодня день рождения.
Мы все высадились на причал и пару минут несли какую-то чушь, тыча пальцами в разные стороны.
– Ну вот, а теперь можно идти в деревню, – объявил Мактавиш.
Оставив Спиро и Таки охранять катер, мы двинули вперед.
Деревня насчитывала тридцать-сорок домов, маленьких, сверкающих побелкой, увитых виноградной лозой либо в богатой одежде из лиловой бугенвиллеи.
Впереди четко, по-военному вышагивал Мактавиш, этакий бесстрашный солдат французского Иностранного легиона, готовый усмирить взбунтовавшееся арабское поселение, а за ним следовали остальные.
В деревне была одна, так сказать, главная улица, а от нее расходились к домам узкие дорожки. Когда мы шли по одной из них, из дома выскочила женщина с закрытым лицом, в ужасе посмотрела на нас и быстро скрылась в боковой улочке. Я впервые увидел такой головной убор и был сильно заинтригован.
– Что у нее с лицом? – спросил я. – Она его забинтовала?
– Нет, нет. Это никаб, – объяснил Теодор. – Если здесь царят турецкие обычаи, то женщины покрывают свои лица.
– Я всегда считал это дурацкой идеей, – сказал Ларри. – Если у тебя красивое лицо, то его надо всем показывать. А вот если она много болтает, то я за кляп во рту.
Улица ожидаемо привела нас к маленькой площади, которую украшала прекрасная раскидистая пиния, а в ее тени были расставлены столики и стулья. Кафешка, как и паб в любой английской деревне, служила источником не только еды и вина, но также местных сплетен и поклепов. Меня удивило, что за все это время мы не встретили ни одной живой души, если не считать женщины в никабе. Если бы все происходило в корфианской деревне, нас бы уже окружала голосящая праздная толпа. Но, выйдя на площадь, мы поняли – по крайней мере, так нам показалось – истинную причину: за столиками сидели мужчины, в основном пожилые, с окладистыми седыми бородами, в шароварах, потертых рубахах и charukias, необычных красных кожаных туфлях с загнутыми носами, украшенными цветастыми помпонами. Нас они встретили гробовым молчанием. Просто уставились, и все.