Темная ночь

– Мне нужна помощь, – проговорила девушка.

– Вот как? – Его лицо выражало борьбу между подозрением и доверием. – В чем?

Эшлин открыла рот, чтобы ответить, сама еще толком не зная, что именно, но он остановил ее быстрым движением головы.

– Впрочем, это не важно. Тебе здесь не рады, поэтому можешь ничего не объяснять. Возвращайся в город. За чем бы ты сюда ни пожаловала, ты этого не получишь.

– Но… но… – Она не могла допустить, чтобы ее вот так отослали обратно. Она нуждалась в нем. Да, она только что его встретила. Да, она не знала о нем ничего, кроме имени и того, что он метает кинжалы с меткостью профессионала. Но ее пугала одна только мысль, что тишина покинет ее. – Я хочу остаться с тобой, – ответила она, зная, что в ее голосе звучит отчаяние, но ей было все равно. – Пожалуйста. Хотя бы ненадолго. Пока я не научусь справляться с голосами сама.

Казалось, ее мольба вместо того, чтобы смягчить, еще сильнее обозлила незнакомца. Его ноздри раздувались, а на челюсти задергался мускул.

– Твоя болтовня меня не одурачит. Ты – наживка. Иначе ты в ужасе удирала бы от меня.

– Я не наживка! – возмутилась Эшлин, решив отрицать этот факт, что бы он ни значил. – Клянусь богом! – Вытянув обе руки, она ухватила его за запястья. Плоть у нее под ладонями была твердой, напряженной, невероятно горячей и возбуждающей. По коже Эшлин побежали мурашки. – Я даже не знаю, о чем ты говоришь.

Рывком высвободив руки, Мэддокс ухватил ее за шею, у самого основания головы, и потянул вперед, чтобы ей на лицо попал лунный свет. Эшлин не было больно, напротив, по ее телу вновь прошел разряд эклектического тока, а живот наполнился приятными ощущениями.

Не говоря ни слова, он всматривался в лицо девушки с напряжением, граничившим с жестокостью. Она тоже рассматривала его, и вдруг ее бросило в холодный пот: что-то начало мерцать и извиваться у него под кожей, постепенно проступая все более отчетливо. «Это лицо, – поняла она, охваченная ужасом и восхищением. – Еще одно лицо. – Ее сердце замерло. – Он не демон, не демон, – проносилось в ее голове. – Он остановил голоса. Он и остальные сделали городу много добра. Это всего лишь игра света».

Она по-прежнему видела черты Мэддокса, но вместе с тем отчетливо различала и тень кого-то или чего-то другого – красные светящиеся глаза; скулы, как у скелета; острые, как кинжалы, зубы. «Пожалуйста, пусть это будет все лишь игрой света!» – мысленно умоляла Эшлин.

Но чем дольше скелетоподобная физиономия глазела на нее, тем труднее было делать вид, что это происходит не на самом деле.

– Ты хочешь умереть? – зло спросил Мэддокс. «Или все же скелет?» – подумала девушка. Слова прозвучали так гортанно, что казались почти звериным рыком.

– Нет, – ответила она, решив, что пусть он лучше убьет ее, потому что тогда она умрет с улыбкой на устах. Две минуты тишины значили для нее больше, чем целая жизнь, наполненная шумом. Напуганная, но решительная, чувствуя, как по коже по-прежнему бегают мурашки от его прикосновения, Эшлин вздернула подбородок. – Мне нужна твоя помощь. Скажи мне, как контролировать мою способность, и я уйду прямо сейчас. Или позволь остаться и узнать, как это делается.

Мэддокс отпустил ее, затем снова потянулся к ней, но остановился и стиснул кулак.

– Не знаю, чего я жду, – сказал он жестко, хотя и смотрел на ее рот с выражением, которое вполне можно было истолковать как желание. – Уже почти полночь, и тебе лучше быть от меня как можно дальше.

Едва было произнесено последнее слово, мужчина нахмурился. Мгновение спустя он прорычал:

– Слишком поздно! Боль уже ищет меня.

Мэддокс отстранился от Эшлин. Скелетообразная маска по-прежнему проглядывала у него под кожей.

– Беги! Возвращайся в город! Немедленно! – закричал он.

– Нет, – отрезала она, в то время как ее тело, хоть и не сильно, дрожало. Только дурак бежит от рая, даже если у этого рая прозрачное лицо прямиком из ада.

Еле слышно выругавшись, Мэддокс выдернул из дерева оба клинка и закрепил на ноге. Его взгляд скользнул вверх, миновал снежинки и вершины деревьев и уперся в луну. Его нахмуренное лицо стало откровенно злым, агрессивным. Мужчина стал пятиться.

Эшлин оперлась о дерево и встала. Ноги задрожали, едва не подламываясь, под ее весом. Она вновь почувствовала ледяной ветер, услышала перешептывание голосов совсем близко от себя. Ее нутро сдавил вопль отчаяния.

Мэддокс сделал уже три шага, затем четыре.

– Куда ты идешь?! – крикнула она. – Не бросай меня здесь!

– Нет времени вести тебя в убежище. Ты должна будешь найти его сама. – Он развернулся, предоставив ей обозревать свои широкие плечи и удаляющуюся спину, а затем бросил через плечо: – Не возвращайся на этот холм, женщина. В следующий раз я не буду таким добрым.

– Я не уйду! Куда бы ты ни направился, я пойду за тобой! – заявила Эшлин, и это была угроза, которую она собиралась исполнить.

Остановившись, Мэддокс обернулся и смерил ее злым взглядом. Обнажив зубы, он снова прорычал:

– Я могу убить тебя здесь и сейчас, наживка. Как ты тогда пойдешь за мной?

«Опять эта наживка», – подумала Эшлин. Сердце у нее в груди отбивало барабанную дробь, но она стойко встретила его взгляд, надеясь, что кажется настойчивой и решительной, а не перепуганной насмерть.

– Поверь, лучше уж так, чем остаться наедине с голосами.

Ощутив резкую боль и сдавленно ругнувшись, Мэддокс согнулся вдвое. Эшлин бросилась к нему, обхватила за спину и принялась шарить руками по животу в поисках раны. «Это какой же силы должна быть боль, что такой великан согнулся, как тростинка!» – удивилась она. Он отпихнул ее с такой силой, что она едва удержалась на ногах.

– Нет! – проревел Мэддокс, и Эшлин могла поклясться, что он говорил двумя разными голосами, причем один из них был человеческим, а другой принадлежал существу страшному и могущественному. Этот второй голос и грохотал, подобно буре, эхом разливаясь в ночи. – Не трогай меня!

– Тебе больно? – спросила она, стараясь не показывать, насколько задела ее такая реакция. – Давай я помогу. Я…

– Уходи, или умрешь! – закричал он, а затем развернулся, рванул вперед и исчез во мраке ночи.

Голова девушки взорвалась голосами, которые словно ждали, когда мужчина уйдет. Теперь они звучали даже громче, чем прежде, и девушка едва могла их выносить после драгоценной тишины.

«Langnak ithon kel moradni».

Ковыляя в том же направлении, в котором скрылся Мэддокс, Эшлин заткнула уши.

– Подожди! – стонала она. «Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь!» – проносилось в ее голове. – Подожди! Пожалуйста!

Споткнувшись о сломанный сук, она снова упала на землю. Резкая боль пронзила ее лодыжку. Поскуливая, она встала на четвереньки и поползла.

«Ate iteleted let minket veszejbe».

«Не останавливаться! Догнать его!» – приказала себе Эшлин.

Острые, как кинжалы Мэддокса, порывы ветра стегали ее. Полчища голосов, тесня друг друга, гремели в ее голове.

– Пожалуйста! – кричала она. – Пожалуйста!

Внезапно ночь пронзил яростный рев, от которого сотряслись земля и деревья, и Мэддокс снова оказался возле нее, отогнав голоса.

– Глупая наживка, – выдавил из себя он и, скорее обращаясь к самому себе, добавил: – Глупый воин.

Закричав от облегчения, она обхватила его руками. «Держаться крепко, не отпускать. И плевать на скелетообразную маску, плевать на все!» – решила девушка. У нее по щекам катились слезы, влажная кожа пощипывала из-за мороза.

– Спасибо! Спасибо, что вернулся! Спасибо! – поблагодарила она.

Эшлин положила голову ему на плечо, совсем как воображала раньше. Коснувшись щекой его шеи, она вздрогнула, и по ее коже вновь побежали теплые колючие мурашки.

– Ты пожалеешь об этом, – сказал он и забросил ее на плечо, словно мешок с картошкой.