Якудза: преступный мир Японии

Я не знал, насколько сильно его фирма была связана с «Накатоми» – может, они были в сговоре, – но только вид у клиента был такой, будто он вообще не спал. Возможно, компания уже доверила этому сомнительному предприятию крупную сумму денег. Судя по всему, в этой же рубашке в тонкую полоску, в которой он сюда пришел, он несколько дней где-то валялся, а его очки были заляпаны отпечатками пальцев.

Мне пришлось знакомить его с отчетом страница за страницей и объяснять весь процесс, потому что много чего я не мог изложить на бумаге. Я дал ему оригинал брошюры фирмы, с которой уже сделал копию.

Когда я закончил, он спросил, есть ли у меня какой-нибудь совет.

– Ну, – протянул я, как можно лучше изображая акцент штата Миссури, – как вы видите в брошюре фонда «Накатоми», их лозунг следующий: «Мы строим ваше финансовое будущее». Я бы сказал, что сегодня финансовое будущее вашей компании выглядит довольно паршиво.

Он даже не улыбнулся. Максимально сухо он сообщил мне, что его фирма уже подписала с «Накатоми» дорогостоящий консалтинговый контракт. Я спросил его, есть ли в их контракте с фирмой пункт, исключающий организованную преступность.

Такого пункта не было. Я вздохнул.

Я дал ему номер телефона и адрес электронной почты бывшего прокурора Игари Тосиро.

– Этот парень вам понадобится. Когда будете иметь дело с якудза, теми, кто входит в одну из организаций в настоящий момент, или бывшими, звоните именно ему.

Я никогда бы не подумал, что несколько лет спустя окажусь в том же положении, нарвавшись на очень сомнительную компанию, и постучу в дверь Игари, чтобы попросить о помощи.

Глава шестая. Издержки профессии

Порой вы любите свою работу, даже зная, что она может вас убить. Если тратить слишком много времени на репортажи о якудза или раскрытие их подставных компаний, легко забыть, что насилие – неотъемлемая часть их культуры. Близость к опасности порождает беспечность. Мне потребовалось как следует огрести по голове, чтобы вспомнить простую истину: какими бы вежливыми, умными и дружелюбными ни были мои знакомые из преступного мира, но если они из якудза, они в любом случае чем-то напоминают самодельные взрывные устройства, и причину, по которой они взорвутся, предугадать невозможно. Я наступил на мину в 2010 году, а шрам остался до сих пор.

В конце января 2010 года мне как следует прилетело по голове от бывшего босса якудза. Думаю, тогда-то все и пошло не так.

Это должно было случиться. Кто спит с собакой, наберется блох. Кто делает репортаж о преступном мире, тот неминуемо столкнется с насилием и запросто может сменить роль наблюдателя и летописца на роль жертвы, далеко не такую приятную.

Где якудза, там страдания. Как-то я взял интервью у бывшего члена банды Кюсю, который впоследствии отошел от дел и стал медбратом, видимо, желая таким образом искупить свои грехи. Между делом он объяснил мне суть своей работы. Весь этот бизнес построен на насилии. Вот что он сказал мне в ходе нашего очень долгого разговора:

– Мы стараемся не убивать жителей нашего района, потому что это оттолкнет от нас остальных людей, и мы уже не сможем за их счет зарабатывать деньги. Да, мы причиняем боль и терпим боль, но все, что мы делаем, очень продуманно. Люди становятся якудза, чтобы воплотить все то, что они хотят воплотить, но не могут. Они либо не знают, как это сделать, либо боятся это сделать, потому что опасаются последствий. Умные якудза занимаются финансовыми махинациями, но у большинства из нас занятие другое. Насилие – вот то, что мы продаем; без насилия мы просто кучка неудачников, не способных ни на что. Акт насилия требует сложных расчетов. Мы продаем услуги по насилию, но мы должны и учитывать затраты на предоставление этих услуг. Допустим, ко мне приходит клиент и просит, чтобы кого-то похитили, избили и проучили. Может быть, он хочет, чтобы кому-то отрубили руку. За это мне заплатят определенную сумму денег. А если меня поймают, что вполне вероятно, то в каком преступлении меня обвинят? Очевидно, в каком-то из тех, что связаны с похищением, насильным удержанием и нанесением телесных повреждений. За это запросто можно получить шесть лет тюрьмы. Это не шесть лет сидения на заднице – это шесть лет каторжных работ. Но мне предлагают пятьдесят миллионов иен. Чувак, это много денег. По сути, если посчитать, то мне будут платить шесть миллионов иен, то есть девяносто миллионов долларов в год, целых шесть лет за одно только преступление. Достаточно ли это за год моей жизни? А как насчет шести лет тюрьмы? Стоит ли преступление потраченного времени? На оценку затрат влияет и то, кто обращается с просьбой. Старший брат по организации? Или мой оябун, то есть босс? Если меня просит оябун, речь идет уже не о ценности моих услуг, а о моем долге. Если я что-то делаю для организации, она потом позаботится обо мне. Я получу бонус и повышение по службе. Если же меня попросит совершить что-то жестокое кто-нибудь за пределами организации, первым возникает вопрос, какой вариант устроит нас обоих. Важно помнить, что я должен сделать все, чтобы не попасться. Когда меня нанимали, чтобы похитить и проучить какого-нибудь обманщика, я планировал, что меня поймают, и меня не поймали. Но прежде, чем идти на такой риск, важно продумать худший сценарий развития событий. Тот, при котором меня поймают и посадят в тюрьму. Стоит ли оно того? Есть и другой худший сценарий: если я ненароком убью того, в кого пытался вбить немного здравого смысла. В этом случае уже никакие деньги радости не принесут. Хотя мы профессионалы и знаем, от чего может умереть жертва, поэтому прекращаем задолго до того, как все может плохо закончиться.

Я уже успел забыть об этих его словах. Все может пойти не так. Вы имеете дело с жестокими людьми.

Даже если бы не было преднамеренного насилия, все могло пойти не так. Я стал слишком самоуверенным и безрассудным. Мне следовало быть осторожнее, но опять же, может быть, это был неизбежный профессиональный риск.

Вот что произошло.

У меня были планы навестить Фумио Акияма (имя изменено), умного человека, бывшего босса якудза. Я хотел взять у него интервью. В какой-то момент он был одним из редакторов новостной службы якудза, предназначенной только для подписчиков, которую «Ямагути-гуми» молчаливо одобрили. Клиентская база была строго ограничена, и мне пришлось попросить его тайно переслать мне информационный бюллетень. Ему очень понравилось писать статьи и анализировать последние аресты, борьбу за власть и проблемы преступного мира.

В 1999-м, когда мы познакомились, Акияма был членом низшего ранга группы второго уровня «Ямагути-гуми». За несколько лет он поднялся по служебной лестнице японского преступного мира, прежде чем его спустили с этой лестницы в результате события, получившего название «Шок Гото», в конце октября 2008 года.

В 2008 году финансовый мир пережил то, что в Японии называют шоком Лемана, но в том же году японский преступный мир пережил шок Гото; это была крупномасштабная чистка некоторых высших руководителей «Ямагути-гуми».

В середине октября, пока руководители «Ямагути-гуми» обсуждали, следует ли изгонять из организации Тадамасу Гото, несколько боссов якудза направили в штаб-квартиру письмо протеста. Авторы письма возмущались тем, что Гото исключили, и еще много чем. Второй человек в организации, насчитывающей сорок тысяч человек, Киёси Такаяма, 20 октября ответил массовой чисткой. Из организации были навсегда исключены два высокопоставленных босса, пять участников поменьше, и еще троих на время отстранили. Чистка прошла бескровно, но стало довольно напряженно.

Те, кто был слишком близок к Гото или кто яростно выступал против его исключения из организации, впоследствии тоже были исключены или отстранены. Ходили слухи, что Гото планировал разрушить всю организацию путем переворота, и причиной его исключения стало именно это. Еще одним гвоздем в крышку его гроба стало предательство с целью получить в США новую печень.

Как и многие бывшие якудза, Акияма в период шока Гото покинул группу или был вынужден ее покинуть, но продолжал поддерживать с организацией связь. Он управлял небольшим бизнесом в сфере недвижимости в офисе в Синдзюку, недалеко от южного выхода. У него всегда были проблемы с наркотиками, и, возможно, это стало одной из причин, по которой его исключили.

Когда я пришел в его офис, то попросил разрешения процитировать его в книге «Последний из якудза», над которой работал, и разрешения поделиться некоторой деликатной информацией, которую он мне дал, с третьей стороной.

Хотя это была формальность, я решил, что спросить не помешает. Ну, я очень ошибался. Иногда, задавая неправильные вопросы, вы можете серьезно пострадать. За спрос денег не берут, но страдания причиняют.

Едва я постучал, он открыл дверь и впустил меня. Я вошел в приемную, а за ней находился его личный кабинет. Слева был деревянный шкаф, у стены – кушетка и маленький белый диванчик, на котором можно было посидеть. Между нами стоял низкий деревянный столик с хрустальной пепельницей и хрустальной же роскошной зажигалкой. Под столом лежали стопки журналов – еженедельники, журналы для фанатов якудза, немного порнографии, несколько деловых журналов. Пепельница была битком забита окурками, а небольшая мусорная корзина в углу комнаты – банками из-под кока-колы.

Акияма больше походил на учителя, чем на якудза: темно-синий костюм с красно-белым галстуком, небольшие залысины, крошечные глазки, которые казались еще меньше из-за толстых очков без оправы, начищенные до блеска коричневые туфли, правда, с парой дырок – я подумал, что от пепла сигарет.

Он предложил мне кока-колу из мини-холодильника, и я с радостью взял банку и сделал глоток. Он залпом выхлестал свою банку, словно нашел ее, бредя по пустыне, и тут же открыл другую.

– Чем могу быть полезен, Джейк? – спросил он. – Или, может, у тебя есть для меня какая-нибудь информация о подходящем участке недвижимости?

Акияма специализировался на проблемной недвижимости. В Японии, когда собственник квартиры умер или убит, агент по недвижимости должен сообщить об этом клиенту. Данные обстоятельтва снижают стоимость недвижимости или делает ее практически непригодной для сдачи в аренду или продажи. Акияма умел скупать проблемную недвижимость и обходить закон, чтобы продать ее по более высокой цене, чем он заплатил. Если на моем участке происходило убийство или самоубийство, я отправлял ему адрес места преступления, чтобы облегчить задачу, а взамен получал информацию.

– Ну, – ответил я, – я сейчас пишу книгу об истории якудза после войны, под названием «Последний из якудза»; я хотел бы взять у тебя интервью и, если возможно, указать твое настоящее имя.

Он кивнул, отхлебнул глоток кока-колы. Пока я объяснял, над чем сейчас работаю, он почесывал руки. Но тут-то я и сказал то, что стало триггером:

– Ты как-то рассказал мне кое-что о Тадамаса Гото, и я пообещал никому больше этого не рассказывать. Хотя я и выполнил это обещание, мне хотелось бы получить твое разрешение поделиться информацией с еще одним человеком. Я знаю, что она никому не разболтает. У меня есть причины ей доверять.

Последовало долгое молчание, а затем, не говоря ни слова, он резко схватил меня за воротник рубашки и приложил лицом об столик. Когда я попытался скатиться с него, Акияма пару раз как следует ударил меня каблуком по голове. В глазах у меня почернело от боли. Он еще раз ударил меня ногой по спине, крича:

– Я тебя урою!

Я наконец скатился со стола и на ходу схватил хрустальную зажигалку. Увидев над собой лицо Акияма, швырнул зажигалку ему в голову и попал прямо в лицо, что было чудом – обычно я не очень-то меткий.