Двенадцатая карта

– А не отпраздновать ли нам эту победу поездкой в больницу? Ты готов?

– Не наседай, – пробурчал в ответ Райм.

У Селитто запищал пейджер. Посмотрев на дисплей, лейтенант нахмурился, отцепил с ремня сотовый и набрал номер.

– Селитто. В чем дело? – Толстяк медленно закивал, одной рукой рассеянно перекатывая складки на животе. Лон недавно подсел на систему раздельного питания Аткинса, но, очевидно, бесчисленные стейки и сырые яйца не очень-то помогали. – Она не пострадала?.. А нападавший?.. Да… Нехорошо. Подождите. – Он оглядел присутствующих. – Только что поступил вызов. Кажется, Музей афроамериканской истории на Пятьдесят пятой. Жертва – совсем еще девчонка… подросток. Попытка изнасилования.

Амелию передернуло; она прямо-таки источала сочувствие. Райм отреагировал по-другому – в его мозгу автоматически возникли вопросы: сколько там возможных мест преступления? Оставил ли преступник улики? Обменялись ли они вещественными следами, если была схватка? Воспользовался ли преступник общественным транспортом или приезжал на своей машине?

Потом у него промелькнула другая мысль, высказывать которую вслух он, однако, не собирался.

– Есть повреждения? – спросила Сакс.

– Только ободранная рука. Девушка убежала, обратилась к патрульному, который все проверил, но к тому времени гада уже след простыл… Так вы едете осматривать место?

Сакс уставилась на Райма:

– Я знаю, что ты скажешь: дел у нас под завязку.

В последнее время нехватка кадров ощущалась по всему нью-йоркскому управлению. Людей перебрасывали с рутинных дежурств на антитеррористические задания – в ФБР поступило несколько анонимных сообщений, что на местные заведения, принадлежащие евреям, готовятся бомбовые атаки. (Все это напоминало Райму рассказы Амелии, которые та слышала от своего деда, про жизнь в предвоенной Германии. Тесть ее деда служил в берлинской уголовной полиции, и правительство регулярно забирало у него людей, оправдываясь необходимостью защищать национальные интересы.) Из-за нехватки личного состава Райма загрузили, как никогда. Сейчас они с Сакс вели два «беловоротничковых» расследования, один вооруженный грабеж и нераскрытое убийство трехгодичной давности.

– Точно – под завязку, – подтвердил Райм.

– То дождь идет, то ливень хлещет, – обобщил Селитто и насупил брови. – Странное какое-то выражение.

– Должно быть: «Закапал дождь – жди ливня». Народная мудрость. – Райм слегка наклонил голову. – Рад бы помочь. Честно. Но что с остальными делами? К тому же вы смотрите на часы? Мне скоро пора на прием… к врачу, между прочим.

– Да ладно тебе, Линк, – сказал Селитто. – Этот случай серьезнее остальных. Жертва – ребенок. Нападавший – гад конченый… охотится на подростков. Подумай, скольких молоденьких девочек мы спасем. Ты же знаешь, как с этим в Нью-Йорке: если объявился педофил-насильник, начальство ни в чем не откажет – только бы его взять. Все остальное неактуально.

– Пятое текущее расследование… – пробурчал Райм. Он немного выждал, слушая повисшую тишину, затем как бы нехотя добавил: – Сколько ей лет?

– Шестнадцать. Линк, ради всего святого.

Вздох… пауза…

– Ну хорошо, я согласен.

– Правда? – удивился Селитто.

– Каким несговорчивым меня все считают! – Райм насмешливо закатил глаза. – Видно, успел подмочить репутацию. Вот, Лон, еще одно избитое выражение тебе в копилку. Я только хотел подчеркнуть, что не стоит забывать о приоритетах. Но полагаю, вы правы: это дело важнее других.

Очередную паузу нарушил Том:

– Твоя уступчивость никак не связана с тем, что теперь придется отложить поездку в больницу?

– Разумеется, нет. И в мыслях не было. Впрочем, раз уж ты об этом упомянул, думаю, запись следует отменить. Правильно рассуждаешь, Том.

– Ничего я не рассуждал! Да ты все подстроил!

Что верно, то верно, подумал Райм. А вслух возмутился:

– Я?! Тебя послушать, так это я бросаюсь на людей посреди Манхэттена!

– Ну-ну. Ты прекрасно понимаешь. Можно пройти обследование и вернуться еще до того, как Амелия отработает место.

– Том, врачам только попадись – до вечера не отпустят.

– Я созвонюсь с доктором Шерманом, чтобы перенесли запись, – предложила Амелия.

– Отменили то есть. Какой смысл переносить? Неизвестно, сколько времени уйдет на расследование.

– Я перенесу запись, – твердо повторила она.

– Недели на две, на три.

– Я узнаю, когда у него следующее окно, – настаивала Амелия.

Однако Линкольна не так легко было переупрямить.

– Больница подождет. Сейчас мы имеем разгуливающего на свободе насильника. Мало ли что у него на уме. Наверняка выбирает себе новую жертву. Том, позвони Мэлу Куперу, пусть срочно едет сюда. Каждая минута нашего промедления – подарок для преступника. Эй, Лон, как тебе такая формулировка? Всем штампам штамп! Советую взять на заметку.

Глава 3

Инстинкт.

У патрульных он обостряется до своего рода шестого чувства. По тому, как человек держится, опытный патрульный безошибочно определит, что у того с собой пушка. И дело здесь не в весе оружия, а в той власти, которую оно дает.

А еще в риске быть взятым с поличным. В Нью-Йорке незаконное ношение чревато тюремным сроком. Попался с оружием – ступай на отсидку.

Амелия Сакс вряд ли бы смогла объяснить, откуда у нее уверенность, что человек, стоящий в небрежной позе напротив Музея афроамериканской истории и культуры, вооружен. Он курил, скрестив руки на груди, и наблюдал за сценой: мигающие маячки, натянутые ограждения, полицейские наряды.

К Сакс подошел светловолосый офицер в форме. На вид совсем молодой, явно салага.

– Добрый день. Я первым прибыл на место происшествия. Меня…

Улыбаясь, Сакс негромко сказала:

– Смотри вон на ту мусорную кучу дальше по улице.

Новичок удивленно моргнул.

– Простите, не понял.

– Смотри на мусор, не на меня, – прошипела Сакс.

– Извините, детектив.

У него была аккуратная стрижка, нагрудный знак с именем: «Р. Пуласки». Новенький – ни царапинки.