Во власти страха

Хлою едва не вырвало при взгляде на закрывающую всю голову желтую латексную маску с прорезями для глаз, рта и ушей, тугую, искажающую контуры лица внизу. Напавший был одет в рабочий комбинезон с надписью, которую она не могла разобрать.

Плача и качая головой, Хлоя молила и кричала через кляп, который он прижимал к ее рту рукой в перчатке, такой же тугой, как маска, и такой же отвратительно желтой.

– Послушайте, пожалуйста! Не делайте этого! Вы не понимаете! Послушайте, послушайте… – Но ее слова, проходя через ткань, становились лишь невнятными звуками.

Хлоя лихорадочно думала: «Почему я не оставила дверь открытой? Была же у меня такая мысль…» И отчаянно злилась на себя.

Неизвестный оглядывал ее спокойными глазами – не груди, не губы, не бедра, не ноги. Только кожу ее обнаженных рук, горло, шею, маленькую синюю татуировку тюльпана.

– Ни хорошо, ни плохо, – прошептал он.

Хлоя плакала, дрожала, стонала.

– Что, что, что вам нужно?

Но зачем же спрашивать? Она знает. Разумеется, знает. И с этой мыслью Хлоя подавила в себе страх и собралась с духом. Ладно, скотина, хочешь позабавиться? Сам виноват.

Она обмякла. Его глаза, окруженные желтым латексом, словно нездоровой кожей, казались растерянными. Напавший, очевидно, не ожидал, что жертва перестанет сопротивляться, и подхватил ее, чтобы она не упала.

Едва ощутив, что его руки ослабели, Хлоя рванулась вперед и схватила его за воротник комбинезона. Молния лопнула, ткань порвалась – и верхняя одежда, и белье.

Хлоя принялась отчаянно бить по груди и лицу. Вскинула колено к его паху. Еще раз, еще. Но удары не достигали цели. Она промахивалась. Он казался очень легкой мишенью, но Хлоя вдруг потеряла координацию, ощутила дурноту. Он перекрыл ей воздух своим кляпом – может, дело в этом, а может, в последствиях удара о стену.

«Действуй, – твердила она себе. – Не останавливайся. Он боится. Сама видишь. Мерзкий трус…»

И она пыталась хлестать его, раздирать ногтями его кожу, но почувствовала, что силы быстро убывают. Удары ее были почти неощутимыми, и, опустив глаза, Хлоя заметила, что рукав его задрался. Она увидела причудливую красную татуировку – какое-то насекомое с десятками ножек, клыками и человеческими глазами. Потом она перевела взгляд на пол подвала. Блеснула игла шприца. Вот что было источником боли в шее и потери сил! Он сделал ей какой-то укол.

Снадобье, которое он ввел, было сильнодействующим. Хлоя чувствовала себя все более изнуренной. Разум ее метался, она словно то засыпала, то просыпалась и обнаружила, что мыслями ее почему-то завладели дешевые духи «Шез Норд», продававшиеся на кассе.

– Кто будет покупать такую дрянь? Почему не…

«Что я делаю? – подумала Хлоя, когда сознание к ней вернулось. – Сражайся! Сражайся с этим сукиным сыном!»

Но руки ее висели неподвижно, а голова была тяжелой, как камень. Она сидела на полу, потом помещение накренилось и задвигалось. Он тащил ее к дверце лаза.

«Нет, пожалуйста, не туда! Послушай меня! Я могу объяснить, почему не следует этого делать. Не тащи меня туда! Послушай!»

Здесь, в подвале, по крайней мере, была надежда, что Марджи заглянет вниз, увидит их обоих, закричит, и он удерет на своих ножках насекомого. Но когда Хлоя окажется глубоко под землей, в его гнезде, будет слишком поздно. В подвале темнело, но темнота была странной, словно лампы под потолком, все еще включенные, не испускали свет, а втягивали лучи в себя и гасили.

«Сражайся!» Но она не могла, все больше приближаясь к черной бездне.

«Кричи!» Она закричала, но из ее рта вырвалось лишь шипение, треск цикады, жужжание жука.

Потом он протаскивал ее через дверцу в Страну Чудес, на другую сторону. Как в кино. Или в мультфильме. Или черт знает где.

Хлоя увидела внизу маленькую подсобку. Ей показалось, что она падала, причем долго. Потом она оказалась на полу, на земле, силясь вдохнуть, но от удара при падении из легких вышел весь воздух. Боли не ощущалось. Звук капающей воды стал отчетливей, и Хлоя увидела струйку, бегущую из-под старого камня в дальней стене, покрытой проводами и трубами – ржавыми, старыми, приходящими в негодность.

Кап, кап…

Струйка яда насекомого или его блестящей прозрачной крови.

Она думала: «Я Алиса в кроличьей норе. Гусеница с кальяном, Мартовский Заяц, Червовая Королева, красное насекомое на его руке». Ей никогда не нравилась эта чертова сказка!

Хлоя перестала кричать. Ей хотелось уползти, свернуться в клубок и поплакать, побыть в одиночестве. Но она не могла пошевелиться. Она лежала на спине, глядя вверх на слабый свет из подвала магазина, который она ненавидела и в котором так теперь хотела оказаться, чтобы сновать, стоя на гудящих ногах, и кивать с поддельным восторгом.

«Нет-нет, из-за этого ты выглядишь о-очень жалкой. Право…»

Потом свет потускнел еще больше – когда напавшее на нее желтолицее насекомое влезло в отверстие, закрыло за собой дверцу и спустилось к ней по короткой лесенке. Затем туннель заполнился ярким светом: незнакомец включил шахтерскую лампу на лбу. Белый луч слепил, и она закричала – или не закричала? – от слепящей яркости.

Внезапно свет исчез, и наступила полная темнота. Хлоя очнулась через несколько секунд, или минут, или через год.

Теперь Хлоя находилась где-то в другом месте, не в подсобке, а в большой комнате, нет, в туннеле. Она почти ничего не видела, там был только слабый свет вверху да направленный на нее луч со лба человека-насекомого. Луч слепил ее всякий раз, когда человек поворачивался к ней. Хлоя опять лежала на спине, глядя вверх, а он стоял подле нее на коленях.

Но то, чего она с ужасом ждала, не происходило. Однако в определенном смысле это было хуже, потому что то — срывание с нее одежды и затем дальнейшее – было бы, по крайней мере, понятно. Входило бы в известную категорию страхов.

Это было иным.

Да, ее блузка была задрана, но только слегка, открывая живот от пупка до нижнего края лифчика. Юбка была туго обернута вокруг бедер, словно он не хотел никакого намека на неприличие.

Подавшись вперед, сгорбясь, он пристально смотрел своими спокойными глазами, глазами насекомого, на гладкую белую кожу ее живота, словно на холст в Музее современного искусства: склонив голову под нужным углом, чтобы оценить разбрызгивание краски с кисти Джексона Поллока, зеленое яблоко Магритта.

Потом он медленно протянул руку и провел по ее коже указательным пальцем. Своим желтым пальцем. Поводил по ней ладонью взад-вперед. Оттянул кожу, захватив большим и указательным пальцами. Разжал пальцы и смотрел, как она опустилась.

Его рот насекомого искривился в легкой улыбке.

Ей показалось, что он сказал: «Отлично». Или, может, это сказала гусеница с кальяном или насекомое на его руке?

Хлоя почувствовала легкое жужжание вибрации. Он посмотрел на часы. Потом взглянул на ее лицо, увидел ее глаза и словно бы удивился – возможно, тому, что она все еще в сознании. Повернувшись, вытащил рюкзак и достал из него наполненный шприц. Снова уколол ее, на этот раз в вену на руке.

По телу разлилось тепло, страх отступил. Тьма струилась вокруг нее, звуки исчезали, Хлоя видела его желтые пальцы, пальцы червяка, когти насекомого, снова полезшие в рюкзак и бережно вынувшие небольшой ящичек. Он поставил его рядом с ее обнаженной кожей с тем же благоговением, с каким священник ее прихода ставил на алтарь серебряный потир с кровью Христа прошлым воскресеньем во время божественной литургии.

Глава 2

Билли Хейвен выключил тату-машинку «Америкэн игл», чтобы поберечь батарейки, и снова сел на корточки. До этого он разглядывал свою работу. Сканировал ее глазами.

Состояние не идеальное, но исполнение хорошее.

Занимаясь декоративной модификацией тела, всегда вкладываешь в это все, на что способен. Начиная от самого простого креста на плече официантки до американского флага на груди подрядчика – трехцветного, со множеством складок, развевающегося на ветру, ты работаешь, как Микеланджело на потолке Сикстинской капеллы, как Бог с Адамом.

Теперь, находясь здесь, Билли мог бы действовать быстро. В данных обстоятельствах это извинительно.

Но нет. Стиль должен быть стилем Билли. Как это называлось дома, в его мастерской.

Он ощутил на лице струйку пота. Подняв защитную маску дантиста, рукой в перчатке утер пот с глаз, спрятал косметическую салфетку в карман. Бережно, чтобы не упала ни одна нить. Предательские нити могут быть так же опасны для него, как татуировка для Хлои.

Маска была удручающей. Но необходимой. Учитель татуировки преподал ему этот урок. Заставил Билли надеть маску перед тем, как парень впервые взял в руку машинку. Билли, как и большинство юных учеников, запротестовал: защита для глаз есть, а больше ничего не нужно. Было жарко. Носить какую-то дурацкую маску казалось оскорбительным.

Делай свое дело.