Ловцы кошмаров

Ин поморщился и потёр ушибленные костяшки пальцев, после чего подобрал свою сумку и бросил последний взгляд на реку внизу.

– Прости за это, Витма… Мне пора на совет. До встречи.

***

– Моя королева, просыпайтесь. Совет соберётся через час.

Голос слуги, разбудившего Гвелесту, доносился до её сознания будто бы из глубокого колодца. Она с трудом разлепила глаза, которые едва успела сомкнуть. На лбу словно лежало что-то тяжёлое, а лицо ощущалось слегка опухшим. Усилием воли Гвелеста заставила себя оторвать голову от подушки и сесть. Слуга тем временем раздвигал плотные занавеси на окнах, впуская внутрь комнаты солнечный свет. Яркий луч коснулся лица королевы, и она поморщилась.

– Спасибо, Веквур, – широко зевнув, поблагодарила она.

Слуга поклонился и покинул покои правительницы. От умывальни в углу комнаты поднимался пар – вода была уже горячей и ждала, когда государыня займётся утренним туалетом.

Умывшись, Гвелеста почувствовала себя чуточку лучше. Она расчесала вьющиеся каштановые волосы и, убрав пряди с лица, закрепила их на затылке при помощи шпилек. С раннего детства Гвелеста привыкла сама ухаживать за собой и, взойдя на престол, не пожелала изменять привычкам. Королева надела нижнее и верхнее платье и завершила приготовления лёгким макияжем, который придавал глубину серым глазам и подчёркивал идеальную форму губ. Но, даже закончив приводить себя в порядок, она никак не могла подавить зевоту. Поэтому, стоя перед зеркалом и проверяя, что её талисман, висящий на тонкой серебряной цепочке, скрыт под одеждой, раз за разом наблюдала свой широко распахнутый рот. Однако делать было нечего: совет семи собирался каждую неделю именно в этот день. А Гвелеста ещё в самом раннем возрасте, только взойдя на престол, твёрдо решила, что королевская корона несёт за собой большую ответственность, а не безмерное число привилегий. Кто-то другой, быть может, и отменил бы совет, оставшись в постели до полудня, но не она.

Гвелеста правила королевством Фэранфад уже пятнадцать лет. Но, несмотря на продолжительный срок, она по-прежнему оставалась самой молодой правительницей в истории этой страны. Ей ныне было тридцать два года, тогда как обычно корону впервые на себя примеряли мужчины годами тринадцатью старше. Однако ни молодость, ни женский пол не мешали народу очень любить королеву. Особенно памятуя о временах правления отца Гвелесты – Салодаса.

Король Салодас правил страной более тридцати лет, и за этот срок любви народа не завоевал. Даже наоборот – отметился рядом разочаровывающих решений. Например, ссорился с соседним княжеством, из-за чего жители на границе двух стран находились в постоянном напряжении. Он поднимал налог в неурожайные годы. А вне политики слыл хамом и гедонистом. Любил выпить крепкого вина и любил разнообразие в отношениях с женщинами, коих у тогдашнего правителя Фэранфада было немало. Одно то, что Гвелеста стала единственным законнорождённым потомком Салодаса, говорило о многом. Да и та появилась на свет, когда королю перевалило уже за шестьдесят.

Столь разнузданный образ жизни воздался Салодасу сполна: смерть настигла его рано, всего лишь в семьдесят девять лет. Он едва-едва подобрался к пожилому возрасту. В то время как большинство людей в королевстве встречали старость, лишь разменяв сотню лет, и нередко доживали до ста тридцати. Потому-то Гвелесте и пришлось принимать бразды правления в столь юном возрасте.

Фэранфаду очень повезло с расположением. Фуарские горы, подпиравшие северную границу королевства, не только служили преградой от набегов со стороны вечно агрессивных северных вождеств, но и обеспечивали жителей очень приятным климатом. Зимы здесь были мягкими, снежными, но без лютых морозов, а лето – в меру тёплым, без сухого изнурительного зноя. Природа с такой погодой расцветала и радовала глаз: на равнинах колосились травы и распускались полевые цветы, пышные леса полнились различным зверьём. Плодородная земля позволяла почти всегда доверху наполнять амбары урожаем. Река Эулон, протянувшаяся через всё королевство с запада на восток, вместе с притоками служила прекрасной транспортной артерией для сообщения между городами. Хотя и вполне пристойные дороги тоже были проложены между всеми девятью главными городами королевства: по одному на каждую провинцию. В общем, долгие годы здесь имелось всё для процветания. А теперь наконец повезло и с правителем.

Гвелеста с ходу исправила многие из ошибок отца. Она наладила отношения с соседями. Она же учредила совет семи – собрание из семерых самых влиятельных людей королевства. Шесть из них являлись главами в своих отраслях деятельности, будь то фельдмаршал армии Фэранфада или гильдмейстер торговцев, а седьмым стал первый советник королевы.

Совет семи, таким образом, был вторым по значимости органом власти. Конечно, при дееспособной королеве все финальные решения оставались именно за ней. Но Гвелеста доверяла советникам и часто к ним прислушивалась. Это благополучно сказывалось на всех аспектах жизни в Фэранфаде.

И всё же Гвелесте пришлось преодолеть много преград. И мешала ей не только репутация отца. Она была молодой и неопытной правительницей, и многие ждали от неё неумелого правления. И, конечно же, одной из главных преград стал скепсис многих мужчин, которые считали, что «баба не может нормально править страной». Злые языки даже поговаривали, что на самом деле совет семи правит королевством, а королева занимает трон лишь номинально. Но Гвелеста упрямо следовала по выбранному пути, не обращая внимания на пересуды, которых с каждым верным решением, с каждым положительным изменением в стране становилось всё меньше.

Гвелеста считала, что именно желание не быть похожей на отца сделало из неё хорошую правительницу. И эта же мысль помогала, когда так сильно, как сегодня, хотелось поддаться соблазну и провести весь день в блаженной лености, предаваясь безделью. Поэтому, без особого желания съев часть завтрака, оставленного слугой, королева отправилась в зал совета семи.

Помещение, в котором проходили встречи советников и королевы, представляло собой небольшую квадратную комнату. Здесь не было ни одного окна, а внутрь вела единственная массивная дверь. Никаких украшений, лишь голый камень, из которого был выстроен замок, да длинный деревянный стол посередине и семь одинаковых стульев. Всё это сделали для того, чтобы собрания совета невозможно было тайно подслушать.

Войдя внутрь за четверть часа до начала собрания, Гвелеста не удивилась тому, что в помещении уже кто-то ждал. Как она ни старалась, а первый советник – Ин Гадарн – всегда её опережал. Однажды Гвелеста пришла раньше назначенного срока на целый час, но Ин уже корпел над бумагами для доклада.

– Моя королева, – поприветствовал государыню первый советник, встав с места и преклонив колено.

– Полно тебе, Ин, мы же одни.

Отучить Ина от церемониального приветствия в любых обстоятельствах королева тоже отчаялась. Но каждый раз, когда первый советник опускался при ней на одно колено, Гвелесте становилось неловко. Отчасти потому, что мужчина был старше её на семнадцать лет. Но имелись и другие причины.

Давно – десятилетия назад – Ин Гадарн был обычным наёмником, пока юная, едва взошедшая на престол Гвелеста не наняла его для одного деликатного дела. Ин успешно справился с поставленной задачей и тем самым завоевал расположение молодой правительницы. Гвелеста сделала его личным ландскнехтом, заставив позабыть о стезе вольного наёмника.

Прошлое Ина оставило отпечаток на нём. Благодаря этому, он воспринимал вещи несколько иначе, чем остальные: умел взглянуть на них под другим углом. И королева, к удивлению многих, не раз советовалась со своим ландскнехтом по определённым вопросам, а Ин – и королева ценила в нём эту черту – не боялся высказать, что думает. Так он и стал для начала личным советником королевы, а затем и первым советником, войдя в совет семи.

Сама королева воспринимала Ина скорее как старого друга. Да и сам Ин мог бы так же сказать о Гвелесте. Но разность положений всегда оставалась между ними. И Ин Гадарн был тем, кто неукоснительно следовал установленным правилам общения между королевой и верноподданным. В то время как Гвелеста, наоборот, всячески старалась избегать приказного тона и превосходства в их разговорах.

– Вы выглядите слегка уставшей, – заметил Ин Гадарн.

– Снова кошмары, – присаживаясь, отозвалась королева. – Мне приснилось, что наше королевство завоёвывает неизвестный враг. К слову, тебе известно государство, чьи люди ходят под чёрным флагом?

– Под чёрными флагами ходят лишь пираты и некоторые шайки разбойников. Но, к счастью, королевства и армии у них нет, – ответил Ин Гадарн, позволив себе улыбнуться лишь уголками губ.

– Хорошо. Я и не думала, что это на самом деле что-то значит… Просто сон, – сказала королева, машинально касаясь на груди того места, где за одеждами скрывался её деревянный амулет.

– Сны часто являются слепком наших страхов и переживаний, накапливающихся в течение дня.

– Тебе в последнее время тоже снятся кошмары, Ин?

– Всякое бывает, – не сразу ответил он.

– Но именно в последнее время не чаще? – слегка подалась вперёд на стуле Гвелеста.

– Я не обращал на это внимания, – снова взяв паузу на размышления, ответил первый советник.

Королева внимательно присмотрелась к лицу собеседника, но его выражение не выказывало признаков неискренности. Гвелеста зевнула, прикрыв рот ладонью. Ей было любопытно, чего страшится её верный приближённый и какие демоны одолевают его во снах. Но для подобных разговоров сейчас явно не место и не время. Совет вот-вот должен был начаться.

***

Совет семи закончил собрание раньше обычного. Уже спустя час королева Гвелеста и Ин Гадарн шли по коридорам дворца, каждый погружённый в свои мысли.

– Тебе не показалось, что все советники сегодня были несколько угрюмые и уставшие? – прервала молчание королева.

– Отчасти. Сосредоточенности многим явно не хватало.

– Даже вы с канцлером Алланолом не нашли сегодня повода поспорить.

Ин ничего не сказал в ответ, лишь улыбнулся краешками губ.

– А я уже и не помню совета, на котором вы не схлестнулись бы в словесном противостоянии. Только не нужно оправдываться за это, – предупредительно подняла ладонь Гвелеста, опередив намерения Ина. – Я знаю, что вам тяжело общаться, поскольку у вас слишком разные взгляды на мир и моральный кодекс.

– Не думаю, что канцлеру знакомо такое понятие, как мораль, – хладнокровно ответил первый советник.

– Ин… – укоризненно произнесла Гвелеста, подавив ухмылку.

– Прошу прощения, моя королева, – Ин повёл плечами назад, выправляя осанку до идеально ровной.

– Ваши противоположные взгляды на одни и те же вещи позволяют и мне самой оценивать все случаи по-разному. Только так я могу найти лучшее решение. Я мудра и любима народом настолько, насколько мне позволяют личные советники.

Ин Гадарн сдержанно улыбнулся.

– К тому же таланты канцлера Алланола часто оказываются весьма полезны в вопросах дипломатии и налаживания связей, – добавила королева.

Ин промолчал. Гвелеста улыбнулась, потому что понимала, как Ину тяжело признавать хоть какие-либо достоинства в человеке, к которому тот испытывал антипатию.

Они подходили к тронному залу, перед дверями которого стояло двое гвардейцев. Оба молодых человека ещё не успели заметить правительницу, только повернувшую из-за угла. Один из них широко зевал, не удосуживаясь даже прикрывать распахнутый рот ладонью, в то время как второй что-то ему рассказывал.

– Такое ощущение, что не только мне одной в последние ночи никак не дают выспаться дурные сны, – ухмыльнулась королева.

Ин Гадарн не разделял шутливого настроя государыни. Он недовольно смотрел на дворцовых стражников, неподобающе несущих службу. По мере приближения к ним до владычицы Фэранфада стали долетать обрывки фраз. Возможно, ей лишь почудилось, что до неё донеслись слова «страх» и «кошмар», но всё же правительница немного нахмурилась своим мыслям.

Очень скоро гвардейцы заметили приближающихся к ним людей и, прекратив разговор, встали по стойке смирно. Гвелеста пожалела о том, что не сможет услышать того, о чём всё-таки говорили молодые люди.

– Ин, прошу, обойдёмся без муштры, – негромко обратилась она к первому советнику.

Ин ничего не ответил, продолжая неодобрительно смотреть на гвардейцев.

– Вообще, я тут подумала, что сегодня тебе необязательно присутствовать на встрече с наместниками, – добавила королева, остановившись.

Ин почувствовал внутри укол обиды, но быстро попытался отогнать от себя мысль о том, что правительница сочла его невежественным для подобной встречи.

– Вы хотите попросить меня о чём-то другом? – догадался советник.

– Да, у меня есть одна просьба, которая может показаться тебе странной… – осторожно начала Гвелеста.

– Я слушаю.

– Я хочу попросить тебя разузнать, о чём шепчутся люди, собрать слухи.

– Какого рода слухи вас интересуют, моя королева?

– Ночные кошмары.

– Сновидения? – слегка удивился Ин.

– Да. Дурные сны не дают мне покоя всё чаще, но, мне кажется, что не я одна стала более восприимчива к тревогам.

– Вы что-то предполагаете?

– Пока ничего, – улыбнулась Гвелеста. – Для начала я хочу найти подтверждение или опровержение своих догадок.

– Я сделаю, что смогу, – поклонился Ин.

***

Гвелеста проснулась выспавшейся и отдохнувшей. Две последние ночи кошмары её не мучили. Она вообще не помнила, снилось ли ей что-нибудь. И как это часто случается, если проблема не напоминает о себе, то о ней забываешь. Потому-то королева и перестала вспоминать о кошмарах, своих подозрениях, касающихся их, и даже о том, что поручила Ину задание разузнать о них побольше.

Напомнил об этом слуга, принёсший завтрак.

– Первый советник Гадарн просил у вас внеочередной аудиенции.

– Вот как? – слегка удивилась королева. – Он же дожидается за дверью, как всегда?

– Кажется, да, – ответил слуга.

– Скажи ему, что я скоро буду готова. Пусть подождёт меня в зале для советов.

Четверть часа спустя Гвелеста вошла в зал совета семи.

– Моя королева, – приветствовал Ин с неотъемлемым коленопреклонением.

– Что послужило причиной твоего столь раннего визита, Ин? Не помню, чтобы у нас были запланированы срочные дела, – в голосе королевы не прозвучало и намёка на недовольство. Она понимала, что вряд ли Ин стал бы беспокоить её по пустяку.

– Вы просили меня разузнать, что смогу, о кошмарных сновидениях.

– Ах да, просила. Хотя уже начинаю думать, что уставший без сна разум возвёл проблему в больший масштаб, чем она есть на самом деле.

– Нет, моя королева, вы не ошиблись, когда забеспокоились. Кошмарные сновидения досаждают не только вам.

Гвелеста задумчиво посмотрела на своего советника.

– Что ты узнал?

– Многие во дворце видели кошмарные сны. Дважды за последнюю неделю. В одни и те же дни. То есть ночи, конечно же.

– Кто-нибудь рассказал, о чём были кошмары?

– Лишь в общих чертах. Но описывали они примерно одно и то же: ужасные видения, которые будто бы угадывали их страхи.

– Точно как у меня, – едва слышно сказала Гвелеста.

– Некоторые вспомнили, что за две недели до этого им также снились кошмары. Тоже в одну ночь. Для всех.

– Не похоже на совпадение, – заключила королева.

– Скорее похоже на некое влияние извне.

– Есть догадки?

– Возможно, это какая-то магия. Может быть, результаты эксперимента. Или действие необычного артефакта. Думаю, в коллегии должны сказать больше, нежели я могу предположить сам.

– Да, ты прав. Обратись к Арду Моиру. Вдруг ему что-то известно? А если нет, пусть он изучит магическую ауру дворца.

Ин Гадарн поклонился и ушёл. Советник не упомянул, что кошмары одолевали и его. Хотя он видел, как Гвелеста ждала этого. Но нет. Они давно знакомы для того, чтобы со скидкой на разность положений называться друзьями. Однако те демоны, что порой мучили Ина, были лишь его демонами.

Ин прекрасно понимал, кем является. Выходец из трущоб. Бывший наёмник. И, вдобавок ко всему, пьянчуга в завязке. Алкоголя он не пил уже пятнадцать лет. С того самого дня, как увидел юную девушку в расстроенных чувствах. Тогда он и подумать не мог, что перед ним стоит королева. Ин смущённо усмехнулся, вспомнив глупую шутку, которую позволили себе в адрес молодой Гвелесты. Но, кажется, уже тогда королева умела разбираться в людях.

Ин помнил это, как сейчас. Он выполнил задание и пришёл за деньгами. Гвелеста совершенно беззлобно поинтересовалась, чем наёмник собирается заняться дальше. А Ин Гадарн честно признал, что будет пить, пока не закончится заработок. Гвелеста не рассмеялась, не издевалась. Но довольно красочно обрисовала обозримое будущее наёмника, выполнявшего поручения за возможность напиться. Наверное, именно то, как буднично, но в то же время с лёгкой ноткой грусти говорила с ним королева, и заставило Ина прислушаться, вместо того чтобы упрямо послать правительницу куда подальше.

Предложение стать личным ландскнехтом поступило от молодой королевы сразу. Но Ин ещё сутки размышлял над ним. И всё же решил согласиться. Гвелеста не требовала от своего – теперь уже личного – наёмника абсолютной трезвенности. Но Ин сам так решил. У него были поводы пить. Чёрт возьми, за свою юность, проведённую в трущобах нижних кварталов Хаддельгона, он повидал предостаточно такого, из-за чего хотелось надираться каждый день, только для того, чтобы забыться. Однако он запретил себе. И за пятнадцать лет службы не сделал ни глотка алкоголя. Просто…

Просто в свои сорок девять лет Ин только приближался к тому условному порогу, после которого в глазах общественности из молодого человека он превратится в зрелого мужчину среднего возраста. Как ни крути, а до старческого маразма далеко. И потому разум и память Ина до сих пор сохранили часть юношеских ран не затянувшимися, так и не превратившимися в шрамы. И стоило эти раны случайно задеть, как они вновь начинали кровоточить. В такие дни держать обет было сложнее всего.

За всеми этими мыслями Ин не заметил пути до коллегии магов. Это была каноничная высокая башня. Примерно такая, какую каждый себе представлял, слушая в детстве сказки о волшебниках. Широкая у основания, она уходила вверх к небу, где сужалась до шпиля. Башня и стена вокруг неё были выстроены из редкого белого ясписа – светлого камня, испещрённого тонкими паутинами чёрных и серых прожилок. Каждый отдельно взятый камень был уникальным произведением природы. А все вместе, в виде строения, они смотрелись поистине впечатляюще. Особенно в лучах рассветного и закатного солнца.

Вместе с коллегией на плоском горном плато, что расположилось порядком выше основной части города, находились университет и военная академия. В университете мудрецы делились знаниями со всяким, у кого хватит на это денег. А в академии ковались стратеги и тактики, которые однажды встанут во главе отрядов или даже гарнизонов какого-нибудь поселения. Вся эта территория с каждым из названных строений и величавым деревом прямо в центре плато называлась площадью Трёх Искусств.

В самой же коллегии, как нетрудно было догадаться, в основном занимались обучением новых магов. Людей со склонностями к волшебному искусству готовили к тому, чтобы те могли безопасно для себя и окружающих влиться в жизнь города. Будущих магов учили, как обуздать свою силу и направить её в созидательное, полезное для королевства русло. Здесь готовили лекарей, строителей, горняков и даже фермеров. В общем, находили самые разносторонние бытовые применения волшебству.

Единственным ограничением был бой и всё, что с ним связано. В королевстве строжайше запрещали использование магии в качестве оружия. Поэтому для колдуна не существовало возможности стать стражником или воином в гарнизоне. А любое преступление, совершённое с применением волшбы, каралось самым жестоким образом.

Такие законы были установлены не только в Фэранфаде – все соседние королевства и княжества также придерживались этой строгой доктрины. Даже империя Тиртеас и все северные вождества. И для этого имелась весомая причина. Эвринис. Некогда процветающий город в княжестве Релтиин был уничтожен практически за одно утро, когда несколько отрядов магов общими усилиями при помощи стихии огня сумели создать настоящий взрыв в центре города. Тогда погибла не только большая часть населения города, но и почти все маги, которые создали это страшное колдовство.

С тех пор международными соглашениями запретили использование и развитие магии для ведения войны. В Фэранфаде строго придерживались этих договорённостей.

Конечно же, коллегия Хаддельгона была не единственной в королевстве: в каждом крупном городе всех девяти провинций можно найти свою. Но только в Хаддельгоне коллегия вызывала почтительное отношение, и обучение в ней считалось даже в каком-то смысле почётным.

Ин никогда не входил внутрь самой башни – вход туда был открыт только для магов, да и то не для каждого. Но в качестве советника королевы ему позволили пройти за стены, обрамлявшие башню каменным забором. У входа стояли двое учеников коллегии. Ин узнал их по ученическим туникам с символьным изображением четырёх магических стихий на левой стороне груди. Вообще, маги не были приверженцами единой унифицированной моды, и каждый наряжался по собственному вкусу, поэтому выделить их на улице среди других людей невозможно. Но все, кто проходил обучение, должны были носить такие туники до тех пор, пока учёба не заканчивалась.

Ин поднялся по ступеням к входу и обратился к привратникам.

– Я желаю видеть архимага Арда Моира. Передайте ему, что его ждёт первый советник королевы.

Один из юношей кивнул и поспешил войти внутрь башни. Ин же спустился на несколько ступеней и, присев, устроился на одной из них. Солнечная погода и лёгкий приятный ветерок прогнали тягостные мысли.

Взгляд Ина упал на здание университета, который находился ближе к коллегии, чем академия, и он вспомнил времена, когда тратил весь заработок на обучение. Нет, он не пытался стать знаменитым учёным. Но, став личным ландскнехтом королевы, хотел, чтобы уровень его знаний был выше, чем полагали злопыхатели, считавшие неподобающим присутствие «грязного неотёсанного наёмника» при властительнице королевства. За полтора года (и целую прорву денег) он постиг основы четырёх кругов наук и стал, пожалуй, самым грамотным и привилегированным наёмником королевства.

Впрочем, злые языки продолжали видеть в нём всё того же выскочку-оборванца из нижних кварталов ещё очень долго. И иногда из-за этого Ин попадал в плен неприятных размышлений о превратностях судьбы, что сделала его советником государыни. Может быть, она решила держать его при себе, только лишь по причине того, что Ин знал тайну из юности Гвелесты?.. Разумеется, молодая королева могла опасаться, что пьяница-наймит при случае сболтнёт лишнего в таверне. Однако с тех пор Ин не один раз доказал, что заслужил оказанное доверие. И правительница Фэранфада явно ценила его очень высоко. Временами Ин думал, что даже излишне высоко.

– Первый советник Гадарн, вы посылали за мной. Чем могу помочь? – скрипучий голос старика прервал мысли Ина. Советник встал и на несколько ступеней выше себя увидел архимага.

Ард Моир выглядел для архимага столь же типично, как и здание коллегии, кою он возглавлял. Он был стар, его седые пепельные волосы доходили ему до середины лопаток, а того же цвета борода полностью скрывала от мира его шею и ниспадала на грудь. Облачён он был в просторную мантию тёмно-бордового цвета, поверх которой надел тунику – того же оттенка, но темнее на несколько тонов и отороченную золотыми нитями по краям. Символ коллегии на левой стороне груди также был вышит золотом, отчего на солнце он будто пылал.

– Приветствую вас, – ответил Ин. – Я пришёл по поручению королевы.

– Да уж очевидно, что не за любовным зельем ты сюда пожаловал. Если только оно самое и не является предметом поручения, – добродушно, пряча усмешку в бороде, отозвался Ард.

Ин вежливо улыбнулся.

– Пройдёмся? Или хочешь подняться в мою пыльную комнату?

– Погода хорошая, можно и пройтись, – подавив сиюминутное желание впервые оказаться внутри стен коллегии, ответил Ин.

Они спустились по лестнице и пошли в обход башни по ровным, но редким рядам деревьев и кустарников, образовывающих небольшой аккуратный сад. Дорожки были ухоженными, но Ин подумал, что представители коллегии нечасто прогуливаются здесь, проводя большую часть времени внутри башни.

– Архимаг Моир, – перешёл к делу Ин, – несколько дней назад во дворце многих одолевали кошмары.

– М? Прошу прощения? – слегка мотнув головой, собеседник перевёл взгляд с деревьев на советника, будто только теперь вспомнил, что он тут не один.

– Я говорил о том, что многим в пределах дворца в сновидениях являлось нечто ужасное, что не давало им спать, – терпеливо повторил Ин. – Это происходило в одну и ту же ночь. Королева хочет знать, могла бы магия быть этому виной.