Рейвенскрофт

РАФФИНГ. У вас это привычка – расхаживать по дому в ночной рубашке?

МАРСИ. Моя комната напротив комнаты Гиллиан. Было поздно. Патрику не разрешалось подниматься наверх. Кроме него в доме только женщины. Для меня обычное дело – проведывать Гиллиан ночью. Время от времени ей снятся кошмары. И всегда я провожу в ее комнате очень короткое время.

РАФФИНГ. Но в эту конкретную ночь Патрик оказался наверху.

МАРСИ. Да.

РАФФИНГ. Не знаете, почему?

МАРСИ. Нет.

РАФФИНГ. Вы не думаете, что он поднялся наверх с тем, чтобы напасть на вас?

МАРСИ. Я не знаю.

РАФФИНГ. Где он был, когда вы вышли из комнаты Гиллиан?

МАРСИ. В коридоре было темно. Думаю, затаился в тенях. Я как раз открывала дверь моей комнаты, когда почувствовала, как он хватает меня.

РАФФИНГ. Вы не закричали?

МАРСИ. Одной рукой он зажал мне рот и приказал молчать. Он был очень сильным. Я начала вырываться, и в какой-то момент мне это удалось. Я побежала к лестнице.

РАФФИНГ. И не позвали на помощь?

МАРСИ. Все произошло так быстро. Я очень напугалась. И просто хотела убежать.

РАФФИНГ. Раньше Патрик вас домогался?

МАРСИ. Нет. Хотя… да, несколько раз.

РАФФИНГ. И что происходило в тех случаях?

МАРСИ. Тогда мне удавалось не подпускать его к себе.

РАФФИНГ. Вы сообщали об этих происшествиях миссис Рейвенскрофт?

МАРСИ. Нет.

РАФФИНГ. Почему?

МАРСИ. Не хотела беспокоить ее по таким делам. Тогда я не думала, что это очень серьезная проблема. Грубостью и склонностью к насилию он не отличался. Я решила, что справлюсь сама.

РАФФИНГ. То есть вы никому не говорили?

МАРСИ. Да.

РАФФИНГ. Я нахожу, что в это трудно поверить.

МАРСИ. Правда? Почему?

РАФФИНГ. Это может быть истолковано… Если результатом этого происшествия станет официальное расследование с последующим судом, сам факт, что вы никому ничего не сказали о его прежнем непристойном поведении, может быть истолкован, как поощрение его домогательств.

МАРСИ. Не мое это дело, подстраиваться под ничем не обоснованные умозаключения похотливых кретинов.

РАФФИНГ. Тогда, пожалуйста, скажите мне, почему вы ничего не сказали миссис Рейвенскрофт?

МАРСИ. Я боялась потерять свое место.

РАФФИНГ. Но как вы могли потерять свое место, просто доложив о неприемлемом поведении другого наемного работника?

МАРСИ. Потому что Патрик, скорее всего, сказал бы миссис Рейвенскрофт, что… Весь этот разговор крайне мне неприятен.

РАФФИНГ. Сказал бы ей что?

МАРСИ. Что я поощряла его домогательства, возможно, даже пыталась его соблазнить, что я на самом деле та самая потаскуха, за которую мог бы принять меня ваш гипотетический присяжный.

РАФФИНГ. И сколь много из этого правда?

МАРСИ. Нет в этом ни грана правды.

РАФФИНГ. Тогда почему вы так боялись сказать?

МАРСИ. Я не знала, кому она поверит. Патрик проработал здесь гораздо дольше меня, и он был очень красноречивым. И очень обаятельным. Из тех мужчин, которые могли убедить кого угодно в чем угодно.

РАФФИНГ. Но он не смог убедить вас стать его любовницей?

МАРСИ. Да.

РАФФИНГ. Вы, похоже, не очень высокого мнения об интеллектуальных способностях миссис Рейвенскрофт?

МАРСИ. Вы никогда не работали в частном доме, инспектор?

РАФФИНГ. Разумеется, нет.

МАРСИ. Тогда вы ничего в этом не понимаете, так?

РАФФИНГ. Не разговаривайте со мной в таком тоне.

МАРСИ. Но вы разговариваете со мной свысока.

РАФФИНГ. Я расследую убийство и вы – подозреваемая.

МАРСИ. Это было не убийство, а несчастный случай. Я – одинокая женщина в чужой стране. У меня нет денег, и идти мне некуда. Я в полной зависимости от моих работодателей и, похоже, облеченных властью самодуров, вроде вас.

РАФФИНГ. В чужой стране?

МАРСИ. Я родилась в Вене.