Глокеншпиль

МОНИКА. Но у тебя нет ракетки.

ГЕРБЕРТ. Ракетка у меня есть. У меня нет мячиков, но есть ракетка.

МОНИКА. И где твоя ракетка?

ГЕРБЕРТ. В Шенектади.

МОНИКА. В Шенектади?

ГЕРБЕРТ. Шенектади – город в штате Нью-Йорк.

МОНИКА. Значит, твои мячики в Штутгарте, твоя ракетка в Шенектади, и ты заставляешь меня надеть теннисный костюм, чтобы прийти сюда и пить лимонад в твоей комнате?

ГЕРБЕРТ. Ты бы предпочла выпить сок?

МОНИКА. Я бы предпочла провела время с человеком, у которого мячики не в Шенектади.

ГЕРБЕРТ. Мои мячики не в Шенектади. В Шенектади моя ракетка. А мячики в Штутгарте.

МОНИКА. Я ухожу. Прощай.

ГЕРБЕРТ. Не можешь ты уйти. На улице дождь.

МОНИКА. Я не сахарная. Не размокну.

ГЕРБЕРТ. Я могу показать тебе мой глокеншпиль.

МОНИКА. Не хочу я смотреть на твой глокеншпиль.

ГЕРБЕРТ. У меня есть шнапс.

МОНИКА. У тебя есть шнапс?

ГЕРБЕРТ. Да.

МОНИКА. В Шенектади?

ГЕРБЕРТ. Нет. Мой шнапс под кроватью. Вот моя кровать. (Встает на колени и ищет бутылку под кроватью).

МОНИКА. Я уже поняла, что это твоя кровать. А почему ты держишь шнапс под кроватью?

ГЕРБЕРТ (вытаскивает ночной горшок). Прячу от хозяйки, фрау Ловенштейн.

МОНИКА. Выпивку она не жалует?

ГЕРБЕРТ (достает чучело енота). Я бы не сказал. Прикладывается к моей бутылке, когда делает вид, будто подметает ковер.

МОНИКА. Это Бавария. Здесь все пьют. Потому что ветер.

ГЕРБЕРТ. Она не совсем в своем уме, но шницели у нее такие вкусные. (Достает бутылку шнапса). Вот и шнапс. Пить будешь из стакана?

МОНИКА. Стакан бы не помешал.

ГЕРБЕРТ. Стакан есть. (Вынимает карандаши из стакана на письменном столе, наливает шнапс). Вот твой шнапс. (Протягивает МОНИКЕН стакан).

МОНИКА. В нем стояли карандаши.

ГЕРБЕРТ. Но это очень чистые карандаши. У меня привычка мыть свой карандаш перед использованием. И после. Такое у меня хобби. В Америке нас учат всегда мыть карандаш.

МОНИКА. Ладно. (Пьет). Герман…

ГЕРБЕРТ. Герберт.

МОНИКА. Что?

ГЕРБЕРТ. Меня зовут Герберт.

МОНИКА. Нет, тебя зовут Герман.

ГЕРБЕРТ. Я так не думаю.

МОНИКА. Герман, у этого шнапса вкус лошадиной мочи.

ГЕРБЕРТ. Это мятный персик.

МОНИКА. По вкусу, это лошадиная моча, приправленная персиком и мятой. С тонким ароматом древесных стружек и карандашного графита. (Протягивает стакан). Налей еще. (ГЕРБЕРТ наливает). Так ты приехал в Мюнхен изучать немецкий язык?

ГЕРБЕРТ. Вообще-то нет. Я направлялся в Константинополь, чтобы познакомиться с устройством византийских ватерклозетов, но заблудился и поезд уехал без меня. Я бродил не один час, спрашивая у всех, где я, но никто мне не отвечал, пока одна очень добрая старая женщина с огромным зобом не отвела меня в сторону, чтобы сказать: «Ты в Мюнхене, дурья башка». И я остался здесь, чтобы выучить немецкий.

МОНИКА. Византийские ватерклозеты?

ГЕРБЕРТ. Немногие знают, что у византийцев были ватерклозеты.

МОНИКА. Никаких ватерклозетов у византийцев не было. Византийцы срали на улицах. Я знаю, потому что моя мать – византийка. А мой отец был говнюком.

ГЕРБЕРТ. Чем он занимался?