Действующие лица

ЭЛИСОН. Он припарковался в конце подъездной дорожки. В черном «шевроле».

САРА. Элисон, не думаю я, что Ангел смерти водит «шевроле»

ЭЛИСОН. Говорю тебе, он там. Сидит в черном «шевроле» в конце подъездной дорожки, читает газету.

САРА. Вероятно, страницу некрологов.

ЭЛИСОН. Не смейся надо мной. Он – темноволосый, смуглый молодой человек, симпатичный. Выглядит итальянцем, и притащил с собой стаю ворон.

САРА. Никого там нет. (Подходит к окну). Черт, кто-то есть. И кто же это?

ЭЛИСОН. Не пускай его в дом, Сара.

САРА. И что он там делает?

ЭЛИСОН. Он пришел за мной. Он пришел, чтобы забрать меня.

САРА. Что ж, он с этим не торопится. Симпатичный парень, так?

ЭЛИСОН. Сара, не пускай его в дом. Не хочу я ехать в «шеви».

САРА. Это не Ангел смерти. Он просто сбился с пути.

ЭЛИСОН. Не сбился он с пути. Он ждет. Я знаю. Он ждет.

(Они смотрят в окно. Свет медленно гаснет. Каркают вороны, тикают часы).

Картина 2

(Тикают часы. Свет падает на БЕККИ, сидящую на диване. Слышатся завывания ветра).

БЕККИ. Мне снится, что в напольных часах, которые стоят у комнаты бабушки, живет мужчина. Я поднимаюсь по лестнице глубокой ночью, дверца с передней стороны открывается, и он прыгает на меня. У него длинная, белая борода в желтых табачных пятнах, он пытается схватить меня скрюченными руками, и я бегу от него в комнату с оборванными обоями и начинаю сдирать их слой за слоем, чтобы уйти от него сквозь стену. Рисунки на каждом слое все более странные, на последнем – глазные яблоки, я срываю его, а под ним – большая дыра. Я смотрю в нее и чувствую, как из дыры дует ветер, а в ней – пустота. Темнота и пустота, больше – ничего.

(Завывания ветра, тиканье часов, в гостиной зажигается свет. БЕККИ, сидящая на диване, на коленях лежит развернутая «Сэтедей ивнинг пост». Входит ЛИЗЗИ, лицо озабоченное).

ЛИЗЗИ. Ты здесь. Я думала, уже во Франции.

БЕККИ. Размечталась.

ЛИЗЗИ. Бекки, кто этот человек?

БЕККИ. Какой человек?

ЛИЗЗИ. Который сидит в черном «шевроле», припаркованном в конце подъездной дорожки.

БЕККИ. Никто.

ЛИЗЗИ. Бекки.

БЕККИ. Почему ты решила, что я знаю, кто он? Ладно, мой парень.

ЛИЗЗИ. Какой парень?

БЕККИ. Ты знаешь. Я встречаюсь с ним несколько месяцев.

ЛИЗЗИ. В последнее время я уже не понимаю, что знаю, а что – нет. Я знаю, что ты постоянно куда-то уходишь. Я знаю, что ты очень часто оставляешь детей на ферме. И они наверняка уже решили, что это их дом.

БЕККИ. Я не подозревала, что тебе это не нравится.

ЛИЗЗИ. Я не говорила, что мне это не нравится. Просто мама тяжело больна, и нет у меня времени быть в курсе твоей личной жизни. Не думаю, чтобы кто-нибудь уследил бы за ее перипетиями. Этот парень смуглый и темноволосый. Он не из балаганщиков?

БЕККИ. Ярмарочный балаган приезжает только в октябре, тетя Лиз. Он – итальянец.

ЛИЗЗИ. Итальянец? Он итальянец?

БЕККИ. Стопроцентный.

ЛИЗЗИ. Ты встречаешься с итальянцем?

БЕККИ. И что?

ЛИЗЗИ. Бекки, ты не должна встречаться с итальянцем.

БЕККИ. Почему нет?

ЛИЗЗИ. Ты знаешь, почему нет. Вспомни, что произошло после встреч с этим цыганом[2 - Подробности в пьесе Дона Нигро «Уехал цирк…», переведенной на русский язык.].

БЕККИ. Он совсем не цыган. Он – итальянец.

ЛИЗЗИ. Бекки, мы не должны этого делать.

БЕККИ. Что делать?

ЛИЗЗИ. Общаться с этими людьми.

БЕККИ. Не хочешь – не общайся. А я буду.

ЛИЗЗИ. Вдруг твоя бабушка увидит его?

БЕККИ. Не увидит. Она больна.

ЛИЗЗИ. Глаза у нее, как у ястреба. Она разглядит его и подумает, что он – гангстер, посланный, чтобы убить ее.

БЕККИ. Никто не собирается убивать мою бабушку, кроме Бога.

ЛИЗЗИ. Не богохульствуй. Ты отправишься в ад.

БЕККИ. Хорошо. Там я увижу свою мать и спрошу, кто, черт побери, мой отец.