Под черным флагом. Истории знаменитых пиратов Вест-Индии, Атлантики и Малабарского берега

Томасу Тью из Род-Айленда, Новая Англия, принадлежит заслуга доставки в Нью-Йорк грузов, которые были захвачены на корабле «Мадагаскарская лавка». Он был знаком с купцами, которые вели торговлю за пределами Нью-Йорка, и моряками торгового флота, которые обслуживали плантации Провиденса. Он появился на Бермудах на исходе 1692 года, когда губернатор Ритчи снарядил два шлюпа для похода в устье реки Гамбии на западном побережье Африки, поручив им разграбить французские торговые базы в Альбреде, основанные на северном берегу реки в противовес английской Королевской Африканской компании, закрепившейся на острове Джеймс. Тью поручили командовать одним из кораблей, а капитаном другого стал Джордж Дрю. Они должны были вступить в контакт с агентом Королевской Африканской компании на мысе Прибрежного Замка[4 - Мыс Прибрежного Замка – совр. город Кейп-Кост, Гана. (Примеч. ред.)] и в дальнейшем выполнять его распоряжения. Таким образом, подготовленные к плаванию суда ушли в море одновременно, но вскоре, после жестокого шторма, потеряли друг друга из виду и больше уже не встречались.

Откровенно говоря, Тью не предпринимал никаких попыток отыскать второй корабль, поскольку решил заняться более прибыльным, чем грабеж торговцев, делом. Собрав своих моряков на палубе, он обратился к ним со следующей речью, заявив, «что им конечно же известно, для чего губернатор отправил их в путь – для захвата и уничтожения французской фактории; что он с готовностью согласился взяться за это дело, хотя это и нарушало все его планы; но, по его мнению, это очень несвоевременная экспедиция, которая, в случае успеха, принесет пользу не всему обществу, а только лишь частной компании, от которой они не могут ожидать никакого вознаграждения за свою храбрость; что он не видит в этом предприятии ничего, кроме опасности и никакой надежды поживиться, что он не знает ни одного человека, который желал бы драться ради самой драки, и лишь немногие готовы были бы рисковать ради этого своей жизнью, ведь люди сражаются либо за свои интересы, либо за общественное благо – здесь же мы не видим ни того ни другого. По этой причине он считает, что они должны направить все свои усилия на улучшение своего положения, и если они согласятся, то он возьмется за прокладку курса, который приведет их к изобилию и достатку, в котором они будут пребывать до конца своих дней. Этот смелый рывок позволит решить все их проблемы, и они смогут вернуться домой безо всякой опаски и с чистой совестью».

Экипаж с радостью откликнулся на этот призыв; моряки в один голос закричали: «Золотая цепь или деревянная нога! Мы с тобой!»

После этого команда занялась подготовкой к походу, выбрав своим представителем квартирмейстера, без согласия которого капитан не имел права предпринимать какие-либо действия, противоречащие интересам матросов. Обойдя мыс Доброй Надежды и миновав Мозамбик, корабль Тью двинулся к проливу Баб-эль-Мандеб[5 - Баб-эль-Мандеб («Врата слез» – ар.) – пролив между юго-западной оконечностью Аравийского полуострова и северовосточной частью Африканского материка. Соединяет Красное море и Аденский залив Аравийского моря. (Примеч. ред.)]. Прибыв туда, он стал поджидать торговые суда Моголов, шедшие в Аравию. Вскоре появилось первое судно – «Высокий корабль», следовавшее из Индии в Аравию. За ним шло еще пять кораблей, оснащенных и экипированных для охраны; на его борту кроме моряков находилось еще 300 солдат. Быстро оценив его мощь, Тью решил, что противнику «не хватает двух вещей – мастерства и храбрости», и, сумев убедить в этом своих матросов, взял на абордаж могольский корабль, не потеряв при этом ни одного моряка. Экипаж торгового судна больше заботился о том, как бы выжить, а не о том, чтобы спасти товары. На корабле оказалось такое количество драгоценных камней и редких вещей, что при дележе добычи каждому пирату досталось вещей на 3 тысячи фунтов стерлингов. Все чересчур громоздкие предметы выбросили за борт, а порох и пушки перевезли на пиратский корабль, что сильно увеличило его боевую мощь.

Теперь Тью нужно было перехватить пять других кораблей, составлявших конвой уже захваченных судов, но квартирмейстер выступил против этого, заявив, что экипаж уже давно находится в море и мечтает отдохнуть на берегу. Общим голосованием был выбран остров Мадагаскар. По прибытии туда квартирмейстер, который вместе с некоторыми моряками, по-видимому, сомневался в стабильности будущих доходов, предложил покинуть корабль и основать поселение на острове, «имеющем все необходимое для жизни: здоровый воздух, плодородную почву и море, изобилующее рыбой». К нему присоединились 23 матроса. Они объединили свою долю награбленного с могольского корабля и высадились на сушу, чтобы основать поселение совместно с аборигенами, а Тью и остальные решили возвратиться домой.

Выйдя в море, Тью заметил судно «Победа» и ее приз (о чем мы уже рассказывали в главе, посвященной капитану Миссону). Не зная в тот момент, что моряки «Победы» занимались тем же самым делом, что и они, Тью бросился за ними в погоню, надеясь обогатиться. Тью представился незнакомцам, выстрелив из пушки в наветренную сторону и подняв черный флаг. С «Победы» ответили выстрелом в подветренную сторону и выслали к его кораблю лодку. Вскоре выяснилось, что моряки обоих судов – родственные души. Лейтенант, командовавший шлюпкой, пригласил Тью посетить Миссона, но тот ответил, что не может этого сделать, не заручившись согласием экипажа. К этому времени Миссон уже подошел на расстояние слышимости и повторил свое приглашение, согласившись оставить в заложниках лейтенанта, «если они его в чем-то подозревают», но добавил, что он достаточно силен, чтобы обойтись без военной хитрости. Пираты Тью разрешили ему посетить корабль Миссона и, в доказательство своего полного доверия, не стали удерживать лейтенанта. Тью был сердечно принят на «Победе» и согласился побывать в поселении Миссона. Прибыв туда, моряки Тью сильно удивились, увидев мощные оборонительные сооружения этого города, и салютовали ему из девяти пушек, на что получили ответ береговых батарей. Всем пленникам в первый раз разрешили выйти на палубу, чтобы они полюбовались чудесами Либерталии.

Поселенцы были несказанно рады появлению Миссона и его приза, но, когда они узнали, как дорого обошелся ему и его товарищам этот корабль, их радость померкла. Тем не менее Тью был принят очень тепло, поскольку сумел компенсировать часть потерь. Размещение большого числа пленников стало проблемой. По всеобщему согласию их распределили по национальностям и приставили к работам по благоустройству и строительству дока. Тем, кто отказался работать, ограничили свободу передвижения. Пираты расчищали землю и сажали овощи и зерновые.

Все шло своим чередом, но вскоре французские пираты с корабля «Бижу» из флота Миссона, которым было поручено охранять строителей дока, начали ворчать, что лучше бы они ушли в море за добычей. Не имея достаточно людей, чтобы следить за пленниками, Миссон предложил посадить их на корабль и отправить прочь. Тью был против этого, опасаясь, что о них пойдут слухи, которые приведут к вооруженному нападению на колонию. Устроили совет, на котором верх одержал Миссон. Он собрал пленников и объяснил им, какому риску он себя подвергает, отпуская их на свободу, поскольку не сомневался, что на него нападут, как только станет известно о том, где он нашел себе пристанище, и что легко мог бы предать их всех смерти, чтобы заставить замолчать, но он лишь возьмет с них честное слово, что никто не выступит против него, зная о его силе и его малагасийских союзниках, способных отразить любое нападение. Пленники высоко оценили его великодушие. На судно была погружена провизия, которой должно было хватить до Занзибара, и 137 человек ушли в море.

Вскоре к Миссону явился малагасийский отряд, который привел рабов, захваченных в междоусобных боях. Миссон выкупил их, накормил и всеми возможными способами дал понять, что он против рабства. Людей с Джоанны числом 100 человек послали на судне «Бижу» в поход. Они вернулись с десятью моряками Миссона, которых оставили на Джоанне. После этого «Бижу» еще несколько раз ходило к этому острову, чтобы вернуть остальных пленников, а потом его передали Тью для походов вдоль побережья Гвинеи.

Экипаж этого судна насчитывал 200 матросов, из которых 37 были чернокожими, 40 португальцами, 30 англичанами, а остальные – французами. Севернее мыса Доброй Надежды Тью, после короткой стычки, овладел шестнадцатипушечной голландской галерой, шедшей из Ост-Индии, потеряв при этом одного матроса. Неподалеку от Анголы он захватил английский корабль, на борту которого находилось 240 рабов. Многие из них были хорошо известны его чернокожим матросам. Как они обрадовались, когда Тью приказал «расковать их и разделить с ними добычу»! Здесь следует отметить, что Тью ненавидел рабство.

На голландце обнаружили большое количество английских крон. Тью, очень довольный результатами своего похода, вернулся на Мадагаскар, сделав одну лишь короткую остановку, чтобы высадить в заливе Салданья, в 30 милях к северу от мыса Доброй Надежды, голландцев. В Либерталии вся добыча пиратов пошла в общий котел, а освобожденные негры присоединились к местному населению и стали работать вместе со всеми, «хорошо понимая, как им повезло», что они попали в руки Тью. Они оказались старательными и верными.

Миссон построил два небольших шлюпа и оснастил их восьмью пушками, перенесенными с приза Тью. У этих шлюпов оказались «не только хорошие обводы, но и прекрасные мореходные качества».

Миссон действительно планировал основать «законное владение». Он послал шлюпы в море, велев составить карту побережья и разведать, какими ресурсами оно обладает. С ним отправился и капитан шхуны, который вел записи. С собой взяли нескольких ангольских пленников, которые хотели выучить французский язык и сделаться матросами. Один шлюп назвали «Детство» (Childhood), а другой – «Свобода» (Liberty). Оба вернулись в Либерталию с картами и множеством полезных сведений. Чернокожие освоили морское дело, и Миссон укомплектовал новыми командами два судна, общим числом 500 человек. Одно из них он отдал Тью и отправил эти корабли в Аравию Феликс, где они вскоре встретили могольский корабль, который вез в Мекку паломников. Вместе с командой на борту было 1600 душ. И хотя могольский корабль был вооружен 110 пушками, он не смог оказать достойного сопротивления и был с легкостью захвачен. Его команда сделала наугад лишь один залп из стрелкового оружия и покинула палубу. Миссон и Тью потерь не имели. Было решено высадить мужчин и замужних женщин на берег, а незамужних взять с собой в Либерталию.

Сто девушек, которых должны были оторвать от семей, разразились горьким плачем. Миссон был склонен пожалеть их, но команда выступила против. На пути домой корабль чуть было не погиб, неоднократно попадая в жестокие шторма. В Либерталии могольский корабль посчитали богатым призом, но, поскольку он был больше похож на ковчег, чем на современное судно, его разобрали на деревянные и металлические части, а пушки пустили на создание дополнительных батарей.

Вскоре завершилась постройка дока и «Победа» была переоборудована. Когда корабль был готов к выходу в море и загружен провизией для плавания в Гвинею за новыми черными поселенцами, почти в самый момент его отплытия с одного из шлюпов, вернувшихся из короткого похода, сообщили, что до самого залива за ними гнались пять больших парусников. Капитан этого шлюпа утверждал, что это были пятидесятипушечные португальские корабли. Объявили боевую тревогу; орудийная прислуга заняла свои места на батареях, а сотне освобожденных негров, из которых был сформирован батальон, обученный Миссоном, выдали оружие. Его получили и менее дисциплинированные белые. Миссон принял командование над чернокожими, а Тью – над белыми.

Португальские корабли храбро вошли в залив, но были встречены ураганным огнем, от которого один из них сильно накренился. Другим удалось прорваться во внутреннюю гавань, где два были вскоре потоплены огнем батарей, а многие матросы утонули. Португальцы очень удачно рассчитали время своей атаки; вскоре начался отлив, и три уцелевших судна смогли выйти из-под меткого огня пушек форта. Миссон быстро собрал экипажи своих шлюпов и кораблей и бросился за ними в погоню. Последовало одно из самых кровопролитных морских сражений. Шлюпы дважды брали на абордаж оба португальских судна, но всякий раз им удавалось отбросить пиратов. Этим кораблям удалось вырваться в море, а третий остался на растерзание «Победе» и «Бижу». Его вскоре захватили, хотя португальцы сопротивлялись до тех пор, пока вся палуба не оказалась залитой кровью. Только тогда капитан запросил пощады, которая была ему дарована.

На борту этого корабля оказалось много пороха и ядер, которые пополнили арсенал Либерталии. Двое из отпущенных ранее под честное слово португальцев были найдены и повешены, после того как португальский капеллан исповедовал их и отпустил им грехи. Офицеры военного корабля признали это наказание справедливым. Тью и Миссон отнеслись к португальским офицерам с уважением и дали их храбрости самую высокую оценку. Двое выживших в бою в конце концов вернулись в Лиссабон, где рассказали о своих приключениях. Эти рассказы дошли до Лондона благодаря Генри Эвери, «королю пиратов» Мадагаскара, который командовал флотом из тридцати семи кораблей.

После казни португальцев пошли разговоры; многие пираты не одобряли казнь через повешение, поскольку при мысли о ней у них перехватывало горло. Чтобы пресечь эти разговоры, Караччиоли выступил с оправдательной речью, заявив, что отпущенные нарушили свое обещание и в ответ на проявленную к ним доброту привели в залив чужие суда. Тью поддержал Миссона, хотя сначала высказывался за помилование, но, когда ему «доходчиво объяснили, как черна их неблагодарность», уступил.

Некоторые англичане из команды Тью и французы Миссона начали было спорить, но Тью предложил решить дело поединком. Караччиоли понимал, что это может сильно навредить проводимой им политике, и попросил обоих капитанов убедить своих людей достичь взаимопонимания. С этой целью было проведено собрание колонистов, на котором была предложена определенная форма управления, поскольку без специальных законов сильные будут всегда притеснять слабых, а это может привести к общему недовольству и мятежу. Было решено разбиться на группы по десять человек, каждая из которых должна была избрать одного представителя для выработки этих законов. Все богатства пиратов и домашний скот нужно поделить поровну и выдать каждому человеку столько земли, сколько он сможет обработать. Однако еще до начала работы этой Ассамблеи решено было возвести Дом правительства, что и было сделано. В его сооружении участвовали все. Когда дом был готов, созвали Ассамблею под председательством Караччиоли, который произнес замечательную речь, где обозначил цели первой сессии этого собрания. Главной из них были выборы Хранителя [колонии] сроком на три года. Этим Хранителем был единогласно избран Миссон. Затем было решено, что делегаты десяток должны собираться один раз в год или чаще, если, по мнению Хранителя и его совета, в этом возникнет необходимость, и ничто не может быть предпринято без согласия избранных членов совета. Десять дней ушло на выработку законов, после чего был объявлен перерыв. Законы были отпечатаны, ибо колония имела свою типографию. Тью был назначен на должность адмирала, а Караччиоли – государственного секретаря, в качестве которого он набрал совет из числа самых способных колонистов. Богатства пиратов были поделены поровну, и люди начали огораживать свои участки, причем каждый брал себе столько земли, сколько хотел. Тью, как адмирал, настаивал на строительстве арсенала и усилении флота, но это предложение было отвергнуто, поскольку отвлекло бы слишком много людей от обработки земли. Посчитали, что лучше отложить эти меры до тех пор, пока число колонистов не увеличится.

Тью предложил пригласить бывших членов своей команды, которые вместе с квартирмейстером основали поселение, присоединиться к их колонии, но совет выступил против, считая, что дезертирство с корабля Тью свидетельствует об их мятежном нраве, а это могло бы вызвать проблемы, если бы они переселились в Либерталию. Тем не менее им сообщили, что любой, кто согласится сотрудничать, будет с удовольствием принят, если даст слово чести вести себя достойно.

Тью попросил разрешения выйти в море, чтобы найти добровольных переселенцев, необходимых для процветания города, и пообещал поискать их среди своих матросов. Через несколько дней «Победа» с сотней моряков на борту вышла из бухты. Тью сразу же приступил к делу и посетил поселение, основанное квартирмейстером, который вежливо выслушал его, но дал понять, что не видит никакой выгоды от своего участия в колонии Миссона, поскольку его люди теперь снова свободны и независимы и имеют все необходимое; было бы сущим безумием попадать в зависимость от губернатора, который, каким бы мягким ни было его правление, всегда представляет собой власть. Квартирмейстер заявил, что сам три месяца был губернатором, но ему удавалось улаживать лишь мелкие споры, поскольку он старался судить по справедливости. Каждые три месяца, с помощью жребия, в его поселении выбирали нового губернатора из числа тех, кто еще ни разу не занимал этой должности, так что каждый мог получить верховную власть. Это исключало всякие махинации на выборах, поскольку не допускало создания различных партий и возникновения раздоров.

«Однако, – как мудро заметил квартирмейстер, – если вы отправитесь в Европу или Америку и расскажете о преимуществах, которые могут получить здесь англичане, создав эту колонию, из любви, которую мы питаем к своей стране, и из желания отказаться от одиозного звания пиратов, то мы с удовольствием станем подданными законного правительства; но смешно было бы думать, что мы захотим подчиняться еще большим мошенникам, чем мы сами. А если вы не знаете, что надо сказать главе, Миссону, в том случае, если вы признаете целесообразным последовать моему совету, то примите несколько соображений, которые я изложу письменно и отправлю вам».

В этом документе было дано прекрасное описание достоинств Мадагаскара как места для создания поселения с точки зрения его климата, плодородия почв и возможностей. В нем говорилось о том, что колония должна быть законной, что позволило бы обуздать пиратов и создать удобный перевалочный пункт для ост-индских кораблей. Это был очень разумный документ.

Вечером Тью еще раз посетил квартирмейстера. Но пока они ужинали, начался сильный шторм, и вернуться к себе на корабль он не смог. Сильным ветром «Победу» сорвало с якоря и разбило о береговые скалы. Вся команда погибла. Тью остался жить у квартирмейстера, обдумывая, как вернуться в Либерталию. Только через три месяца в море появился какой-то корабль, который Тью принял за «Бижу», но на сигналы он не отвечал. Еще через месяц пришли два шлюпа, которые, как выяснилось, были построены Миссоном. Сам он прибыл на одном из них. Тью очень обрадовался, но оказалось, что Миссон привез плохие вести. Глухой ночью аборигены напали на Либерталию и перебили большую часть колонистов. Караччиоли погиб, отважно защищаясь, а Миссон, понимая, что все кончено, схватил столько драгоценных камней и золота, сколько смог унести, и с 45 матросами добрался до шлюпов и вышел в море. «Бижу» в это время был в походе, кроме того, много людей ушло с Тью, поэтому колония так сильно ослабла, что уничтожить ее не составило труда.

Миссон пришел в отчаяние, поскольку все его планы создать новое государство рухнули. Квартирмейстер убеждал пиратов вернуться в Америку и выхлопотать себе разрешение на создание законной колонии. Но Миссон отказался от всех планов возродить поселение. Он предложил своим людям разделить его богатство и отдать один из шлюпов Тью. Четыре моряка из отряда квартирмейстера решили отправиться со своим бывшим капитаном и тридцатью моряками, прибывшими с Миссоном. Целую неделю они ждали «Бижу», но он так и не появился. Тогда Миссон разделил свои сокровища, и оба шлюпа отправились к побережью Гвинеи, надеясь отыскать «Бижу». Вблизи мыса Инфант они попали в жестокий шторм, и шлюп Миссона утонул, находясь на расстоянии мушкетного выстрела от своего спутника, который не смог ему ничем помочь. Тью продолжил свой путь к Род-Айленду, где его моряки разошлись, а он представил отчет о своем походе тем, кто поддерживал его на Бермудах.

Вернувшись на Род-Айленд, Тью не стал скрывать ни своих приключений, ни тех возможностей, которые открывались для пиратов в Красном море. Он нашел массу достойных людей, которые были готовы поддержать его, но слишком дорожил своей жизнью, чтобы рисковать ею просто так. Не получив полномочий от губернатора Джона Истона, но, прослышав от гостеприимном характере губернатора Флетчера, он отправился в Нью-Йорк и вскоре так сильно подружился с ним, что это вызвало скандал, ибо Флетчер дошел до того, что передал под команду Тью шлюп с очень красноречивым названием «Дружба» (Amity).

Документ об этом был подписан в форте Вильям-Генри, куда губернатор нанес официальный визит 2 ноября 1694 года, и скреплен подписью Дэниэла Хонана, его секретаря, который, по-видимому, набил себе руку на подобных сделках. Тью представил долговое обязательство на 3 тысячи фунтов, подписанное Эдвардом Коутсом, еще одним пиратом Красного моря, который был капитаном корабля «Якоб», и верным Хонаном.

13 июня 1695 года Питер де ла Ноу, бывший мэр города, обвинил Флетчера в сотрудничестве с жуликоватыми индийскими торговцами и рискнул предъявить ему следующее обвинение: «Я чуть было не выпустил из виду еще одну важную деталь, характеризующую его жажду обогащения. Мы имеем здесь группу пиратов, которых люди называют моряками Красного моря и которые часто привозят богатую добычу в виде арабского золота. Его превосходительство оказывает этим людям высочайшую поддержку, потому что они отвечают ему соответствующей признательностью. Некий Коутс, капитан из этого достойного ордена, подарил его превосходительству свой корабль, который тот продал за 800 фунтов стерлингов, а каждый член экипажа за его протекцию сделал ему соответствующий подарок в виде аравийского золота. Некий капитан Тью, который отправился в Красное море с той же целью, до своего отплытия находился в большой милости у его превосходительства. В коляске, запряженной шестью лошадьми, Тью получил от него подарок в виде золотых часов и высказал просьбу подготовить Нью-Йоркский порт к его возвращению. Тью, в ответ на доброту, преподнес ему драгоценности, но я не могу оценить, насколько далеко зашла сделка: это покажет будущее».

Тем не менее Совет по торговле не сильно встревожился, получив эту жалобу. Впрочем, 6 февраля 1696 года он, помимо прочего, отправил Флетчеру следующее письмо: «Его Величество получает подобные сообщения из многих колоний, особенно с Ямайки, о том, что существует большой соблазн обратиться к пиратству, поскольку горячий прием, который оказывают пиратам в некоторых местах, становится еще одним средством совращения местного населения с пути истинного. И Его Величество, будучи сильно озабочен тем, что подобная практика наносит урон английскому имени и чести нашей нации, строго наказал нам потребовать от губернаторов этих плантаций проследить, чтобы в будущем никто не привечал и не ублажал пиратов и морских разбойников под угрозой самого сурового наказания. Нас обязали рекомендовать Вам эту меру, поскольку именно у Вас нашли после суда укрытие некоторые члены команды Эвери и Ваше губернаторство называется тем местом, где подобные негодяи находят себе защиту, и в качестве примера приводится Ваше благожелательное отношение к капитану Тью».

Какие бы факты ни всплыли во время суда над пиратами Эвери, в печать не просочилось ничего, однако отношение Флетчера к Тью продолжало его компрометировать. В своем ответе лордам Совета по торговле от 22 июня Флетчер утверждал: «Капитан Тью не приводил в этот порт никакого корабля. Он явился сюда как переселенец и был приглашен к моему столу, как и все другие вновь прибывающие в эту провинцию люди. Он сообщил мне, что располагает прочным шлюпом с отличной командой, и не просто пообещал, а дал обязательство начать войну с французами в устье реки Канада (реки Святого Лаврентия), в связи с чем я предоставил ему соответствующие полномочия и инструкции».

Флетчер был освобожден от своей должности Ричардом Кутом графом Белломонтом 2 апреля 1698 года. Свою службу Ричард Кут начал с того, что изучил историю пиратских походов в Красное море, о чем доложил лордам Совета по торговле в письме от 8 мая 1698 года: «Я выяснил, что пираты, вызвавшие наибольшее беспокойство в Ост-Индии и Красном море, получали все необходимое на Род-Айленде и в Нью-Йорке, а команды нанимали в Нью-Йорке. Корабли, которыми командовали Миссон, Тью, Гловер и Гор, имели лицензии, выданные губернатором Нью-Йорка, причем три последних получили их у Флетчера». Далее он пишет: «Очевидно также, что Тью, Гловер и Гор получили свои лицензии у губернатора Флетчера еще в ту пору, когда ни один из них не имел кораблей или судов, принадлежавших правительству полковника Флетчера; тем не менее они имели все полномочия и могли нанимать матросов в Нью-Йорке, а также специалистов для плавания в Красном море. Капитан Тью, который ранее был отъявленным пиратом (на него жаловалась Ост-Индская компания), вернувшись из Ост-Индии с огромными богатствами, нанес визит в Нью-Йорк, где (несмотря на свой злобный и скверный характер) получил теплый прием у полковника Флетчера, часто обедал и ужинал у него и появлялся на публике вместе с ним в его коляске. Они обменивались подарками, например золотыми часами и т. д. Все это хорошо известно большей части горожан».

16 октября 1696 года лорды Совета по торговле представили подробный отчет о том, что творилось в Нью-Йорке, лордам юстиции, в котором было рассказано об отношениях Тью и Флетчера. Из него следует, что до возвращения в Нью-Йорк «вышеупомянутый Тью, будучи на Род-Айленде, действительно предлагал Джону Истону, тогдашнему губернатору этой колонии, 500 фунтов за лицензию, но получил отказ, хотя хорошо известно, что в подобном проступке были повинны и другие местные жители. А лицензия губернатора Флетчера, датированная ноябрем этого же года, позволяет с большой долей вероятности полагать, что это было сделано не бескорыстно».

Флетчер по возвращении в Лондон 24 декабря 1698 года ответил на предъявленные ему обвинения. Свои отношения с Тью он описал в письме лордам Совета по торговле: «Что касается моих добрых отношений с капитаном Тью и подарков с его стороны, которые вызвали столь сильное недовольство, то я расскажу вам всю правду, и только правду об этом несчастном деле. Этот Тью показался мне человеком не только мужественным и активным, но и обладающим огромным благоразумием. Он лучше всех других моряков, встреченных мною, помнил то, что ему довелось увидеть. К тому же он был, что называется, приятным человеком. Так что иногда, после того как я завершал свои дневные труды, мне было приятно его послушать, ибо он был для меня источником сведений и развлечения. Я захотел сделать из него человека здравомыслящего и, в особенности, отучить его от дурной привычки ругаться. Я дал ему толчок в эту сторону, а чтобы достичь еще большего, подарил дорогое оружие. В ответ он тоже сделал мне подарок; это была антикварная вещица, не очень дорогая; в этом заключаются все его подарки, за которые меня теперь обвиняют; что же касается того, что он иногда обедал за моим столом, то хлебосольство – это часть моего характера, и я гостеприимен для всех. Я надеюсь, это не пристанет ко мне как клеймо, особенно если ваши превосходительства поинтересуются, какие проступки совершали и продолжают совершать другие люди».

Мы плохо знаем, как закончил свою жизнь Тью. В книге «История пиратов» написано, что во время своего следующего путешествия в Красное море, совершенного, вероятно, в интересах своих сторонников в Нью-Йорке, он атаковал один из могольских кораблей, и во время «боя ему ядром вырвало часть живота, и он держал в руках свои внутренности, пока не упал. Это породило среди его матросов такой ужас, что они сдались безо всякого сопротивления».

Имя Тью помнили на Лонг-Айленде до самой революции. Имеется запись о человеке по имени Джеймс Тью, который был захвачен на каперском судне и томился в заключении в городе Фортон, Англия, в 1778 году.

Глава 4. Генри Эвери

Генри Эвери был еще одним пиратом, завоевавшим себе славу в Индийских морях. Нам многое о нем неизвестно, в том числе его настоящее имя. В списке обвинений, предъявленных шести его последователям, которые были осуждены в Олд-Бейли 10 октября 1696 года за преступления, в которых он тоже участвовал, его называют «Генри Эвери (он же Бриджмен), который пока еще не пойман». На самом деле его не поймали никогда.

Насколько нам известно, Эвери, которого часто называли Джон Эвери, был матросом торгового флота из Плимута, расположенного в Девоншире. Это был родной город многих пиратов. Бриджмен – его настоящее имя. Капитан Чарльз Джонсон, его первый биограф, пишет: «Он устроил в мире большой переполох, совсем как Меривейс» в наши дни – то есть в 1723 году. Кем или чем был этот Меривейс во времена Георга I, нам неизвестно, но преступления, совершенные им, должны были быть чудовищными, если их сравнивают с «подвигами» Эвери. Деяния этого пирата подвигли многих мужчин из высших и низших слоев общества оставить честную жизнь и заняться морским разбоем или продажей награбленного, к тому же он сделался героем дешевых книжонок, а также пьесы под названием «Удачливый пират», которая была поставлена на подмостках театра Друри-Лейн и издана отдельной книгой Бернардом Линтотом в 1713 году. Ее автором считали Чарльза Джонсона, но это был не тот Джонсон, который выпустил впоследствии «Историю пиратов», а другой Чарльз Джонсон – известный драматург. А в 1720 году, почти четверть века после исчезновения Эвери, Дефо использовал одно из его приключений, описанных в книге «Король пиратов, или Рассказ о приключениях знаменитого капитана Авери, фиктивного короля Мадагаскара», в своем произведении. Дефо решил рассказать о «Его бродячей жизни и пиратстве» в форме «Двух писем о себе, одном, написанном во время пребывания на Мадагаскаре, и другом – после его побега оттуда». К сожалению, эта книга в отчете суда над его компаньонами, а также другими источниками была признана недостоверной. Кроме того, Дефо положил историю Эвери в основу своего романа «Жизнь, приключения и пиратство знаменитого капитана Синглтона». Эта книга была опубликована в том же 1720 году, за три года до того, как капитан Джонсон закончил свой труд.

Эвери, как и его отец, который был капитаном корабля в военно-морском флоте Кромвеля, когда им командовал Роберт Блейк, поступил на флот его величества еще в юности и служил на кораблях «Резолюшн» и «Эдгар». Он также совершил несколько походов в Вест-Индию в качестве капитана торгового судна, но начал свою карьеру пирата на корабле, которому было поручено ловить этих негодяев. Он начал с простого моряка и вырос до офицера и в 1693 году стал первым помощником на лондонском барке «Карл II», капитаном которого был Чарльз Гибсон. Это судно, вместе с вспомогательным судном «Джеймс», было передано в аренду правительству Испании сэром Джеймсом Хаблоном. Ему было поручено снабдить оба корабля товарами и пассажирами, отправлявшимися в Новую Испанию, а потом создать из них службу береговой охраны, чтобы уничтожить процветавшую торговлю контрабандными товарами между французскими островами Мартиника и Гваделупа и портами Испанского Мэйна (побережья материка), которая приносила государству огромные убытки.

В начале 1694 года оба корабля пришли в Корунью[6 - Ла-Корунья – порт на северо-западном побережье Пиренейского полуострова в Галисии (Испания).], или, как ее называли на морском сленге, в «Пах», и простояли там три месяца в ожидании пассажиров, грузов и приказов от властей. Однако ничего этого они не дождались. Экипажи не получали жалованья и, пробыв на борту восемь месяцев, стали проявлять недовольство. Безделье и спиртное дурно влияли на всех, включая капитана, который большую часть времени проводил на берегу или валялся в своей каюте, мучаясь от похмелья, предоставив Эвери возможность заниматься вместе с экипажем темными делами. До них дошли слухи о подвигах пиратов на Мадагаскаре, и Эвери стал тайно подбивать команду захватить шлюп и отправиться туда. Желающих оказалось очень много, и он решил захватить судно «Джеймс», на котором оказалось шестнадцать матросов, готовых к ним присоединиться. Был подготовлен захват «Карла II». Матросам с «Джеймса» сообщили пароль: «Пьяный боцман на берегу?» – они должны были прокричать эти слова, когда будут готовы подняться на борт. Это должно было стать сигналом для Эвери начинать действовать.

30 мая 1694 года, погрузившись в баркас, мятежники подошли к «Карлу II» и прокричали свой вопрос. Эвери велел им подниматься на борт, и, пока они это делали, капитан Хамфриз вышел на палубу, чтобы заявить, что его матросы решили сбежать. Эвери холодно ответил, что это ему хорошо известно, и стал готовиться к отходу. Поднявшаяся суматоха заставила Дэвида Крига, второго офицера, подняться на палубу, откуда его тут же препроводили обратно в каюту. Капитана Гибсона, который лежал в своей каюте больной, известили о происходившем и добавили, что если он решит присоединиться к ним, то останется капитаном. Но Гибсон отказался и вместе с другими, сохранившими верность присяге, был отправлен на берег. Прощаясь, Эвери решил оправдать свои действия, заметив: «Я человек удачи и должен искать свою удачу». Гибсон выразил сожаление, что он делает столь опрометчивый шаг, и сказал, что очень огорчен тем, что с ним, который всегда относился к команде хорошо, обошлись так грубо. Однако на Эвери это не произвело никакого впечатления. Вскоре якоря были подняты, и корабль отчалил. Когда он двинулся к выходу из гавани, капитан Хамфриз несколько раз выстрелил из орудий «Джеймса», но не попал. Капитану стоявшего в этом порту хорошо вооруженного голландца была предложена щедрая награда, если он перегородит выход из гавани, но тот предпочел, как это обычно делали голландцы, не вмешиваться в чужие дела. Таким образом, Эвери спокойно вышел в море. Его судно было обеспечено всем необходимым. Корабль был крупным, имел сорок пушек, запалы и ядра и, кроме того, 15 тонн провизии на борту.

После этого «Карл II» направился к островам Зеленого Мыса и зашел сначала на Боа-Виста, где загрузился солью, а потом на остров Маю. Следуя под британским флагом, пираты захватили три ничего не подозревавших судна, забрали у них провизию и все ценности. У пиратов на борту «Карла II» находился португальский губернатор, и они держали его в заложниках, пока хозяйничали в гавани. Далее они отправились к побережью Гвинеи, где негры, поднявшиеся на борт, чтобы продать им золотой песок, были закованы в кандалы и брошены в трюм, а песок отнят. Следующей целью стал остров Принсипи, где они подружились с португальцами, подарив им семерых из захваченных негров, и пополнили свою казну, ограбив два датских судна, имевшие на борту 40 фунтов золотого песка и множество товаров. В ответ на предложение Эвери вернуть один из кораблей капитан этого судна заявил, что судно застраховано и оно ему нужно. Этот корабль сожгли, а второй какое-то время использовали в качестве судна сопровождения. Зайдя на остров Фернандо-По в Гвинейском заливе, пираты, без всяких помех, очистили корпус своего корабля и отправились к мысу Лопес, а оттуда на Анамабу. Это была их последняя остановка, поскольку они, обогнув мыс Доброй Надежды, направились к северо-западной оконечности Мадагаскара. На этом острове Эвери пополнил запасы воды и закупил у местных жителей скот, который забили, а мясо засолили. Затем они отправились на остров Джоанна (Анжуан), откуда об их приходе в мае 1695 года сообщили в Бомбей. Три корабля Ост-Индской компании попытались захватить его, но он сумел уйти. Отчет, отправленный в компанию, гласил: «Корабли Вашей чести, отправленные к этому острову, начали погоню, но этот корабль оказался для них слишком быстрым, поскольку с него была убрана большая часть надстроек, что дало ему преимущество в скорости. Дополнительные паруса позволили ему развить такую скорость, что он мог не бояться преследователей. Этот корабль, несомненно, отправится в Красное море, что принесет Сурату неисчислимые бедствия».

Этот доклад был отправлен сэру Джеймсу, губернатору Бомбея. Вместе с ним пришло и письмо от Эвери, оставленное им на острове Джоанна в качестве уведомления для его преследователей или тех, кто решится броситься за ним в погоню. Оно было датировано «Февраль, 28-го 1695» и гласило:

«Всем английским командующим. Да будет вам известно, что я побывал здесь на бывшем военном корабле «Карл»[7 - Генри Эвери переименовал фрегат «Карл II» в «Фэнси».] Испанской экспедиции, который вышел из Коруньи 7 мая 1694 года. Овладев кораблем с 46 пушками и 150 матросами, я отправился на поиски удачи и еще пока не нанес урона никому из англичан или голландцев. Этого не будет, пока командую я. Где бы я ни был, я всегда говорю с капитанами всех кораблей, и хочу, чтобы тот, кто прочтет это послание, принял его за сигнал, что если вы или любой другой, кому вы сообщите, захочет узнать, на каком расстоянии мы находимся, то я отвечу точно так же – я не буду вам вредить. Однако мои люди голодны и решительны, и если они выведут меня из себя, то я не смогу сдержаться. А пока остаюсь другом англичан,

Генри Эвери.

Здесь, в Мохели, сейчас находятся 160 вооруженных французов, которые только и ждут возможности захватить какой-нибудь корабль, так что будьте осторожны».

Французы, о которых так заботливо предупреждает Эвери, спаслись с корабля, севшего на мель. Об этом стало известно капитанам кораблей Ост-Индской компании, которые зашли в гавань Джоанны за водой. Они отправились на Мохели, разграбили и сожгли севший на мель корабль, взяли в плен шесть французов и увезли их в Бомбей. Тогда Эвери приступил к действиям. Будучи на Джоанне, он захватил корабль местных жителей, груженный рисом, забрал груз и затопил судно.

Отчалив, они некоторое время крейсировали неподалеку, но безрезультатно. Истощив запасы воды и провизии, Эвери вернулся на Джоанну и отправил на берег нескольких больных моряков. На второй день они заметили на горизонте несколько кораблей Ост-Индской компании и поспешно ушли, оставив хворых на берегу. Когда поднялся попутный ветер, они отправились на остров Гранд-Комор и по дороге захватили и потопили небольшое французское судно, а потом возвратились на Джоанну и забрали больных. Придя вновь на Мадагаскар в поселение под названием Мит, они сожгли его, потому что аборигены отказались с ними торговать. После этого было решено отправиться к аравийскому побережью на поиски флота из Мокки[8 - Мокка – совр. Моха, Йемен.], который должен был туда прибыть. Во время этих поисков пираты встретили пять английских кораблей, посланных с таким же заданием. Три из них, под командованием капитанов Уэйна, Фарелла и Мэя, были из Нью-Йорка. Пока они караулили флот из Мокки, он ночью прошел мимо них. От моряков корабля, захваченного утром, они узнали, что добыча ускользнула. Сомневаясь, стоит ли догонять флот из Мокки или нет, англичане собрали совет, который выступил за погоню. Однако догнать удалось лишь один отставший корабль, который принес им от 30 до 40 тысяч фунтов.

Отойдя от Сурата[9 - Сурат – город на западе Индии, в штате Гуджарат.] на расстояние примерно 10 лиг, пираты повстречали большой корабль с настолько высокими мачтами, что сначала приняли его за голландца из Ост-Индской компании, который было бы неразумно захватывать, но вскоре он поднял могольский флаг, и выяснилось, что это «Ганг-и-Савай» (Ganj-i-Sawai), торговый корабль, принадлежащий падишаху империи Великих Моголов Аурангзебу. Судно шло из Сурата с несколькими богатыми мусульманами, направлявшимися в Мекку, кроме того, на его борту находилась дочь Великого Могола со свитой. «Ганг-и-Савай» имел на борту 80 пушек и команду из 400 человек, вооруженных мушкетами, и двигался без конвоя. Он намного превосходил судно «Фэнси» (Fancy), но Эвери яростно атаковал его. Ответный залп пиратов по «Ганг-и-Савай» убил четырех человек и посеял на корабле панику. Его капитан Ибрагим-хан не смог дать достойный отпор, а когда пираты пошли на абордаж, в ужасе убежал вниз. Поскольку разбойников было намного меньше, чем матросов, их можно было бы разбить без особого труда, но, не встретив сопротивления, пираты быстро захватили корабль.

Именно этот захват и стал основой для легенд лондонских сочинителей. Говорили, что добыча составила 4 миллиона фунтов, а Эвери приписали женитьбу на принцессе и создание империи на Мадагаскаре. На самом деле корабль принес 100 тысяч золотых цехинов по 2,25 доллара за каждый, и 100 тысяч пиастров, а также огромное количество драгоценных камней. Принцессу не тронули, чего нельзя было сказать о ее придворных дамах, часть из которых выбросились за борт, а другие избавились от позора при помощи кинжалов. После недельной оргии корабль отпустили обратно в Сурат, но эти новости так разъярили Великого Могола, что он стал угрожать жестоко отомстить английским купцам и их посредникам, торговавшим в его владениях. Он отправил свою армию в Бомбей и посадил в тюрьму 64 англичан в Сурате и Бомбее, где они провели почти год, закованные в кандалы. В эту компанию включили и Эннсли, местного президента корпорации, представлявшего Могола в Бомбее. Итимадхан сохранял благоразумие и не совершал никаких враждебных действий, поверив заявлению сэра Джона Гаера, что не все разбойники Эвери являются англичанами. Чтобы доказать, что и у других народов хватает своих негодяев, он выдал ему шесть французов, захваченных в Мохели.