Держи меня за руку

– Журнал наблюдений.

Она прищурилась и вдруг рассмеялась.

– Вы здешняя?

– Да, мэм. То есть нет, мэм. Я живу в городе.

– Как, говорите, вас звать?

– Сивил.

– Сивилла.

– Сивил.

– Очень приятно, мисс Сивил. – Она выставила скрюченный палец и обратилась к девочкам: – Расчистите-ка для медсестры место, ей некуда сесть.

– Большое спасибо.

Сестры расположились на кровати поверх горы одежды. Я села рядом, прямо на мужские трусы, и чуть не раскашлялась: в ноздри ударил резкий запах давно не мытых тел. От девочек несло так, будто они не приводили себя в порядок неделями. Неужели у них нет колонки с водой?..

Стараясь дышать через рот, я попробовала завести разговор, так девочки немного ко мне привыкнут.

– Вы сегодня ходили в школу?

– Нет, мэм, – ответила старшая.

У нее был широкий лоб, весь в прыщах, высокие скулы и острый подбородок. Поскольку говорила она почти не размыкая губ, слова звучали тихо и невнятно. Девочка казалась вялой, и мне хотелось ее немного растормошить.

– Почему?

– Мы туда не ходим.

– И папа не заставляет?

– Нет, мэм.

В Алабаме родители, дети которых не посещают школу, могли нарваться на проблемы с законом. Я-то полагала, что времена, когда дети бросали учебу и трудились на ферме, уже позади.

Работать без стола было неудобно, но я принялась за дело и распечатала первую иглу. Старшая сестра, закатав рукав, оголила жилистый бицепс.

– Сейчас немного ужалит, – сказала я, но она только молча на меня посмотрела.

Игла вошла легко. Затем сестры поменялись местами, Эрика обняла Индию за талию. Кожа у младшей была того же нежного, насыщенного шоколадного оттенка, что и у Эрики, но лицо более округлое, а черты мягче. Волосы по бокам туго стягивали резинки, вдоль линии роста волос белели крошечные бугорки. Когда я ввела иглу, Индия даже не вздрогнула.

После уколов сестры вышли на улицу, а я согласилась выпить чашку похлебки, сваренной бабушкой. Я старалась не замечать убогость этого дома. Похлебка, впрочем, оказалась отличной.

– Очень вкусно, миссис Уильямс.

– Морковку вырастила сама.

Довольная тем, что уговорила меня поесть, она вышла из дома. Меня окатило волной стыда – то ли за себя, то ли за них.

Когда я открывала аптечку, лежавшую у ног, вернулись девочки.

– Оставить вам?

– А что это?

– Гигиенические прокладки.

– Для чего?

– Их нужно класть в трусы, когда у вас месячные. «Котекс». Прошлая медсестра не привозила их вам каждый месяц?

– А, да. У меня были такие. Но потом перестали работать.

– Как это – перестали работать?

– Кровь начала протекать.

– А ты заменила прокладку?

Эрика не ответила.

– Эрика, нужно менять их каждые три-четыре часа. Нельзя весь день ходить с одной и той же прокладкой. Если месячные обильные, можно менять даже чаще. Договорились?

– Да, мэм.

– Медсестра не говорила об этом?

Она промолчала.

– Ничего страшного. Вот, возьмите, а потом я привезу еще, хорошо?

– Да, мэм.

Я хотела спросить, где они моются, есть ли на участке колонка с водой или какой-нибудь водоем неподалеку, но решила не спешить. Еще будет время все разузнать. Я собрала вещи и вышла. Уже почти у машины меня окликнула Эрика.

– Мисс Таунсенд?

– Зови меня Сивил.

– Вы маловато мне дали прокладок.

– Не переживай. В следующий раз привезу еще.

– Просто… если по-честному… у меня все время течет.