Держи меня за руку

Что, интересно? Решила сберечь рассудок? Не наломать еще больше дров?

– Ты пробовала связаться с их зеленоглазым папашей? Я знаю, ты к нему неровно дышала.

Разумеется, я не пыталась связаться с Мэйсом. И Алише это явно известно. Она хочет меня немного помучить, и я, в общем-то, заслужила. Не могу объяснить, почему отгородилась от Монтгомери. Как рассказать все, не показавшись эгоистичной? Мне стыдно, что я оборвала нашу дружбу, но если бы я могла повернуть время вспять, то все равно поступила бы так же.

– Прости, что я пропала, Алиша, что оказалась плохой подругой.

– Вот только не надо марафона извинений, – отмахивается она и вдруг подается вперед: – Погоди, так вот зачем тебе эта поездка? Устраиваешь марафон извинений?

– Нет, конечно.

– Милая, если ты затеяла все это, надеясь залатать рану, то десять раз извиниться – не выход.

– Не понимаю, о чем ты.

– Все ты понимаешь. Каких ответов ты ищешь, Сивил? Какие вопросы тебя мучают?

– Говоришь прямо как тетя Роз.

Она молчит, лицо спокойное, невозмутимое. Я вдруг ясно вижу, что передо мной другая, повзрослевшая Алиша. Силы между нами распределены иначе, чем прежде. Я недооценила значение сорока прошедших лет.

– Завидую тебе. Твоему дому. Жизни, которую ты построила. Думаю, все эти годы в профессии я пыталась искупить тогдашнюю ошибку.

– Сивил, почему ты взяла ответственность на себя?

– Сама знаешь.

– Тебе скоро семьдесят, черт побери. Пора уже перестать носить этот груз.

– По-твоему, то, что случилось с девочками, это «груз»?

– Все нашли способ жить дальше. А ты почему не можешь?

– Не могу, вот и все.

– Почему?

– Потому что постоянно спрашиваю себя, сделала ли я все возможное? И я, и мы все? Правильно ли мы поступили?

Алиша скрещивает руки и откидывается на спинку дивана.

– Сивил Таунсенд, ты врач. И, судя по тому, что пишут в интернете, хороший. Значит, прекрасно должна понимать, куда приводят такие вопросы.

– Ты не ответила.

Она смотрит на меня. Мне хочется предложить ей поехать со мной, потому что она понимает все лучше, чем кто-либо. Но я молчу.

13

Монтгомери

1973

Разузнав больше о событиях в Таскиги и прочитав материалы, собранные мисс Поуп, я начала еще сильнее тревожиться, не иду ли опасным путем, похожим на тот, каким шла тогда Юнис Риверс. Необходимо убедиться, что у нас все иначе. Знала ли миссис Сигер о возможном вреде препарата и прописывали ли его другим совсем юным девушкам? Фиксировали ли в клинике, как пациентки реагируют на «Депо»? Мне был известен только один способ отыскать ответы – просмотреть медицинские карты. Я попыталась вызваться в понедельник подготовить клинику к закрытию, но миссис Сигер уже назначила на дежурство двух других медсестер. Оставалось только пойти на разведку в рабочее время.

Миссис Сигер хранила все медкарты в шкафчике у себя в кабинете. Когда кто-нибудь из постоянных пациентов приходил на осмотр, медсестра в регистратуре, как правило Лори, должна была принести нужную карточку. Только она и имела к ним доступ. Шарить в кабинете миссис Сигер, когда Лори за стенкой, казалось самоубийством, но иного выхода у меня не было.

Кое-что я уже знала. Уколы «Депо-Провера» назначали не всем пациенткам. Кто-то принимал противозачаточные таблетки, их выдавали ежемесячно. Мы выписывали лекарства при заболеваниях, передающихся половым путем, инфекциях мочевыводящих путей и молочнице. Еще проводили гинекологические осмотры. Сперва мне придется отобрать карточки тех пациенток, которые принимали «Депо». Сделать это непросто. Вторая задача – найти заметки миссис Сигер. У нее наверняка есть какой-нибудь ежедневник или книга для записей, где она фиксирует наблюдения. Такой медицинский журнал вел папа, и я предположила, что он должен быть и у нее.

До прихода в клинику миссис Сигер заведовала документацией в Профессиональном медцентре и как-то во время нашего обучения похвалилась, что за двадцать с лишним лет не потеряла ни одной медкарты. Я впервые собиралась залезть в ее шкафчик – запертый, как я предполагала. Она явно из тех людей, кто запирает шкафы. Так и оказалось, но ключ я отыскала неожиданно быстро – он лежал под фарфоровым колокольчиком на столе.

В соседнем кабинете слышался голос самой миссис Сигер. Она пыталась уговорить мать шестерых детей на перевязку маточных труб. Этой пациенткой миссис Сигер занималась уже несколько месяцев и на каждом приеме, как утром заметила медсестра по имени Фиона, не меньше получаса заверяла ее в преимуществах операции. Другую сестру, Лори, ситуация особенно удручала: однажды пациентка привела в клинику всех отпрысков, и, заметив их голодный вид, Лори отдала им свой обед – мол, пусть разделят. Само собой, толку от такой помощи было мало.

Сквозь тонкую стенку я слышала каждое слово миссис Сигер.

Если вы сделаете операцию, вам больше не нужно будет думать о контрацепции. Сможете посвятить время уже имеющимся детям.

Понимаю, но Господь пообещал, что у меня будет муж. А если я захочу завести в браке ребенка?

У вас уже шестеро детей. Разве этого недостаточно для мужчины?

По пути сюда я не видела у входа в клинику пациенток. Из медсестер осталась одна Лори. Буквально только что она ставила чайник в комнате отдыха. До ее возвращения на пост в моем распоряжении было как минимум несколько минут.

Ключ легко повернулся в замке. Я вытащила одну из папок и чуть выдвинула соседнюю, чтобы потом не перепутать порядок.

Мэри. 13 лет. Инъекции «Депо-Провера»: 5.01.1972, 6.04.1972.

Пэтси. 16 лет. «Депо-Провера». Внутриматочная спираль.

Йоланда. 14 лет. Эпилепсия. «Депо».

Я пролистала еще несколько медкарт, чтобы найти подписи родителей и бланки согласия. Судя по адресам, большинство пациенток жили в окрестностях клиники. У некоторых дома были за городом – возможно, неподалеку от Уильямсов – или на Клэйтон-элли.

В самом низу карточек медсестры, как нас учили, делали разнообразные пометки:

избыточные кровотечения;

аменорея;

жалобы на головную боль;

колющая боль в животе;

нетипичные выделения;

реакция на препарат хорошая, побочных эффектов нет.

Одна из сестер – с размашистым почерком – снабжала заметки восклицательными знаками.