Рискованные связи (сборник)

– Силов моих больше нету, Аленушка, заела меня твоя подружка. Обычно полюбовницы Аркадьича начинали наглеть только на второй год, а эта на второй месяц. Ой, наплачется с нею Аркадьич, ой устроит она ему сладкую жизнь.

– Ты мне лучше про нее не говори, – тихо попросила Леночка. – Она мне тут на днях звонила, хотела приехать, поболтать.

– Ага, поболтать. Хотела новых сплетен рассказать, да еще что-нибудь об Аркадьиче выспросить, чтобы его еще больше к себе привязать. Ты зачем ей про секс с профессором рассказала? Она ж его теперь крепко держит за эти, дай бог памяти, за яйца.

– Мне неудобно стало, Евдокия, они же квартиру оплачивают, питание.

– Они! – Яковлевич и Аркадьич, а не твоя профурсетка! Я тебя предупреждала! А ведь Аркадьич тебя единственную через два года не хотел менять.

Заплакав, Евдокия вытерла нос бумажным платочком.

ГЛАВА 5

На адаптацию в Греции Андрею потребовалась неделя. Все это время он, переживший клиническую смерть, утешал Александра, который тоже не поверил в инфаркт отца, зная о его прекрасном здоровье.

Самое печальное было в том, что Сашка не мог выехать в Россию, чтобы помочь матери с похоронами. Через подставных лиц он выслал денег и через них же обещал дальнейшую поддержку.

Андрей, читавший прессу, следя за статьями о гибели Бориса Ивановича, не нашел сообщений о своей смерти. Тишина стала понятной, когда появились публикации о полумистическом случае в морге. Вопрос рассматривался только с одной стороны – оживление. Куда девалось тело после воскрешения, никого не волновало.

Прошла неделя-другая, и все успокоилось. Нужно было продолжать жить.

Если Андрея интересовал вопрос бизнеса сам по себе, из спортивного желания добиться наилучшего результата, то Гена и Саша должны были кормить семьи.

Бизнес в Греции кардинально разнился с бизнесом в России. Но к хорошему привыкаешь моментально, и друзья, закаленные в экономических боях законодательной неразберихи, в ведении двойной и тройной бухгалтерии, в умении строить многоступенчатые схемы, легко вписались в новый бизнес.

В каждой стране есть основополагающая сельская культура. В Китае – рис, в Белоруссии – картошка, во Франции – виноградники, в России – хлеб, в Греции – оливы.

Деревья росли, как в России яблони в совхозах, – ровными рядами. Ухоженные, подстриженные, побеленные и подвязанные сетками, дабы при ветре не ломались ветки, но, главное, чтобы плоды не клевали птицы.

Урожай свозили на завод, сушили, сортировали по размеру и спелости. В зависимости от сортировки часть употреблялась для отжима масла, другая консервировалась в стеклянных или жестяных банках. Особого внимания требовали большие, увесистые маслины, их паковали в специальные коробки и рассылали в северные страны, чтобы реализовывать в ресторанах и крупных универмагах.

Жмых и отбраковка шли на удобрение все тех же оливковых деревьев и других сельскохозяйственных культур.

В такой бизнес вступили и трое друзей.

Качественное оливковое масло – продукт дорогой, в России большим спросом пользоваться не может. Политику и экономику великой родины все еще трясло от переворотов и революций, и от этой тряски деньги оседали в карманах и на счетах очень небольшого количества людей. Большинство населения оказалось в нищете.

И тогда три товарища ввели на заводе новую линию по разливу масла. Она занималась исключительно дешевым маслом третьего отжима, к тому же слегка разбавленного. Пятилитровые банки пошли в России на ура. На нем жарили и парили недорогие блюда в заводских столовых, в придорожных кафе и в пирожковых забегаловках.

Как обычно, через два месяца стабильного бизнеса Андрей заскучал. Вечера он проводил то в клубах, то в гостях у Гены и Саши. Однако и это не слишком развлекало его. Счастливая семейная жизнь штука хорошая для самой семьи, а вот наблюдать за нею со стороны – занятие скучное, и Андрей, попив пивка, уходил часов в девять вечера.

Периодически Андрей знакомился в клубах с девушками, но Греция – страна патриархальная и на близкий контакт шли редко. Приходилось пользоваться своими соотечественницами, украинками и грузинками, которые валом валили за границу в надежде выйти замуж или, на худой конец, заработать денег.

Встречаться больше двух раз с девушками у Андрея не получалось. Как только они узнавали, что у него в Греции успешный бизнес, а также хоть и небольшая, но вилла, потенциальные невесты становились приторно внимательными, то есть назойливыми.

Гена и Саша, обжившиеся в своих домах, стали больше интересоваться здешней системой образования. Их дети занимались в детском садике, работающем полдня и дававшем не столько свободу их мамам, сколько начальное образование. Жены друзей стали активно изучать язык и осваивать систему скидок в магазинах.

Но Андрей так быстро перестроиться не мог, его постоянно тянуло в Россию. Он выписывал все центральные газеты и настроил в телевизоре российские телепрограммы.

* * *

Утро начиналось с овсяной каши и сладкого чая с лимоном. Затем Леночка не спеша шла в магазин, покупала что-нибудь свеженькое: молоко, фрукты, газеты. Выходить из дома она старалась каждый день.

Было странно жить одной и делать то, что хочется. Обычно девушка подчинялась чужой воле или обстоятельствам, а теперь все зависело только от нее самой. Требовалось только следить за своим здоровьем.

Один раз она набралась смелости и вечером поехала в театр Ленком. Была среда, но народу оказалось много, полный зал. Давали «Женитьбу Фигаро» Бомарше. Леночка получила огромное удовольствие. И теперь каждую среду она стала ездить в театр или ходить в музеи и на выставки.

К своему удивлению, девушка с особым вниманием присматривалась к мужчинам. Ее раздирало желание заняться сексом. Объектом вожделения становились и молодые парни, и мужчины в возрасте. Главное, чтобы они не были похожи на Нирберга и не имели живота.

Но мужчины обходили Леночку стороной. Чем она их отпугивала, девушка не понимала и винила во всем свою изменяющуюся фигуру.

С пятого месяца беременности начал активно расти живот, увеличилась грудь и проснулся зверский аппетит.

С ужасом глядя на себя в зеркало, Леночка смирилась с тем, что полгода как минимум спать с мужчина ей не придется. Был бы муж, он бы постепенно привыкал к изменениям в фигуре супруги. Но кто прельстится ею, растолстевшей и пузатой? Только извращенцы.

Иногда она просыпалась с надеждой, что никакой беременности нет, все рассосалось само собой.

Ну почему миллионы женщин мечтают о детях, лежат в больницах, усыновляют и удочеряют сирот, а у нее нежеланный ребенок и беременность протекает идеально, даже токсикоза нет.

В минуты, когда Леночка подумывала о том, чтобы перечитать учебник по гинекологии для того, чтобы избавиться от плода, ее живот сжимался, и непонятный голос не то души, не то совести, бубнил: «Не смей, не имеешь права. Не любишь – не люби, но дать жизнь ты обязана».

Однажды позвонила мама. Ей почему-то захотелось навестить дочь.

– Мам, только не говори, что соскучилась, – ответила Леночка.

– Соскучилась, доча, – голос матери звучал устало, – с отцом все время ругаемся, мальчики меня не слушаются. А тут путевку от отдела образования выдали, бесплатную, в пансионат в Пятигорск. Ехать все равно через Москву, я и хотела по пути к тебе в гости заскочить, может, какое-нибудь красивое платье мне дашь.

– Мам, – Леночка даже прикрыла глаза, сдерживая чувства. Ей тоже очень захотелось увидеть маму, – я переехала обратно в общежитие, мне даже негде тебя принять. Нас здесь пять человек в одной комнатушке. Но я могу встретить тебя на вокзале. И платье привезти, и свитер, и обувь.

Они договорились о времени встречи.

Стоял морозный ноябрь, и Леночке пришлось перешивать пуговицы на дубленке, чтобы она сошлась на животе и груди.

В назначенный день, собрав в сумку вещи, которые она надевала только несколько раз, девушка поехала на Казанский вокзал. Дорога заняла два с половиной часа, и Лена опоздала к прибытию поезда на десять минут.

Мама стояла на пустой платформе. В дешевеньком пальто, обрюзгшая, не накрашенная, она смотрелась несчастной пожилой женщиной.

– Мама, – девушка обняла ее, поцеловала, – ты что такая бледная?

– Плохо себя чувствую. Мне же путевку по болезни дали. Как ты? Как беременность? Я с тобою в свое время ой как намучилась, а с мальчишками легко ходила.

– Я тоже легко хожу, и тоже мальчик. Я тебе тут вещи набрала, красивые и модные. – Она протянула пакет. Мать смотрела на нее не отрываясь. – Ты чего, мам?

– Мало я тебе внимания уделяла, все на Ваньку оглядывалась. А зря. Чужая я теперь и мужу, и детям. Какая же ты, Леночка, красивая. Надо было тебя больше баловать. А за ребенка ты не беспокойся. Когда родишь, я к тебе перееду, помогу. В Касимов его не отправляй, отец со света сживет.

Не сдержавшись, Аленка еще раз поцеловала мать.

– Как будет, так и будет. У тебя когда поезд на Пятигорск?