Последний рывок

– Мне бы вашу уверенность, Денис Анатольевич. – Келлер тяжко вздыхает, но оживляется при виде Прохора с ароматно парящим кофейником на подносе. – Благодетель ты наш, Прохор свет Иваныч! Спасибо!.. Давайте, господин капитан, по чашечке, и можете потом отдыхать. Предварительно уведомив дежурного о местонахождении и не далее, чем в трёх минутах ходьбы отсюда…

* * *

Выспаться всё равно не удалось, да и спать не очень-то и хотелось. Под утро вернулись Котяра и Стефанов со своими. Привели «пленных» и привезли четырёх «двухсотых». После чего возникло сильное желание не размещать пригнанных по камерам, а вывести к ближайшей проруби и поступить по законам военного времени…

– Вы ещё скажите, что всю раненую сволочь в госпиталь отправили! Теперь охрану к ним приставлять придётся! Добить надо было – и всё!..

– Денис Анатольевич, в данном случае считаю это нецелесообразным! – Стефанов пытается сдержаться, но отвечает резко: – Мы не в германском тылу, а в столице! Рядом – михайловские юнкера! При них надо было контроль проводить?

– Извините, Димитр Любомирович, погорячился… Среди этих есть что-нибудь, заслуживающее внимания?

– Несколько человек, как мне кажется, – басурмане, не имеют российского подданства. Слушаются в основном вон того финна. Он сдал нам бесчувственного полковника Энгельгардта, а после, воспользовавшись моментом, попытался бежать. Уходил грамотно, где-то его этому учили.

– Ну, давайте посмотрим, что за горячий финский парень попался…

Подходим ближе к предмету разговора.

– Эй ты! Имя, фамилия, звание, какого полка!..

– Й-а не-е солдат-т! Й-а ест Тойво Вялсяйнен! Й-а ест суомалайнен!.. Пот-танный Княшест-тва Финлянтскоко!..

– Да вижу я, что чухня. И что с того? Одет в форму – значит, солдат. Погоны сорвал, так мы быстро узнаем, где служил. И за нарушение присяги – на ближайшую осину!

– Фы не имеет-те прафа! Перкеле рюсся-а-а!

Вот не ругался бы, и не получил бы «саечку» прикладом от конвойного. Финского он, конечно, не знает, а вот интонацию просчитал «на раз». Естественно, получив мой одобрительный кивок.

– Слушай ты, Вяйнемёйнен хренов, – мобилизую свои очень небольшие знания о финнах, – хочешь в Туонелу прогуляться? По чёрному лебедю соскучился?.. Ты ещё ничего не понял? Тебя взяли с оружием в руках на территории Российской империи и судить будут по её законам!.. Так, этого – в одиночку. И тех, кто не по-русски «Отче наш» читать будет – тоже!..

От дальнейшего пути к нахождению взаимопонимания меня отвлекает посыльный, сообщающий, что его высокопревосходительство генерал от кавалерии Келлер жаждет видеть капитана Гурова прям-таки незамедлительно. Приходится отложить все дела и бежать к вышестоящему начальству… Которое сообщило, что убывает на вокзал встречать великого князя Михаила с эскортом в виде взвода штурмовиков, а на меня, как на единственного, кому можно доверить специфические поручения, возлагает обязанность поработать ещё немного «пожарной командой». То есть все проявления мятежа в городе пресечены, но если в отсутствие Фёдора Артуровича где-то что-то полыхнёт, можно мчаться туда и «тушить», да «мочить» не стесняясь, в меру фантазии господина капитана и степени опасности для общественного порядка. И что оный господин капитан подчиняется только начальнику оперативного отдела штаба корпуса полковнику Бойко.

За ранним утренним кофейком поговорили с Валерием Антоновичем «за жизнь», и, получив «добро», я отправился в казематы помогать пародиям на карбонариев колоться по горячему. Местные господа из Отдельного корпуса не совсем хорошо знали английский, в ходу больше был французский и немецкий, поэтому всех плохо говорящих на языке Пушкина, Достоевского и родных берёзок я взял себе. Таковых оказалось семеро, не считая горячего финского парня, остужавшего сейчас свой пыл в карцере. Было очень смешно слушать «русских парней» с наглыми мордами типичных ирландцев и прочих англосаксов и знанием русского языка на уровне «дуай уыпим уодки».

От сего увлекательного, хоть и однообразного занятия меня отвлекает Бессонов, зашедший узнать, как идут дела. Послушав пару минут бесплодную полемику, он машет рукой и предлагает иное решение вопроса:

– Господин капитан, по-моему, это бесполезно. Оставьте этого бедолагу…

Вызванный конвой уводит очередного уроженца Белфастщины в камеру, а подполковник вдруг вспоминает:

– Ну-с, Денис Анатольевич, каковы впечатления?

– Очень хочется всех этих заламаншских и заокеанских радетелей о благе России обнять крепко-крепко. И держать так, пока не посинеют необратимо… Они же, твари, прейскурант сделали на убийство офицеров. Роялти – в зависимости от чина и рода войск, мореманы идут с коэффициентом «полтора»!

– Что ж вы хотите? Ваша фраза, кажется, «бизнес, ничего личного»… Денис Анатольевич, чуть не забыл! Его высокопревосходительство просил показать вам одного арестанта. Интересно излагает, однако. Причём полиграф гарантирует честные ответы… Заодно кое-что и про офицеров понятней станет…

Минут через семь в кабинет доставляют невысокого унтера. Утиный нос, затравленный взгляд, голова инстинктивно вжата в плечи…

– Вот, Денис Анатольевич, полюбуйтесь на красавца. – Бессонов театрально простирает руку в сторону арестанта. – Взят с оружием в руках при попытке захватить Финляндский вокзал. Помимо всего прочего обвиняется в убийстве своего ротного командира штабс-капитана Лашкевича.

– Ты кто таков будешь, красавец? – пытаюсь завязать знакомство.

– Лейб-гвардии Волынского полку унтер-офицер Тимофей Кирпичников… – в голосе сквозит тоскливая и безнадёжная усталость.

– Ну, рассказывай, унтер-офицер.

– А чё рассказывать-то? Я уже всё порассказал.

– Господину капитану интересно, как на Знаменской дело было, – приходит на помощь Бессонов.

– Ну, известно как. Выставили нас на площади этой, штоб мы шествия не пропускали. Так и стояли, не жрамши, не пимши, с семи утра до часу ночи… Сначала бабы шли, кричали: «Солдатики, родные, не стреляйте!» Я тогда к Лашкевичу подошёл, говорю, мол, за хлебом же идут, чего стрелять-то. Он тогда ешо трезвый был, разрешил пропустить. Так и прошли они… А потом другие шли, в тех уже стрелять было приказано. А Лашкевич да прапорщики наши, Воронцов-Вельяминов да Ткачура, кажную четверть часа в гостиницу бегали. Говорили, што, мол, чаю попить. Тока водку оне там пили, по запаху слышно было… А пока оне тако грелися, я солдатам говорил, што, дескать, погибель со всех сторон. Будем стрелять – беда, не будем – тож беда, под суд пойдём. А потом решили целиться поверх людей. Тока не помогло это. Када залп дали, толпа вся не побегла, часть к парадным и воротам жаться начала. Воронцов снова командовал стрелять, а опосля, видя, што мы не попадаем, отобрал у Слескаухова винтовку и сам начал стрелять. Барышню ранил, в коленку попал ей, господина какого-то сбил на мостовую, потом дострелить хотел, всего троих убил и двоих ранил. Потом Ткачура прибёг, тож винтовку взял. Девчонку какую-то ранил, в бабку стрелял…

– Ну как вам, Денис Анатольевич? – Бессонов вопросительно смотрит на меня.

– Очень интересно… Благородий этих нашли?

– Пока – нет, скрываются. Но волнения прекратились, должны вернуться в батальон. По ним Особый трибунал будет работать. Скорее всего – отправят, как вы говорите, «груз двести» до ближайшего кладбища.

– Груз двести – это про своих, а тут… В общем, понял.

– А теперь самое интересное… Рассказывай, как Лашкевича убил, – подполковник вновь обращается к Кирпичникову.

– Не я это… – Унтер сразу становится угрюмее. – Када в казарму вернулись, все роптали, как это можно офицерам в баб да стариков стрелять. Спать не ложились, думали-гадали, что назавтрева делать будем… А в роте у нас человек десять активных было… Ну, которые про политику говорили. От двое из них и привели его…

– Кого?

– Агитатора. Тож в шинели, штоб спрятаться удобнее было. До утра просидели, он всё нас уговаривал к демонстрантам присоединяться, штоб вместях, значит, быть. А утром на построении Лашкевич прибежал, скомандовал, штоб сызнова готовились и патронов поболе взяли. А мы и отказались идтить… Лашкевич из казармы выскочил, за подмогой побежал, да этый финн…

– Какой финн? – сразу интересуюсь, слишком часто о них слышу за последнее время.

– Да агитатор этый… Винтовку схватил и выстрелил из окошка. Сразу в затылок попал…

– С Литейного моста «пленных» недавно пригнали, среди них один финн есть, – сообщаю новость Бессонову.

– У нас их уже четверо, всех ему показывали, пока что не признал. Покажем и новенького, – успокаивает меня подполковник и обращается к арестанту: – А что ж ты убийцей назвался?

– Так я там самый старший был. Окромя их благородий…

– Вот так вот, Денис Анатольевич. – Бессонов дождался, когда уведут Кирпичникова. – Офицеры гвардии!.. Краса и цвет!.. Пусть даже ускоренных выпусков… Ночью все кошки серы. Будем разбираться…

Глава 9

Далее разговор не продолжился ввиду того, что одновременно со стуком в дверь появляется Иван-в-квадрате, один из моих «призраков», прозванный так из-за ширины плеч, комплекции а-ля Поддубный и отчества Иванович.

– Командир!.. Виноват, вашскородие, дозвольте обратиться к батальонному!..

– Уже обратился. Продолжай… – улыбается Бессонов.

– Его выскородие полковник Бойко к себе требует. Говорит – срочно…