Триумвират

– Федор Артурович, бога ради, успокойтесь! – Павлов примирительно поднимает руки. – Никто и не собирается устраивать подобные штуки! Мы же все знаем, что очень скоро наш самодержец отречется от трона в пользу своего брата Михаила Александровича. И за себя, и за цесаревича Алексея… И я так думаю, что наша задача к тому времени – просветить великого князя о грядущих переменах и привлечь его в наши ряды. Тем более что, насколько я помню, после перестройки, в середине девяностых появилась и упорно гуляла версия о том, что Александр Третий взял с нынешнего императора слово, что тот передаст власть младшему брату. Не будем спорить об истинности этого тезиса, правду мы, скорее всего, никогда не узнаем. Просто нам нужно, чтобы Хозяин земли Русской согласился на те реформы и преобразования, которые мы предложим. И с этой точки зрения Михаил Александрович гораздо лучше.

– Невзирая даже на морганатический брак и явные англофильские взгляды? – Федор Артурович, успокоившись, с сомнением смотрит на собеседника. – Если бы не война, ему бы и в Россию не разрешили вернуться. Я не говорю уж о том, что половина высшего света его просто не воспримет, как царя… Денис Анатольевич, что вы так многозначительно улыбаетесь?

– Я жду, когда вы, господа, наспоритесь вдоволь, чтобы задать один, но очень важный вопрос.

Честно говоря, немного поднадоело слушать эту перепалку.

– Вам не кажется, что мы не с того начали? Что сначала нужно сообразить, как мы будем разгребать весь этот навоз, в смысле, какие реформы и как радикально проводить. А уж потом думать, кто из виртуальных венценосцев сможет это сделать… И сможет ли вообще. Что, по-вашему, необходимо сделать, чтобы потушить пожар, а не загонять его вглубь?.. Я, конечно, не гений-реформатор, но… На кого будет опираться будущая власть?.. На миллионы крестьян, которые сейчас вместо того, чтобы заниматься делом, сидят в окопах и кормят вшей?.. Или, как раньше, на дворянское сословие, которое в большинстве своем давно забыло слово «Родина», за что отдельное спасибо Екатерине нумер два с её дворянской вольностью?.. На пролетариат, который, по всем известному выражению, не имеет ничего, кроме своих цепей, и горбатится на фабриках и заводах по двенадцать – четырнадцать часов в сутки?.. А может, на купцов и промышленников, которые готовы удавиться за лишнюю копеечку? Которые создали замечательный бюджетно-доильно-распиловочный аппарат под названием «Земгор»?..

– Денис Анатольевич, вы прямо как настоящий революционер нас за Советскую власть агитируете! – Иван Петрович переключается с Келлера на мою скромную персону. – Что конкретно предлагаете?

– Пока только мысли вслух. Потому как конкретных деталей и особенностей не знаю… Первое – земля должна быть в собственности у тех, кто на ней работает. И под этим соусом, мне кажется, проще придавить землевладельцев, а не крестьян. Поэтому первым делом – выкуп земли государством с отсрочкой лет на десять – пятнадцать…

– Ага, так они и согласились!..

– А куда они денутся с подводной лодки? И что они смогут сделать?.. Определяем минимальный кусок под поместье, остальное облагаем налогом на роскошь!.. Или национализация всей земли с последующей раздачей лично каждому крестьянину. И продумать правильное налогообложение!.. Далее, торговля хлебом должна быть монополией государства!.. Создать что-то наподобие Росрезерва… Затем…Рабочим – нормальный рабочий день и условия для работы. И самое главное – увеличивать количество квалифицированных специалистов. Чтобы поменьше было «подай, принеси, не мешай, пошел на…».

– Вот теперь мы и подобрались к самому важному вопросу! – Иван Петрович довольно улыбается. – То, что вы только что сказали, можно обозначить тремя словами: индустриализация, образование, наука!.. Но, если мы сейчас начнем с этим всем разбираться, залезем в совсем уж несусветные дебри. Пока что стоит вопрос о том, как не допустить развала страны! И закончить войну. Может быть, даже и без союзников… Подождите возмущаться! И подумайте, что, кроме подписанного договора и честного слова царя, опрометчиво данного союзникам, заставляет нас воевать?.. Про присягу я помню, Федор Артурович!.. Что может получить Россия в этой войне нужного и полезного?..

Первое заседание нашего триумвирата было длительным, сумбурным и иногда очень эмоциональным…

Глава 3

Утро за окном абсолютно не походило на то, что обычно творится в конце ноября. Никаких темно-серых тонов, голубое небо, правда, уже с тем самым особенным оттенком осени, редкие белые облачка, все еще яркое пригревающее солнышко. Если смотреть в окно, лежа на кровати, вообще кажется, что на дворе лето. Потому, что не видно ни разноцветной желто-багряной листвы, ни замерзших льдистых луж на земле. А смотрю я именно так. Но очень осторожно. Потому что рядом, прижавшись к моему плечу, тихо спит Даша. Рыжие кучеряшки рассыпаны по всей подушке, на щеках сонный румянец, губы совсем по-детски улыбаются во сне…

Две недели назад, как только стал в состоянии ходить и медицинский консилиум из одного академика и стайки докторов решил, что теперь моему драгоценному здоровью ничего не угрожает, мы поехали в Гомель. Мы – это помимо нас с Дашей ее мама и мои родители. Официально получил отпуск по ранению, который на импровизированном семейном совете по инициативе старшего поколения было решено превратить в медовый месяц. Типа, пользуясь тем, что все самые заинтересованные лица собрались в одном месте. Иван Петрович, официально приглашенный, обещался быть с доктором Голубевым, как только сообщим точную дату мероприятия. Валерий Антонович дал слово извиниться за заочное приглашение перед офицерами батальона, единодушно давшими разрешение на свадьбу, и привезти с собой как минимум половину командного состава. И в обязательном порядке – подхорунжего Митяева. Генерал Келлер, к сожалению, не смог присутствовать, поскольку отправился сдавать дела в свой корпус и перебираться поближе к нам. После того знаменательного разговора мы еще несколько раз умудрились собраться вместе, чтобы до конца определиться с планом действий. Пока что это получилось на большевистском уровне. Типа «землю – крестьянам, фабрики – рабочим, мужиков – бабам, водку – алкашам!». Потом пришлось расставаться, но, надеюсь, ненадолго…

Подготовка к знаменательному событию заняла неделю, но все дни проводились в режиме ошпаренной кошки. Сам отделался достаточно легко, пришлось приобрести новые сапоги, а также у рекомендованного портного купить и сразу же подогнать два комплекта формы. Один стал парадно-выходным, а другой заменил пришедшие в негодность после приключений в лесу гимнастерку и шаровары. На «парадке» теперь висело четыре креста. Георгий, Владимир, «Виктория кросс» и французский «Croix de guerre», изобретение президента Пуанкаре полугодовой давности, бронзовый крест с мечами на зеленой ленте с пятью красными полосками. Его вручал еще в Институте срочно примчавшийся генерал Альбер Амад, представитель французской военной миссии. Перед награждением он произнес речь, развесив в воздухе целые гирлянды комплиментов, закрученных так лихо, как это умеют делать только потомки Лафонтена и Дюма. После этого настырно пытался сунуть свой длинный французский нос в дела Института, но был быстро нейтрализован хлебосольным русским гостеприимством и вскоре отправлен обратно в состоянии сильного алкогольного опьянения.

Английский крест тоже решил носить, несмотря на какую-то подсознательную неприязнь к колонелю Ноксу. В конце концов, у меня на груди будет висеть кусочек бронзы от тех пушек, которые перемешали с балаклавской землей знаменитую британскую Легкую бригаду кавалерии, состоявшую из представителей самых знатных родов Англии. Какой-то лорд Теннисон даже написал по этому поводу то ли поэму, то ли эпитафию. Тем более что к кресту прилагались ежегодные пятьдесят фунтов англицких стервингов, которые после пересчета в более привычные деньги составили аж цельных семьсот двадцать рублей и послужили материальной основой свадьбы.

Если добавить к крестовой галерее на груди новенькую «сбрую» с трофейным люгером имени гауптмана фон Штайнберга справа и казачью, несмотря на все запреты, шашку с золоченой рукоятью, надписью «За храбрость», красным эмалевым крестиком с короной на гарде и маленьким Георгием на навершии рукояти, слева, то вид получается – очень даже ничего. Анненско-георгиевское оружие вручил тогда же, в НИИ, Валерий Антонович от имени командующего фронтом.

В приготовления женской половины к празднику по совету отца и Александра Михайловича, а также по здравому размышлению решил не соваться. Наши дамы, увеличив компанию до четырех боевых единиц при помощи мадам Прозоровой, целыми днями носились маленьким ураганом по магазинам и ателье, что-то постоянно примеряя, покупая, обменивая и совершая множество непонятных для нас действий. Так что целыми днями я беседовал «за жизнь» с отцом, по-новому его узнавая. А когда господа путейцы возвращались вечером из мастерских, под домашнюю наливочку, кофе и папироску мы все вдумчиво разбирали мои каракули на бумаге. Правая рука уже почти не болела, но до полного восстановления моторики было далеко. Рисовать я пытался чертежи пистолета-пулемета, столь необходимого моим орлам. Получалось два варианта. Что-то наподобие СТЭНа, но с магазином вниз для штурмовиков, и несколько измененная под существующие технологии Беретта М-12 для моих любимых диверсов. И то, и то запомнилось по книжке Жука и журналам из прошлой жизни. Работа была пока только на бумаге, но Александр Михайлович уже нашел кусок цельнотянутой трубы подходящего размера и отдал в работу затвор и остальные детали. Валерий Антонович обещал привезти пару винтовочных стволов, так что в железе все должно было быть доделано после свадьбы…

* * *

Свадьба… По неопытности думал, что поедем всей гурьбой, но на полчаса раньше был вежливо послан… в церковь. Типа жених невесту должен ждать только там, на ступеньках. Вместе со всеми своими… Вскоре подъехала разукрашенная цветами и ленточками пролетка, Сашка, важный от оказанного доверия, держит икону, обрамленную рушником, Анатоль, как шафер, от моего имени преподносит невесте букетик белоснежного мирта…

Дашенька, вся в белом и кружевном, красивейшая, сияющая и немного смущенная, стоит рядом со мной, в церкви пахнет воском и ладаном, зажженные свечи чуть колеблются в наших руках…

– …еже низпослатися им любви совершенней, мирней, и помощи, Господу помолимся… – рокочет торжественный бас священника, который ведет нас к аналою, к лежащим на нем Евангелию и Кресту…

– …Имеешь ли произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль взять себе жену сию, ее же здесь пред тобою видишь?.. Да!.. Взять себе мужа сего… Венчается раб Божий Дионисий… Венчается раба Божия Дария… Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь…

На выходе из церкви нас ждет почетный караул. Анатоль, Сергей Дмитриевич, Михалыч, Валерий Антонович. Последний, увидев нас, негромко командует: «Господа!» Четыре шашки вылетают из ножен, и мы проходим под двойной аркой сверкающих клинков, которые опускаются за нашими спинами…

Наши родители вчетвером встречают нас на крыльце хлебом-солью… Фотомаэстро со своей ослепительной магниевой вспышкой… Наш первый семейный вальс… Я немного путаюсь в белоснежных Дашиных кружевах и растворяюсь в ее бездонном, искрящемся весельем взгляде…

Так, пора усилием воли прекращать приятные воспоминания, иначе моя молодая жена рискует опоздать на дежурство в госпиталь. Тем более что уже проснулась, хитрюля, но притворяется спящей. Очень заметно по дыханию и дрожащим, но якобы еще спящим ресницам.

– Доброе утро, любимая… – тихонько целую ее в щеку. – Пора вставать, а то тебе опять придется краснеть перед доктором.

– М-м-м… Вредный мальчишка… С твоей стороны, это просто бестактность – напоминать о моем конфузе! Тем более что сам и не дал мне тогда выспаться!.. – Даша чмокает меня в ответ.

– Просыпайтесь, мадам!.. Пока я приготовлю все, чтобы ты сварила свой вкуснейший кофе… Я уже в пути!..

Потом, после завтрака, отвезу мое сокровище в госпиталь, а сам на обратном пути – в мастерские, к Александру Михайловичу. Сегодня очень важный день! Его лучшие слесари подготовили какие-то хитрые сверла и развертки под гильзу 7,63 Маузер. Остальное все готово, а сегодня будем сверлить, шлифовать, полировать и притирать стволы…

Глава 4

Вагонные колеса ритмично постукивают на стыках, вводя в своеобразный полусон-полугипноз. Этому же способствует просмотр до тошноты однообразного и унылого зимнего пейзажа за окном. Еду пока один, попросил проводника по возможности не подсаживать никого, естественно, соответствующим образом простимулировав человека. Очень не хочется терять время на пустопорожний вагонный треп с попутчиками. Голова занята более важными вещами. Потому как следую в командировку из Питера в Ораниенбаум, в Офицерскую стрелковую школу. И не с пустыми руками. В большом портфеле лежат разобранные пистолеты-пулеметы «Стенька» и «Бета», вроде как получившиеся рабочими и даже немного опробованные в Ченках. Еду и думаю, каким образом буду убеждать полковника Федорова, только что вернувшегося из Франции, в том, что такие «трещотки» под пистолетный патрон в летнюю кампанию будут очень востребованы. Хотя бы и моим батальоном.

Спасибо Федору Артуровичу, который уже перевелся к нам и принял под командование Уральскую казачью дивизию, усиленную потом 1-й Отдельной кавалерийской бригадой. А заодно и нашим батальоном специального назначения.

Получая назначение в Ставке, граф сумел протолкнуть Высочайшее разрешение на сдачу экзаменов экстерном для меня лично, и с его же подачи император, скорее всего, в ближайшее время подпишет указ, разрешающий то же самое прапорщикам, имеющим высшее техническое образование, и не просто проявившим личную храбрость, но и отмеченным боевыми орденами. Типа в интересах службы попробует заинтересовать таких людей карьерным ростом. Не знаю, как там другие будут шевелиться, а я, имея на руках бумаги, адресованные в Павловское училище, прибыв в Питер, заехал в вышеуказанное учебное заведение, чтобы оформить все формальности. И, отпустив извозчика, несколько минут стоял столбом, охреневая от увиденного…

А еще говорят, что два снаряда в одну воронку не падают… Падают, да еще как!.. Потому что здесь, в этом месте, я уже был. И прожил пять не самых плохих лет. Правда, тогда оно называлось не Павловское училище, стоящее на Большой Спасской улице, а моя родная Можайка, улица Красного Курсанта, дом двадцать один!.. А так, то же самое П-образное четырехэтажное здание из красного кирпича с пристроенными с боков круглыми башенками, за что и получившее название «Бастилия».

Зайдя внутрь, пришлось еще несколько минут подождать, отвечая на отдание чести дефилировавших в разные стороны юнкеров, с плохо скрываемым интересом разглядывавших «героя войны». Затем аж покрасневший от удовольствия дежурный унтер проводил меня до кабинета начальника училища. Генерал-лейтенант в противовес иностранной фамилии Вальберг имел типичное русское имя – Иван Иванович. Серьезный, представительный дяденька с усами и бородой «а-ля император» выслушал цель моего прибытия, углубился в поданные бумаги, затем оторвался от них и осмотрел меня с головы до ног.

– Штабс-капитан Гуров… Простите… тот самый?.. Э-э… который…

– Так точно, ваше превосходительство!.. – предоставим инициативу разговора ему, послушаем, что скажет.

– Ну, что ж, штабс-капитан, я весьма рад, что такой героический офицер стремится получить достойное образование. Мы будем рады видеть вашу фамилию в списках выпускников нашего прославленного Павловского училища… Но потрудиться придется изрядно, так как поблажек никаких не будет. Извольте быть готовым к весенним экзаменациям…

* * *

В Офицерскую школу я попал уже после обеда, промаялся бездельем часа полтора, прежде чем полковник Федоров нашел время для личной аудиенции. В принципе, его тоже можно понять. Своих дел выше крыши, а тут какой-то выскочка из окопов рвется в кабинет, желая похвастаться своими игрушками. И наверняка я далеко не первый желающий пообщаться с его высокоблагородием. Тем не менее, Владимир Григорьевич встретил меня достаточно вежливо, только на лице было выработанное предыдущими посетителями скептическое выражение.

– Вы испрашивали встречи, господин штабс-капитан? Я – к вашим услугам.

– Дело в том, господин полковник, что я хотел бы продемонстрировать вам два… ну, скажем так, автоматических карабина под пистолетный патрон. И получить заключение о возможности их производства и применения на фронте.

– Даже продемонстрировать? – Федоров, удивленно подняв брови, смотрит на меня. – Обычно подобные вам господа изобретатели привозят только чертежи… Погодите, под пистолетный патрон?.. Вы же боевой офицер, должны понимать, что дальность стрельбы будет гораздо меньше. При атаке противник положит ваших солдат еще на дальних подступах. А они даже не смогут ничем ответить.

– Сейчас начинается позиционная война, от германских окопов до наших расстояние зачастую шагов сто – сто пятьдесят, а то и еще меньше. И в этих условиях важна будет не только дальность, но и скорострельность. Может быть, аналогия будет не совсем точной, но обращусь к роману англичанина Конан-Дойля «Белый отряд». Там идет соревнование между арбалетчиком и лучником. Первый стреляет дальше, его болт мощнее, но на перезарядку он тратит гораздо больше времени, чем лучник, успевающий за это время выпустить несколько стрел и поразить ими цели.

– Ах, оставьте эти литературные бредни, штабс-капитан! – Владимир Григорьевич пренебрежительно морщится. – Мы с вами говорим про настоящее оружие.

– Хорошо, тогда возьмем сражение при Ялу в 1894 году между японским и китайским флотами. Против крупнокалиберных, но редко стреляющих китайских орудий японцы противопоставили скорострельную артиллерию среднего калибра и выиграли. Решающим фактором стали скорострельность и плотность огня.

– Аналогия понятна, хоть и не совсем уместна.

– Хорошо, господин полковник, вы же согласитесь со мной, что винтовочный патрон излишне мощный, поэтому, кстати, и планируете использовать в своем автомате либо разработанный вами патрон, либо японский Арисака…

– А откуда вам, сударь, известно о моем автомате? – Федоров подозрительно смотрит на меня. – О нем, кажется, в газетах не писали!