Бугорландские Хроники

Таким вот образом скука в королевстве на какое-то время была забыта. И теперь все бугорландцы, от мала до велика, с нетерпением ожидали окончания этой истории. Всех их интересовал один только вопрос – кому именно достанутся Бильбовские деньги. Однако история эта закончилась также необычно, как и началась. Не прошло и месяца с того дня, как Бильбо покинул пределы Бугорландии, глядь, а он уже вернулся обратно. Как ушел он в своем стареньком потрепанном кителе, так в нем и вернулся. Как будто ни чего и не случилось.

Ранним утром, постучавшись в палатку к Тортенсону Бильбо (теперь снова просто – Бильбо, без всяких там дурацких приставок) как ни в чем не бывало, доложил своему военноначальнику о своем прибытии.

– А где есть твой, как это? – Мани, мани? – первым делом поинтересовался Тортенсон у горе-вояки. В свое время, когда Бильбо уходил, он был в отпуске, вследствие чего не успел занять у него денег, и теперь сильно злился по этому поводу.

– Я их все потратил, вашбродь, радостно доложил Бильбо. – Казина там всякие, рулетки, бега, и прочие излишества. Опять же, – женщины! В общем, хорошо погулял – вдрызг.

– Что есть – дрызг? – не понял Тортенсон.

– Это значит, что всё! – денег больше нет. Готов хоть сейчас приступить к несению службы, заорал Бильбо во все горло, одновременно с этим вытягиваясь по струнке «смирно» и отдавая честь своему начальнику.

– Ну, и правильн. Это все – есть карашо, отшень карашо, одобрил его поведение Тортенсон. – Настоящий зольдат должен бить бедный зольдат или мертвый. Богатый зольдат ест плёхой зольдат. Так, что тафай – бистро – бистро заступай караул. И потерявший всякий интерес к Бильбо Тортенсон побыстрее выпроводил солдата из своей палатки.

Из всей этой истории простым бугорландцам больше всего понравилось то, что Бильбовских денег ни кто так и не получил. Поэтому авторитет Бильбо среди простого населения страны заметно возрос. И проходи в то время выборы, в какой-нибудь местный муниципалитет, Бильбо наверняка избрали бы мэром. Но до выборов в Бугорландии было еще далеко.

Что же касается остальных участников этой истории, то все сделали вид, что будто бы ничего и не произошло.

Только Виргеум, заметив как-то раз марширующего в строю Бильбо, напомнил ему по простоте душевной:

– Не забудьте, мы ждем Вас к нам на обед. Как только получите очередное наследство, так сразу же и заходите. Без всяких там церемоний. После чего сладко зевнув, король отправился отдыхать к себе в кабинет. Бильбо кивнул в ответ, и продолжил, как ни в чем не бывало, маршировать в строю.

Глава 3. Хомяк и его харчевня.

4.3.1.

Но на этом история с наследством не закончилась. Оказалось, что наибольшую выгоду от Бильбовского наследства получил, как это ни странно Хомяк, который с момента своего прибытия в Бугорландию ни чем примечательным среди завоевателей особо не выделялся. Работал он себе тихо – мирно на кухне, подальше от караулов и поближе к теплу и еде. В самое пекло не лез, а если и лез, то это было не пекло военных действий, а пекло очага, что согласитесь намного приятнее.

Так было до тех пор, покуда не настали относительно мирные времена. И тогда Хомяк загрустил. Если остальные солдаты, отстояв положенное им время на посту или в карауле, имели теперь массу свободного времени, то он вынужден был все также постоянно и неотлучно находиться на кухне, и кормить всех также как и прежде – три раза в день. И что самое обидное – делал он это совершенно бесплатно. Вот этого Хомяк перенести уже ни как не мог. Он давно уже подумывал о том, чтобы уйти в отставку и открыть собственное дело. Единственное, что его удерживало от такого безрассудного поступка, было полное отсутствие денег. И стоять бы вечно Хомяку у солдатской плиты, если бы не Бильбо.

После объявления перемирия Хомяк и Бильбо как-то незаметно для себя сильно подружились, на почве общих интересов ко вкусной и обильной пищи. И теперь все свободное от несения службы время Бильбо околачивался на Гороховской кухни, помогая Хомяку по хозяйству. За что тот подкармливал бугорландца остатками с царского стола.

Как – то раз, размечтавшись сильнее обычного, Хомяк пообещал Бильбо, что если у него, когда-нибудь будет своя собственная харчевня, то он будет всегда кормить в ней Бильбо до отвала и совершенно бесплатно.

И это наивное пустое обещание так глубоко запало в душу простодушного Бильбо, что, разбогатев, он не забыл старого друга. По пути из банка, (где он получил наследственные деньги) в казино, (где он эти самые деньги благополучно просадил), Бильбо зашел на почту и отправил Хомяку денежный перевод, которого должно было как раз хватить на постройку небольшой харчевни. Настоящий бугорландец ни когда бы так конечно же не поступил, но у Бильбо, как мы уже знаем, было немножко и чужеземной крови. Совсем немножко, но этого хватило на маленькое безрассудство.

4.3.2.

Получив деньги, Хомяк тут же побежал к Гороху за отставкой. Только оказалось, что записаться в ряды завоевателей было легко, а вот выйти из этих самых рядов – совсем не просто. Царь об этом ни чего и слушать не хотел, у него людей и так было в обрез. После долгих споров и уговоров стороны пришли, наконец, к соглашению, согласно которому Хомяк полностью освобождался от военной (завоевательской) службы, но за это он должен был три раза в день бесплатно кормить всех завоевателей. При чем исключительно горячей пищей, ни какие сух.пайки или консервы не допускались.

Таким образом, Горох, потеряв еще одного бойца, сумел, тем не менее, сохранить обеспечение питанием своей армии. А Хомяк получил долгожданную свободу, правда, весьма дорогой ценой.

Уйдя так опрометчиво с военной службы, Хомяк взвалил себе на плечи неподъемный груз забот. Если раньше он работал на всем готовом, и ни о чем не думал, за него думали другие, то сейчас все приходилось решать самому.

Так, в первую очередь, нужно было решить вопрос со строительством харчевни, – а именно, где ее строить – на чьей территории, на Бугорландской или Гороховской. Учитывая сложное международное положение и неопределенность границ, после долгих раздумий, харчевню решено было построить на нейтральной территории – на мосту через речку Клячу. Таким образом, харчевня стояла бы только на мосту, и ни чью землю не затрагивала бы. Сам мост был деревянным и довольно старым, и не представлял из себя ни культурной, ни исторической, ни финансовой ценности, поэтому воюющими сторонами и не оспаривался.

Построить харчевню на ничейном мосту посоветовал Хомяку ни кто иной, как Али ибн Лура, подтвердив тем самым свое звание самого умного человека в стране. Причем сделал он это за весьма умеренную плату, удовольствовавшись пирогом со свежей капустой и куском жаренного гуся.

Напарник Хомяка по ресторанному бизнесу Бильбо (как законопослушный бугорландец) решил все же подстраховаться от всяких неожиданностей и попросил у Виргеума разрешение для размещения на мосту харчевни. Виргеум великодушно разрешил, правда, не бесплатно. За это Хомяк должен был кормить еще и Бугорландскую армию. Покричав немного для приличия о произволе местных властей, Хомяк вынужден был согласиться и на эти условия. Другого выхода у него все равно не было.

Со строительством самой харчевни проблем ни каких не возникло. Харчевню в разобранном виде выписали из-за границы. После чего представители фирмы «Три в одном» возвели на мосту сборно-щитовую харчевню за одну ночь.

А уже на следующее утро Тортенсон и Гран-Градус привели своих солдат на завтрак. Пересчитав сначала Виргеумских, а потом и Гороховских солдат по головам, Хомяк решил, что в этом мире развелось слишком много военных. И с этого момента он раз и навсегда заделался ярым пацифистом – противником всяческих войн. Впрочем, каким бы ни был он ярым пацифистом, обязанности по кормежке военных ни кто с него не снимал.

4.3.3.

А тут еще Епископ нагрянул во вновь открытую харчевню со своей ревизией. Ему давно уже надоело питаться всухомятку, поскольку разводить огонь в лесу он не решался, боясь быть замеченным и пойманным.

И вот теперь, используя все имеющиеся в его арсенале доводы и убеждения (в том числе и известную всем ракетную установку) священнослужитель добился себе права на ежедневное трехразовое питание (полторы порции себе, и половинка порции для Вовы). Не бесплатно, конечно, а за религиозное просвещение, и отпущение грехов.

О Паше и Феде Епископ принципиально договариваться не стал. Он и так сделал для них все, что мог – пристроил ко двору царственных особ, которые теперь, (по мнению монаха) и должны были заботиться о них.

4.3.4.

Впрочем, монахи, как оказалось, могли и сами о себе неплохо побеспокоиться. Сказывалась епископская школа.

Так, Парамоний, войдя в харчевню, первым делом поинтересовался у Хомяка, – «был ли здесь Батяня». Батяней монахи за глаза называли Епископа. Узнав, что Батяня – только что нажрался до отвалу и ушел не заплатив, а про них и словом не обмолвился, Парамоний сильно огорчился. Усевшись за стол и повязав салфетку на шее, он злобно заметил:

– Раздал нас, понимаешь, по государствам и думает, что дело с концом. – Нет, так дело не пойдет. Ну, а ты чего стоишь как неприкаянный? Давай накладывай, что там у тебя имеется, обратился Парамоний непосредственно к Хомяку.

– Я так считаю, продолжал Парамоний свою речь, – коли ты вытащил меня с помойки, – так будь добр, – корми и пои меня теперь всю жизнь. А не так, чтобы – поигрался и бросил. Нужно отвечать за свои поступки. При этих словах монах чуть не захлебнулся слюной, глядя на то, как Хомяк выставляет на стол всевозможные деликатесы. Жаренную утку с гречневой кашей, карпа в сливочном соусе, блины со сметанкой, расстегайчиков и многое другое.

– Так вас же там кормят во дворце, заметил как бы невзначай Хомяк.

– Скажешь тоже – кормят, горько усмехнулся монах. – Ты их порции видел? – Я специально узнавал, у них размеры порций триста лет не менялись. Да триста лет назад совсем другая еда была. Одним цыпленком можно было роту накормить… – А сейчас… – Это же курам на смех, я иной раз и не вижу, что ем. А местным, что… они – как воробьи, поклюют немного и сыты. И добавки не дают, все встают, и сразу же уходят из-за стола. Плесни-ка мне еще добавочки, то ли попросил, то ли потребовал Парамоний. После чего, благополучно сожрал все, что оставалось на столе. Не переставая возмущаться при этом несовершенством окружающего мира.

– Живем во грехе сын мой, продолжал разглагольствовать монах, обгладывая баранью лопатку. – А чего ради? – Ради одного только перемещения, брат, материалов. Вот возьмем, к примеру, это пиво, сейчас оно еще в кружке, но через минуту его уже там не будет. Вылив литровую кружку пива себе в глотку, он, смачно рыгнув, заметил, как ни в чем не бывало:

– А еще через минуту и меня здесь уже не будет. И точно, не успел Хомяк опомниться, а монаха уже и след простыл.

Хомяк с досады даже половник кинул на пол, но это не помогло. Парамоний не вернулся, и не заплатил.

4.3.5.

Зато в харчевне появился второй монах – Фернандо, как всегда – в сильнейшем подпитии. По его мутному затуманенному взгляду было видно, что он так до конца и не понял куда попал. Заметив стоявшую на стойке бара початую бутылку водки, он схватил ее, и стал пить водку прямо из горла. Хомяк, в свою очередь, тоже вцепился в бутылку, пытаясь отобрать ее у монаха. Эта молчаливая, но ожесточенная борьба длилась несколько минут. Наконец Хомяк победил, и спрятал злополучную бутылку под прилавок. Тогда Федя со словами – "за это… ты умрешь… все мы… умрем", вышел вон из харчевни. Правда, только со второй попытки, в первый раз он не попал в проем двери.

4.3.6.

И в завершении первого рабочего дня в харчевню ввалились бароны. Хомяк, который к этому времени уже твердо решил для себя, что бесплатно кормить никого больше не будет, схватил половник, собираясь отстаивать до конца свое имущество. Но бароны на него даже не взглянули, усевшись поудобнее за стол, они заказали себе роскошный, можно сказать – королевский обед. Вот на этом – то Хомяк и сломался, по неопытности он и не предполагал, что грабить можно в таких размерах. Он решил, что такой большой заказ обязательно будет оплачен. Рука Хомяка дрогнула, и он пошел накрывать стол.

Бароны обедали долго и смачно, тюремная пища им порядком надоела, и они теперь отрывались по полной программе. Наконец, насытившись до отвала, бароны нехотя поднялись, и неторопливо направились к выходу. На робкое замечание Хомяка об оплате, Шампиньон лишь махнул рукой, мол, дескать, пусть это его не беспокоит.

– Запиши на наш счет. Молодец, неплохо готовишь, мы теперь всегда у тебя столоваться будем. Да, если кто тебя обидит – обращайся прямо к нам. Без всякого стесненья, … ик… – Мы тебе поможем, …ик… – Если, конечно, не будем заняты, в это время, чем-нибудь более существенным, спасением принцесс, там, ик… от драконов, или ик… охотой. Ну, или еще чем-нибудь.

4.3.7.

Не успела закрыться дверь за неугомонными баронами, как в харчевню крадучись, и ежеминутно оглядываясь по сторонам, осторожно проник Пупс, в своих подгузниках 56 размера и неизменным саквояжем в руке. Заприметив на столе остатки еды, Пупс жадно схватил первый попавшийся ему под руку рогалик копченой колбасы, и тут же принялся с остервенением уплетать его за обе щеки. При этом Пупс так яростно урчал на весь зал, словно рассерженный кот, что Хомяк не выдержал, и расхохотался. Пупс обиделся и выбежал вон из харчевни, не забыв, правда, при этом прихватить с собой саквояж и остатки колбасы.

4.3.8.