Танцевать пасодобль. Сборник стихов

под внимательною кистью.

И мы все произрастаем

В этом ареале жизни.

Поводит носом метроном, 2000 г.

Поводит носом метроном -

не хочется грустить.

Затылок чешет агроном.

Невесело свистит.

Ворон испуганных галдеж

похож на взрыв секунд,

скопившихся, пока ты ждешь

удачную строку.

Чтоб вечером плести вокруг

учительницы сеть.

Ты будешь песни петь, мой друг,

а агроном – свистеть.

Пульс времени звучит для вас,

ваш метроном не врет.

Не нужно знать который час,

но нужно слышать ход.

Рыбы в море говорят, 1996 г.

Рыбы в море говорят

на каспийском, например, языке.

А я очень был бы рад

эту речь носить с собой в бурдюке.

И отхлебывать всю жизнь из него.

А по-русски говорить для чего?

Чтоб по-русски песни петь на дому,

а потом от них балдеть самому.

Обнаружив, что давно денег нет,

сесть и написать «оно» для газет.

Нагоняи получить и аванс,

а потом все просадить в преферанс.

Муза моего Ижевска

Настя Фертикова четырежды начинала жить в нашем городе. Сначала, когда родилась. Потом, приехав с Алтая поступать на худграф универа. В итоге она окончила не ижевский худграф, а свердловскую архитектурку. Потом пожила в Геленджике и вернулась на родину, устав от южного солнца. В четвертый раз Настя вернулась в Иж уже вместе со мной, когда у меня что-то не так пошло в Москве с работой. В моей жизни Настя появлялась два раза с перерывом в пятнадцать лет.

Точка, 1994 г.

(Избушкой я назвал некое подобие хипповской коммуны, организованной студентами в съемном двухэтажном деревянном доме. На улице Коммунаров, кстати. А вот про усадьбу пока ясно только, что там мох и трава на крыше растут.)

Ваш фетиш назывался мушкой,

мой фетиш назывался точкой.

Мерцали звезды над избушкой,

и карандаш застыл над строчкой.