предал слово и молчанье предал.
Женщину, ее любовь и похоть,
тягость ее, верность и безумье,
красоту – по ней уже не сохнуть,
наготу – не видеть в полнолунье.
Предал свое счастье, горе предал,
предал свои мысли, чувства предал.
Бога в его силе, его свете,
памяти о нем святые книги –
как с души упали веры сети,
тело кто-то мигом подхватили.
Предал все стихии, землю предал,
предал воду, огнь задул и предал.
Дружбу – шайку, шоблу, хевру, кодлу –
никого за мной на казнь не будет –
пусть живут, пусть доживают подло
их судьбе оставленные люди.
Предал судьбы все, любые предал –
невозможные и что случилась.
32
Какая же странность – прекрасную легкость
всем телом своим ощущать и качаться
под ветром – а так как нет веса, неловкость
простится и вниз не придется сорваться.
Какая же радость – под всеми ветрами
над миром, где страхи о мне торговались,
повиснуть, качая ногою, руками!
О, лишь бы веревки мои не порвались!
33
Я истории эти знаю: шут твой
был дурной человек, умел смеяться
только что над упавшим, а теперь он,
хоть смешон сам собой, упасть не может.
Вертит по ветру флюгер долгоносый.
Колода убирается.
Первая интермедия закончилась.
34
Кто гадать-то действительно умеет,
не нужны тому карты или книги,
только будущее: его так видно
ясно, прямо в упор, и все уловки –
только чтоб затемнить, чтоб не ослепнуть.
35
Свет уходит, август сходит…
И осенняя природа
стылым соком в жилах бродит
свет-зеленого народа.
И краснеет листьев стая,
и одежды полупьяной
осени летят – нагая