На Камчатку!

Вито Сансоне «Сибирь. Эпопея века» 1977 г.

Вскоре выяснилось, что ближайший транспорт на восток – это пассажирский поезд до Северобайкальска, но будет он только в 24:00 по местному времени. Ждать ещё часов пять. Сходил в диспетчерскую и выяснил, что в 23:00 на восток пойдёт еще товарный состав.

Времени теперь много, можно расслабиться. Рядом села девушка в спортивном желтом костюме и стала курить. По всем параметрам, ждала она того же поезда, что и я. Переборов себя, решился заговорить первым. Познакомились – ее зовут Татьяна, и едет она из Улан-Удэ от родственников. Вот только по пути её обокрали, поэтому приходится добираться на электричках. А живёт она в Северобайкальске.

Таня, по национальности эвенкийка, рассказала много интересного о Забайкалье. Оказывается, Байкал по-эвенкийски значит «ласковый», ещё её бабушка, шаманка, рассказывала, что раньше он был совсем другой, блестящий, окружённый со всех сторон скалами, песка совсем не было на его берегах, откуда он стал появляться, никто не знает. И Ангара раньше была действительно рекой, основательно помельчав сейчас. «Ан» по-эвенкийски означает плёс – река размывала берега, и деревья падали в воду, задерживаясь среди своих сородичей или уносясь по течению.

Интересна и древняя история этих краев. Чингисхан, одерживая всё новые и новые победы, не стал трогать эвенков и тунгусов, поскольку это был хотя и рассредоточенный, но большой и сильный народ, он взял лишь половину оленей в качестве откупа.

Сейчас эвенков становится всё меньше, в отличие от бурят, которые расселились ныне с обеих сторон Байкала. «Бурят» по-эвенкийски означает «предатель», ходит легенда, что этот народ образовался из части войска Чингисхана, предавшей его и расселившейся по берегам Озера.

Чингисхан же, по её мнению (на самом деле историки это не подтверждают), впоследствии также окончил свои дни на Байкале – он был убит своим внуком Бату, желавшим узнать, где дед спрятал огромные сокровища Золотой Орды. Похоронен он на острове Ольхон, могила его до сих пор не найдена. Кстати, в Бодайбо, что лежит несколько северней, на золотых приисках есть поговорка: «Чингисхан закопал, а мы потихоньку добываем».

Так и общались, потом под зонтиком сходили к локомотиву, чтобы попробовать уехать на нём, но машинист под давлением помощника брать нас не захотел. Первый блин комом.

Зато вскоре нас взял начальник поезда «Красноярск-Северобайкальск». Вагоны полупустые, и мы заняли боковое плацкартное купе в одном из них.

Решили слегка перекусить и попить чаю, благо, у меня была лапша, а потом немного подремать. Таня продолжает свой удивительный рассказ.

Дядя Татьяны был очень хороший охотник – часто уходил в тайгу и никогда не возвращался без шкурок и мяса, иногда проводил на зимовье по полгода, заготавливая шкуры и солонину. Он ходил на медведя, на сохатого, стрелял зайца, соболя, лису. Говорит, очень красиво здесь зимой, когда сопки кое-где покрыты снегом, тайга белого цвета и сугробы с человеческий рост. Может быть когда-нибудь и увижу.

Потом ложимся спать, чтобы проснуться утром в Северобайкальске.

День семнадцатый. 16.07

На вокзале попрощались с Таней, она уже почти дома, а мне ехать дальше. В диспетчерской выяснилось, что ближайший состав на восток будет в 5:40 по Москве, значит в 10:40 по местному времени, но меня он «не возьмет, потому что нельзя». Ладно, поглядим.

Все данные «Вольной энциклопедии» по Северобайкальску о вокзале и прочие подтверждаются, кроме того здесь есть неплохой рынок, на котором, по словам Тани, даже работают несколько негров.

Утро раннее, вокруг стоит сплошной туман, и ничего не видно. До поезда еще долго, поэтому иду на Байкал, тут до него всего 500 метров. Он хоть и ласковый, но от холода мурашки бегают по коже. Правда, один спортсмен прибежал на берег, быстро разделся, залез в воду, и сразу же выскочил. Я поздоровался с Байкалом и тут же попрощался – скоро подадут состав.

Пока дошёл до конца состава, слегка промок, а электровоза там ещё нет. Хорошо, что заглянул в будку к путейцам – они сказали, что восток с другой стороны, а то так бы и прождал. Бегу в начало состава. Машинист – хороший мужик, берёт с собой. Ура! Первый раз еду автостопом второго рода (по железной дороге) и к тому же в кабине электровоза. Едем мы до Нового Уояна, а сам состав идет до Таксимо. Дело в том, что на железной дороге каждые триста километров должна меняться бригада машинистов, а брать или нет попутчиков, каждый решает сам, но машинист обещает поговорить со следующей бригадой.

В задней кабине, где обычно возят попутчиков, хоть это и запрещено, уже сидит один парень – железнодорожник, а прямо перед самым отправлением забежал ещё один – путеец на пенсии. Почти всю дорогу он рассказывает, как работал на железной дороге, как летали раньше на рыбалку – садились на пожарный вертолёт, он забрасывал куда-нибудь на неделю-две, а потом забирал. Несколько раз встречали они удивительные явления. Например, совершенно ровное горное плато размерами 800 на 200 метров, на котором прямо из скалы выточен огромный стол, куда может даже сесть вертолет и скамья с человеческий рост, а еще прокопан глубокий-глубокий колодец, дна которого они с помощью лески и грузил достать не смогли. Писали в Российскую академию наук, но ответа так и не получили. Видели также очень красивые горные озера с чистейшей водой.

Много удивительного в Сибири, как, например, существование доисторических животных в сибирских озерах.

«Один из профессоров Московского университета выступил в 70-х годах с сообщением об озере Чаюр в Якутии, которое пользуется дурной славой у немногочисленных жителей этого района. Охотники держатся подальше от его берегов, а утки и другие водоплавающие птицы избегают садиться на его поверхность. Люди говорят, что в озере с давних времен живёт гигантское животное. Члены биологической экспедиции Якутского филиала Академии наук СССР даже несколько раз его видели. «Странное существо темного цвета с маленькой головой и длинной блестящей шеей, на огромном туловище отчётливо виднелся вертикальный спинной плавник». И таких свидетельств много, учёные, собрав все свидетельства от самых древних до последних, внимательно их изучив и сравнив между собой, заметили, что гигантские существа наблюдаются вдоль линии, которую можно провести из Якутии через Скандинавию, Шотландию и Ирландию до канадских озер. Везде речь идет о замкнутых водоемах, находящихся исключительно в северных широтах».

Вито Сансоне. «Сибирь. Эпопея века» 1977 г.

В Уояне, где живет теперь путеец-пенсионер, всё гораздо прозаичнее, жизнь тут не сильно отличается от жизни в других окрестных поселках – вода привозная, местную лучше совсем не пить, и очень много бездельников, особенно среди молодёжи. В основном это обусловлено отсутствием работы – кроме добычи полезных ископаемых и железной дороги, больше ничего нет. Поэтому процветает пьянство, причем абсолютно непонятно, откуда берутся деньги. К сожалению, пьянство – постоянный бич русских селений.

Интересны и легенды о местных скалах или «гольцах», как их тут называют. Есть в этих краях «Спящая тунгуска» – под высоким обрывом лежит каменная девушка, она долго ждала своего любимого, но так и не дождавшись, бросилась со скалы, и за свою любовь была увековечена в камне. Есть «Замок» – по крутой горе тянется наверх узенькая тропка, а на самой вершине нагромождение камней, издали напоминающее средневековый замок. Встречаются тут и горы, покрытые обманной травой – с одной стороны она красная, а с другой – белая, а если посмотреть поближе, она желто-белая, вот только в руки ее лучше не брать – ядовитая.

Так и приехали в Уоян. Состав поедет дальше только через четыре часа, через два часа есть ещё электричка, а пока можно и перекусить. На станции глухо – людей нет, кафе нет, даже магазинчика захудалого нет. Зато отделан вокзал классно, строили на славу.

Сидя в пустом зале, в очередной раз осознаю, что такое тоска по дому – хоть вой. И далеко я, и даже не дозвониться, и ближайшие родные души в Иркутске, а она точит сердце, гложет, и не с кем поговорить, и только блокнот в руках… а мечтал ведь о том, чтобы пожить хотя бы годик где-нибудь далеко, в тайге, например, а тут прошло 17 дней, и не знаешь, как, куда, чего… Грустно и одиноко, сижу в пустом здании вокзала, окружённый немыми холодными стенами.

Электричка оказалась вагоном с тёткой-контроллёром, которая брать меня отказалась. Ну и ладно, ведь я уже успел поговорить с машинистом состава, на котором сюда приехал, он сказал подойти через часок.

Еще немного погулял, и заранее направился к локомотиву, но не достиг я ещё желанной кабины, как на соседний путь пришёл ещё один состав, перекрыв мне путь, а в это время мой состав тронулся и начал набирать скорость… тут я чуть не разрыдался, слава Богу, на восток формировалось ещё два состава – в одном машинист брать меня не захотел, а бригада другого подойдёт только через 40 минут.

Ждать не стал – в том составе, на который меня не взяли, был вагон со специальной крытой площадкой, на которой должны ездить охраняющие груз ВОХРовцы (сотрудники военизированной охраны), но они предпочитают продуваемой всеми ветрами площадке кабину локомотива. Я же, одевшись потеплее, с горя, решил попробовать и этот способ путешествия. И через полчаса мы тронулись. Мимо пролетали будки путейцев, стрелки, а вскоре остались только серые столбы да зелёное колыхание тайги.

Погода хорошая, на горизонте среди облаков стоят тёмно-синие громады гор. Как будто находишься в прошлом – вокруг первозданная природа, здесь совершенно не чувствуются никакие следы современности, да и оборудование железной дороги не менялось, наверное, со времен сдачи БАМа в эксплуатацию.

При попытке попИсать на ходу, на 1302 километре БАМа, мной был трагически потерян подпопник ручной работы с гордой надписью «Автостоп Москва-Байкал-Москва 2000». Я его брал во все походы, и он не раз выручал меня во время сидений на холодных поверхностях.

Но приключения на этом не закончились. На одной из технических остановок, которые случаются вследствие единичности колеи, на мою уютную площадку подсел пьяненький мужичок, представившийся Максимилианом, пока состав стоял, разговорились. Он отсидел восемь лет за убийство – кто-то оскорбил его жену, за что получил много ножевых ранений и умер. Когда он вспоминал это, глаза становились словно стеклянными, и сквозь это стекло светились жутковатые огоньки, на губах начинала блуждать свиреповатая улыбка, а руки, словно вновь держали нож и со всей дури втыкали его в перегородку, защищавшую нас от ветра. Потом он вновь начинал улыбаться добродушно-туповатой щербатой улыбкой. Такая улыбка свойственная многим людям, проведшим некоторое время на зоне. С женой он, кстати давно уже, развёлся, оставив её одну с малолетним сыном. А сам теперь собирается поехать на прииски подзаработать.

Пока ехали, он все сетовал, что я совсем не знаю жизни, что меня тут любая шпана может побить, отнять рюкзак. Когда я спросил, зачем им может понадобиться мой рюкзак, он ответил, что, мол, кто их знает, просто так заберут, и всё. При этом интонация его менялась, прозрачно намекая, что он вполне может оказаться в составе этой шпаны. Признаться, в отдельные моменты становилось очень страшно, поскольку борьба на площадке бешено мчащегося поезда – очень неблагодарное занятие, да и моральные принципы у нас разные. В некоторые моменты я понимал, что в общем-то, жизнь моя висит на волоске, но молитва – великая сила. Волосок выдержал.

Жизнь может быть весьма скучна, а может быть безумно интересна. Вот только, думаю, это мало зависит от того, живешь ли ты в большом городе, или в глухой деревне. Зависит это от того, умеешь ли ты увидеть вокруг себя ту первозданную красоту, что заставляет каждый раз так сжиматься сердце, или просто живёшь, обслуживая своё тело.

Проезжали мы и знаменитый Северомуйский тоннель, который до сих пор остается недостроенным, хотя работы всё ещё идут. Немало людей погибло под завалами для того, чтобы поезда могли ехать спокойно и не преодолевать сначала 4% уклон, а потом «Чертов мост», ехать по которому надо очень медленно, чтобы он не развалился, а внизу огромная пропасть. Жалко, что уже успело стемнеть, а то бы получились замечательные кадры.

В Северомуйске, слава Богу, мой незваный попутчик спрыгнул на ходу и пошёл домой.

Дальше еду один, чему несказанно рад. Правда, холодно, ветрено и темно, пытаюсь спать, получается с трудом. К ночи оказался в Таксимо, дальше электрификация дороги кончается, и вместо электровозов ездят тепловозы.

Я отправился на станцию разведывать обстановку, и сразу же познакомился с молодым пареньком лет восемнадцати-девятнадцати, который работал тут милиционером. Алексею было скучно, как и мне. Он работает недавно, больше для развлечения, чем для заработка, потому что жена, на 15 лет его старше, в торговле сейчас получает примерно в 20 раз больше… но он почти привык.

Ни за какие коврижки не согласился бы на такую жизнь.

Вокзал, как и все вокзалы на БАМе, очень красивый, большой, туалеты, да простите вы меня за такую подробность, очень чистые и ухоженные. Умываюсь и привожу себя в порядок. Еду здесь можно достать только в кафе недалеко от вокзала, правда оно, несмотря на поздний час, забито гуляющими людьми до отказа. Решил не ждать, потому что очередь была весьма большой, и сходить лучше в диспетчерскую.

Там, как оказалось, про меня уже знают, потому что, внешнее состояние вагонов контролируется с помощью мощного прожектора, установленного перед каждой станцией, просто некому было меня ловить как нарушителя. Диспетчер, симпатичная средних лет женщина, сказала, когда будет следующий состав, и я пошел смотреть на манёвры. Маневровый паровоз подъезжал к составу, и бородатый путеец, больше похожий на цыгана из фильма «Возвращение Будулая», отцеплял очередной вагон. Рывок, и вагон отделялся от своего состава, путеец вместе с ним уезжал до стрелки и вновь возвращался, подцепляя его к другому составу. Эта процедура повторилась раз двадцать, пока мне не надоело смотреть.

А в это время к перрону подошёл поезд до станции Чара. Начальник поезда спит, бегу к проводнику общего вагона, и он меня берёт, узнав о цели и способе путешествования.

Мест полно, набираю кипятку и сажусь пить чай. Мимо очень быстро прошел, а потом, увидев рюкзак, вернулся среднего роста худощавый бородатый человек. Очень культурно, чего я не ожидал уже в этих краях, попросил разрешения зайти в гости, на что я, не мог не дать согласия. Познакомились с Владимиром (он представился Володькой), ему уже пятьдесят два года, раньше ходил под парусом по Байкалу на шестивёсельном яле, мне очень обрадовался, особенно тому, что я еду один на Камчатку и был на Байкале, даже сравнивал меня с Фёдором Конюховым, имя которого, как я убедился впоследствии, известно чуть ли не каждому второму человеку в России, по крайней мере в восточной её части.

Фёдор Филиппович Конюхов (1951 года рождения) – профессиональный путешественник, заслуженный мастер спорта, яхтенный капитан. Участник около 40 уникальных экспедиций различного типа. В их числе восхождение на высочайшие вершины семи материков, одиночное достижение Северного и Южного полюсов, три одиночных кругосветных плавания. Художник, писатель, автор многих прекрасных картин и книг.

Узнав, что я верю в Бога, он обрадовался ещё больше, снял с себя и подарил мне образок Николая Чудотворца, помощника всем путешествующим. А потом мы долго и интересно беседовали. Образок этот, конечно же сохранился до конца путешествия, и до сих пор иногда, когда бывает трудно, выручает меня.

«Я не раз спасался от инфаркта, выходил из запоя, особенно в те времена, когда много пил, выжил после дистрофии на зоне. Когда очень трудно, ты чувствуешь, что тяжело тебе, что нет больше сил терпеть, что вот он, край. Возьми зажги спичку, и воткни. Не бойся эту боль, она быстро пройдет, зато от главной боли отвлечет, и легче сразу станет», – и на моих глазах он зажег спичку, и пока сера разгоралась, сняв повязку, воткнул ее себе в руку. Под повязкой оказалось еще несколько следов от спичек. «Но это помогает лишь на некоторое время. Жить можно только с верой в Бога. Я в Него поверил, когда выживал  на зоне, где сидел за убийство.

Но убил я нехорошего человека, с ним совладать по-другому было уже нельзя, много зла он сотворил. Зато на зоне я выдержал до конца, не изменил себе, не примкнул ни к одной «семейке» и не стал «стукачом», хотя начальство сажало много раз в карцер, пропуская по нескольку раз «через матрас». По закону больше трех недельных карцеров назначать за один раз нельзя, поэтому неугодным назначают максимум, потом на одну ночь отпускают в камеру, а затем повторяют процедуру. Так они довели меня сначала до дистрофии, а потом до пеллагры, это болезнь, когда от голода кожа сереет и начинает отслаиваться. Врач в лазарете был очень удивлен, увидев меня после карцеров, потому что по всем законам медицины, человек, потерявший больше тридцати процентов от нормального веса, должен был уже умереть. Но Бог меня спас, я выжил и не сломался. За это меня впоследствии уважали все, даже «воры в законе». И еще больше стали уважать, когда я, выйдя на свободу, не пошёл в криминал, а вернулся к нормальной жизни и стал работать «на государство», несмотря на некоторые предложения».

Как сейчас передо мной стоит этот волевой человек с пронзительным, но одновременно очень добрым, взглядом, черными прямыми волосами и бородой, золотыми зубами, орлиным носом и мягким, с хрипотцой голосом. Извинившись и попрощавшись, он пошёл к своим товарищам, с которыми вместе едет на вахту.

Так за один день я встретил своего злого и своего доброго ангела.

Заснул сразу же, потому что глаза сами слипались.

День восемнадцатый. 17.07