Осколок

Хоть осень уже принялась красить листья, а затем безжалостно их срывать и разбрасывать по округе, небо было чистым. Чудесное утро обещало стать погожим и тёплым днём, будто и не было вчера чёрных тяжелых туч, грозящих пролиться дождём.

Каменная топь оказалась типичной северной деревушкой, с низкими и основательными срубами домов. Крыльцо каждого жилья украшала различная резьба: животные, деревья или же просто какой-то нехитрый узор. Дома чередовались с добротными сараями и загонами. Кто-то выращивал на заднем дворике какую-то еду, кто-то держал скотину. Несмотря на царивший вокруг порядок и основательность, в воздухе тяжёлой тучей висела тревога. Пастух гнал овец и хмуро глядел по сторонам, а не насвистывал обычную для себя, задорную песенку. Бабы у колодца тихо переговаривались, многие с заплаканными лицами и красными носами, натёртыми платками за бессонную ночь.

Ни смешков, ни перешёптывания за спиной у незнакомых наёмников. Посёлок-то небольшой, душ сто пятьдесят, и пропажа двадцати человек отразилась на каждом. Друг, брат, сосед, собутыльник в кабаке. Переживали беду всем миром. Хорошее настроение от уютной ночёвки и такого славного светлого утра стало быстро улетучиваться.

Спутники впитывали тревогу, щедро разлитую вокруг них. Отовсюду доносились обрывки невесёлых разговоров.

– Дак две недели уж нет, даже больше поди…

– Не найдут! Куда там…

– Эх, жалко Лани, одна ведь осталась, малютка совсем…

– Стража-то с городу не годна ни на что! Мне свояк с Лесного предела всё про них рассказал…

– Руг мне серебро должен! До ярмарки занимал. Эх, теперь пропали денежки.

– Что ты! Что ты! Сердца у тебя нет…

– Отару Гвина пока сам пасу, а что делать?

В конце узкой улочки показался дом, явно побогаче и побольше всех прочих. У крыльца стояли люди, и даже издали на большинстве из них угадывались форменные куртки стражи Лесного Предела. Они разговаривали с высоким и худым стариком. Его длинные усы нависали над седой щетиной и раскачивались от каждого движения.

Некогда добротный кафтан теперь сидел мешком, придавая помятому старику совсем уж неопрятный вид. Глаза устало смотрели поверх тяжёлых чёрных мешков, которые было видно и с десяти шагов.

Старик что-то говорил то Толсу, то стоявшим возле него мужикам. Судя по одежде, те были местными. Дед досадливо дёрнул себя за висячий ус и смачно сплюнул на землю.

– Да пойми ты, Гарон! У меня приказ! Старший офицер умер, и я теперь должен доложить в город о случившимся и получить дальнейшие указания. Мне жаль, но я вынужден ждать несколько дней, пока моя весть дойдёт до начальства, они решат, что к чему, и ответят.

– Что я людям-то скажу? – Гарон, наверное, в сотый раз досадливо сплюнул. – Вот этим вот! – он указал узловатым пальцем на мужиков, стоящих рядом. – Жёнам я что скажу? Пришли, мол, спасители, наших искать. Сидят вот теперь на солнышке, греются, ждут всё чего-то. А пропавшие ваши, значит, ещё погодят. Днём раньше, днём позже – невелика разница. Так выходит? Ты-то запрёшься в трактире, а мне-то людям в глаза смотреть. Эх, недаром про вас говорят… – Гарон ещё раз махнул рукой и смолк.

–Что говорят? – недобро щурясь, спросил Толс – Кто-то прилюдно и намеренно позорит честь и достоинство городского стражника?

Гарон хмуро и недовольно смотрел на Толса, и молчал.

– Нам никого ждать не надо, почтенный староста, – бесцеремонно влезла в разговор Арди – Это Молчун, это Далур. Меня можешь Арди звать. Если наша договоренность с Вергардом ещё в силе, мы можем приступить к поискам хоть сейчас. Ночёвка придала сил, дело неотложное, так чего нам медлить?

– Вергард сам решил вас нанять и сам хотел платить. Я его кошельку не хозяин. Его деньги я отвезу назад в Лесной Предел, и их отдадут вдове. Я, конечно же, включу в донесение вопрос об оплате наёмников, но сам раскошелиться не готов. Ждём ответа от наших старших. Всё! – Толс перебил начавшего было что-то возражать Гарона. – Я распоряжусь, мой десяток опросит людей в посёлке. Составим пока план. Если придёт ответ «искать» от капитана – тут же и начнём.

Толс резко развернулся на пятках и пошёл прочь. Стражники безмолвно пошли за ним.

– Вернёшь ты вдове, как же, пёс шелудивый, – с плохо скрываемой злобой процедил староста в спину Толсу. Он устало повернулся к Арди. – Денег-то у нас немного. Я не знаю, на какой цене вы сошлись с этим Вергардом, но я навряд ли смогу её выплатить. Хотя помощь нам очень нужна, видят Держатели Мира, это так. Я не ожидал, что нужно будет платить, не готов я к этому. Со своими-то я конечно пошукаю, глядишь соберем чего. Говорю сразу, не шибко много. Мы тут не жируем.

– Я последнее брать не стану. Но и мимо не пройду! – запальчиво начал было Далур, но Арди его прервала.

– Погоди ты. Может, и не придется вообще ничего брать. Не такие же дураки руководят стражей, как этот Толс. Думается мне, что добро они дадут. Скажи, почтенный, – Арди уже обращалась к старосте – с кем можно поговорить тут? Может, кто видел или слышал, чего? Может, смутьян был какой, подбил мужиков, и они в лихие люди подались? Оно ведь всякое бывает. Есть хоть что-то? Мы всё, конечно, сами проверим и посмотрим, но укажи хоть с чего можно начать.

Молчун бросил взгляд куда-то на крышу дома старосты, нахмурился и задумчиво хмыкнул.

– Знаешь, Арди, такое дело, всё больше сплетни и домыслы. Свидетель есть один, да только поди пойми, правду говорит или выдумывает. Девчонка, одиннадцати лет от роду, несла обед отцу на поле, тот забыл свёрток дома. Вот она говорит, что видела у дальнего леса кого-то. Может, зверя, а может, и нет. Невысокие и в шерсти все. На поле-то никого уже не было. Она прибежала к нам вся в слезах, ничего толком было не понять. Испугалась, что папку не нашла, эти ещё у леса… Ну мы-то сразу и пошли сами глядеть, что стряслось. Инструмент весь пропал с зерном, скошенным вместе, а следы вели сначала к лесу, потом к дороге. Охотники наши сказали, что толпой шли, сами ли, или вёл кто – неясно. За день до того праздник был у нас, свадьбу гуляли, у озера, до которого идти аккурат по той дороге. Натоптали так, что теперь и не понять, что уже было, что только появилось. Вот и все зацепки. Окрестности-то все мы сами облазали, на полдня перехода. Толку чуть. А насчёт того, что в лихие подались – сильно сомневаюсь. Кто же разбойничать перед зимой уходит, когда обозы ходить прекращают? Да и жёны с детьми остались почитай у всех. Старшим на работы с ними Бранд пошёл, мужик ответственный. Он бы дело так не оставил. Да и почему посреди работы с поля прямиком? А следов драки или борьбы там не было.

Гарон поскрёб узловатыми пальцами колючий подбородок и грустно вздохнул.

– Знаешь, я тут всю жизнь с этими людьми бок о бок прожил. В лихие люди они точно не пойдут. Случилось что-то, сердцем чую, а умом понять не могу, что именно. Можете, конечно, поспрашивать у охотников наших, они окрест всё прочёсывали, но не думаю, что они больше моего вам скажут. Ещё раньше, в день свадьбы значит, сынишка травника нашего, Ингвара, ушёл, как водится, за кореньями да листочками в лес. Да так и не дождались его обратно. Ингвар совсем скис. Сначала метался сам по лесу, как ненормальный, а последние дней пять из дому не выходит, пьёт как не в себя. Кроет всех, кто к нему придёт, чёрной бранью и дверь не отворяет. Мы уж и так к нему, и эдак… Видать, время нужно. Пусть переболеет мужик, сын всё-таки пропал.

– Как пьёт? Мёртвым-то его не нашли. Может живой еще, помощи ждёт где, а он пьёт? – глаза дварфа округлились от возмущения, дыхание участилось. – У нас бы такого папашу быстро без бороды оставили и выгнали с позором на все четыре стороны. Видано ли, сын пропал, а он усы в кружке мочит. Стыд и позор!

– Погоди, Далур, сейчас не о его совести речь, – встряла Арди. – Почтенный, скажи, где мы можем найти этих охотников и Ингвара? Хотелось бы лично переговорить с ними, важной может оказаться любая мелочь.

– Гейб! Давай сюда, бегом! – Гарон окликнул паренька лет тринадцати, крутящегося неподалёку. – Проводи гостей куда скажут, да сбежать не вздумай. Смотри, уши быстро оборву.

Паренёк опасливо сглотнул и посмотрел на сурового мужчину, а его рука потянулась к уху, словно стараясь защититься от наказания.

– Куда хочете? – спросил мальчишка. Он бесцеремонно и с живым интересом разглядывал незнакомцев, покрытую шрамами голову Молчуна и многочисленное оружие Далура.

– Для начала к охотникам, потом уж куда они скажут, – ответил за них Гарон. – Если буду нужен – я в посёлке, беда бедой, а остальным как-то зимовать надо. Дел куча что твоя гора. Что будет нужно – обращайтесь. Тут вам каждый скажет, где меня искать. А дом мой вон тот, – староста указал рукой себе за спину, устало вздохнул и заторопился куда-то по улице.

– Идём скорее, тут недалече. Мне ещё с отцом дрова готовить надоть, он сейчас придёт. – сказал мальчишка, громко шмыгнул носом, и крикнул мужчине, стоящему неподалёку: – Верн! Скажи отцу, что я на деляк сразу прибегу, Гарон сказал показать им, где тут что. – он не дождался ответа и с важным видом он зашагал по улице. – Пойдем, отведу куда надоть. Я тут всё-всё знаю!

Народа стало попадаться всё больше, и почти каждому встречному паренёк походя сообщал, важно раздувая щёки, что помогает городским в поисках, по указанию Гарона.

– Красивый топор, – сказал Гейб и снова стрельнул глазами в секиру дварфа. – А он острый? Я на деляке работаю совсем тупым, но тяжёлым. Во-о-от такенные поленья расшибаю, – он развел руки, как будто пытался обхватить ствол дерева. – А твоим так можно? Твой, наверное, тоже тяжёлый, вона какой большой, – он снова дождался ответа и начал рассказывать очередному встречному, что помогает страже по поручению Гарона.

За небольшим изгибом улицы показался частокол и ещё одни ворота – копия тех, через которые въезжали вчера – с распахнутыми створками.

– Вот в этом доме Ингвар живёт, – Гейб ткнул пальцем в стоящий первым к воротам дом с небольшим огородом, заполненным аккуратными рядами небольших кустиков и трав. – И до дома охотников тут недалече, за ворота выйдем и видать его уж около леса.

– Давайте сначала этого Ингвара поспрашиваем, всё по пути, а потом уж в лес пойдём.

– Я за. Чего попусту сапоги туда-сюда топтать, – пробурчал дварф.

Арди вопросительно посмотрела на Молчуна. Тот коротко кивнул, и девушка продолжила: – Следов уже, конечно, не прочесть, но вдруг ветку какую сломали, или уронили что-то.

При упоминании Ингвара, а может и леса, Далур морщась что-то отрывисто буркнул, но спорить не стал и пошёл вслед за остальными по направлению к крыльцу.

Молчун несколько раз ударил в дверь и стал прислушиваться – тишина.

– Отец говорит, Ингвар водку жрёт что ты воду, – неуверенно произнес Гейб переминаясь с ноги на ногу у крыльца. – А как напьётся, брешет на всех, как собака цепная, да биться лезет, хоть на ногах не стоит толком. Первые дни к нему ходили поддержать, а опосля плюнули. Я его, поди, дня четыре уже не видал.

Далур нахмурился больше обычного, зло дернул себя за бороду и решительно поднялся на крыльцо. Молчун с усмешкой сделал шаг в сторону, давая дорогу дварфу. С немалой силой Далур несколько раз ударил кулачищем в дверь. Та немного приоткрылась и сразу уперлась во что-то. Дварф навалился плечом и толкнул. Дверь с громким скрежетом открылась наполовину. Она оказалась не заперта, но подпёрта изнутри тяжёлой скамьей.

– Жди здесь, – сказала Арди пареньку и шмыгнула в здание следом за Молчуном и Далуром.

После уже вполне разгоревшегося утра в помещении оказалось темно. Ушло какое-то время на то, чтобы глаза привыкли к царившему здесь полумраку. Далур видел в темноте, как и все дварфы, но и без этого обоняние уже говорило о многом. В комнате стоял густой запах целой смеси «ароматов». Запахи испорченной еды, рвоты и какой-то кислой браги проникали в нос и, казалось, уже не планировали покидать его. Далур попытался прочистить горло и толи кашлянул, толи отрывисто рыкнул.

В скором времени глаза привыкли к освещению и у Арди с Молчуном, и они увидели лицо дварфа, искажённое гримасой отвращения. Его взгляд упирался в грузного мужчину на полу. Тот лежал без рубахи и в светлых штанах, подозрительно темнеющих в области паха. Слипшиеся пряди длинных сальных волос рассыпались вокруг головы. Скомканная, измазанная рвотой рубаха лежала в трёх шагах от него. Грудь мужчины медленно и размеренно поднималась.

– Открой ставни. Здесь нужно проветрить, – бросил Молчун Арди и, взяв кружку со стола, вышел на улицу.