Якудза (сборник)

– И чего дальше делать будем? – спросил Витек. – Я тебя больше переть по-любому не смогу. И так ноги трясутся. Здоров ты больно.

– А я особо и не напрашивался, – сказал Макаренко. – Ты это, беги куда-нибудь. А то сейчас джигиты в зал вернутся, доложат своему Хоттабычу что почем, ресторан обегут по периметру, и писец нам обоим.

– Так оно по-любому когда-нибудь писец, – сказал Витек равнодушно. – И какая разница – сейчас или завтра?

Макаренко с интересом посмотрел на парня.

– И чего, совсем жить не хочется?

– По фигу, – сказал Витек, сплюнув на асфальт набившуюся между зубов гипсовую пыль.

Закончить дискуссию им не дали.

Из-за угла ресторана вылетела белая «десятка» и с визгом тормознула рядом. За рулем сидел Афанасий.

– Мухой в тачку! – проревел он.

Два раза повторять не пришлось. Витек рванул на себя заднюю дверь, вернулся, поднатужился, заволок в салон раненого следователя, захлопнул дверь и сам влез в машину рядом с водителем.

– Кто это с тобой? – бросил Афанасий, дергая рукоятку переключателя скоростей и выжимая газ до пола.

– Мент, – сказал Витек. – А чего это вы со своим Стасом, как в кино, всегда вовремя появляетесь, все красивые и в белом?

– Это – мент?! – вместо ответа заорал Афанасий. – Ты мне мента в тачку засунул? Да еще… чего это с ним?

На очередном повороте Макаренко завалился на бок и отключился.

– Да он поди еще и с дыркой!

– В ноге, – уточнил Витек. – Его в больницу надо.

– Это тебя в больницу надо. В психушку, – фыркнул Афанасий, выруливая на проспект. – Чтоб ментов дырявых порядочным людям в тачки не совал. Ф-фу, вроде оторвались.

– От кого?

– В город Тигр-хан пожаловал. Тебя мочить за Саида и заодно территорию его себе прибрать. Поликлиника твоему менту сойдет?

– Сойдет, наверно. Если все равно поблизости больше ничего нет.

Афанасий гнал далеко за сотню. Подержанная «десятка» тряслась на поворотах, в ней что-то подвывало и жалобно скрежетало, когда Афанасий выкручивал руль, чуть не сворачивая его напрочь лопатообразными ручищами.

– Ты поответственней, Шумахер, щас у твоей бабушки колеса отвалятся, – посоветовал Витек.

– По твоей милости черт-те на чем езжу, – проворчал Афанасий. – И так уже народ стебется – вон, говорят, наша лягушонка в коробчонке едет. Хорошо, что за глаза, а то бы…

Витек нахмурился. Им, романтикам ножа и топора, может, человека завалить – что клопа прихлопнуть. И машину спереть, только что проданную, как два пальца обблевать. И совесть у них спокойна, как удав. И трупы к ним, через эти дела получившиеся, по ночам не шастают. И депра днем не кроет так, что хошь лезь на стенку, а хошь и прыгай с нее этажа эдак с десятого.

Но долго хмуриться да переживать времени не было. Депрессия – это такая болезнь, которая сразу девается куда-то, как только больной ею выдергивается в экстрим и окунается в мордобитие, стрельбу по живым мишеням или еще в какую-нибудь молодецкую забаву, кровь будоражащую и прочищающую мозги, этой самой депрессией пораженные, казалось бы, безнадежно и навсегда.

Попетляв по городу, Афанасий тормознул около ворот облезлой трехэтажной поликлиники.

Они вышли из машины и, вдвоем вытащив за подмышки из салона отключенного от кровопотери следователя, понесли его внутрь здания.

– А твой мент-то наш человек, – прокряхтел Афанасий, перенося ноги Макаренко через порог. – То есть, тьфу ты, не в смысле наш, а в смысле здоровый кабан.

– Что-то мне вообще последнее время в жизни одни кабаны встречаются, – простонал Витек из-под другой следовательской подмышки. – Прям не город, а зоопарк какой-то.

В холле поликлиники было пустынно, как в музее. За стеклянной перегородкой с надписью «Регистратура» сидела древняя бабулька в белом халате, очках и седых кудряшках, кокетливо выбивающихся из-под накрахмаленного белого колпака.

– Бабанька! – заорал с порога Афанасий. – Нам к врачу надо, да побыстрее!

«Бабанька» флегматично оторвала взгляд от разложенной перед ней газеты.

– А я вам талон давала? – вопросила она бесцветным голосом.

– Слышь, мать, – пропыхтел Афанасий, склоняясь над окошком, – те, кому ты давала, давно уже ничем не болеют, и врачи им без надобности. А у нас живой человек загибается, и к твоим женихам ему пока рановато. Хирург есть у вас?

Бабулька медленно перевернула лист газеты с эмблемой «Русского Национального Единства» в верхнем углу.

– Без талона не положено.

– Ну, не положено, да и хрен с ним, – согласился Афанасий. – Ментом больше, ментом меньше, нам оно без разницы. Скидавай его здесь, Витек, и поехали. Мне тебя еще к шефу везти.

– Что значит «скидавай»? – встрепенулась старушка. – А ну-ка, молодые люди, будьте любезны очистить помещение. Если к нам тут всех алкоголиков будут стаскивать…

– Да не пьяный он, мать, – устало сказал Афанасий, для наглядности мазнув окровавленной ладонью по надписи «Регистратура», отчего та приобрела зловеще-кинговский вид. – Мы его такого на соседней улице подобрали. Жопа у него вся в кровище, и талона нет ни в ней, ни поблизости. Может, у него геморрой открылся. Откуда мне знать, я ж не проктолог? Ты бы врача позвала, а?

При виде четырех окровавленных полос на стекле, появившихся вследствие Афанасьевых манипуляций, патриотически настроенная старушка пролепетала «сейчас-сейчас» и убежала куда-то.

– Ну и нам пора, благословясь, – сказал Афанасий.

Они с Витьком усадили бесчувственного Макаренко на древний плюшевый диван казенного вида, стоявщий у стены, и ретировались.

– Никогда бы не подумал, что когда-нибудь буду мента спасать, – хмыкнул Афанасий, залезая в машину. – Блин, и заднее сиденье все в кровище, как в «Криминальном чтиве». Были бы в Москве, нас бы на первом же посту ГАИ замели, не вдаваясь в биографию. И хрен бы кто доказал, что ихнего коллегу, рискуя жизнью, с поля боя вывозил…

– Ты так и не ответил, – сказал Витек.

– Это ты о чем?

– Это я о том, что как это так получается, что вы со Стасом, как Чип и Дейл, всегда вовремя появляетесь, когда на мою шею намечаются приключения?

– А, ты о том, как я узнал, что у вас в кабаке гимор образовался? – рассмеялся Афанасий. – Так тут все просто, как чукотский апельсин. Твоя Настя всем в клубе раззвонила, какой у нее охренительный кавалер образовался – на точиле навороченном, при бабле, только подставок для пальцев не хватает. И в «Месте встречи», мол, мы каждый день сидим, когда мой новый русский не на работе, и ваще круче него только горы да яйца. На работе тебя не было, стало быть, где тебя еще искать?

– А с какой радости это я вам так срочно понадобился?

– Да не ты нам, а скорее – мы тебе, – хмыкнул Афанасий. – Не хочет почему-то Стас, чтоб тебя вот так дуриком замочили. Тут информашка пришла, что в городе Тигр-хан образовался. Он Саиду какой-то дальней родней приходится, а у них, сам знаешь, все родственники, не то что у нас. Но, думаю, дело тут не столько в родстве, – сколько в куске пирога. Кусок уж больно сладкий, ради него можно и с гор спуститься.

– И чем же он сладкий? – спросил Витек.