Закон Арены

Я вновь ушел в перекат, но на этот раз вперед, после чего, согнувшись в три погибели, рванул под защиту кирпичного укрытия.

Вовремя.

Уже падая, я увидел блеснувшую оптику «Вала» и ощутил, как пуля дернула левый край моей маски.

Не страшно.

Маска не рожа, можно и новую купить – в отличие от рожи. Которую нужно беречь, иначе по утрам брить нечего будет.

Я ее и сберег, высунув автомат над укрытием и дав две очереди в ту сторону, где блеснул прицел и откуда прилетела пуля, подпортившая маску.

Нормально отстрелялся, судя по воплю, раздавшемуся с той стороны:

– Ай, мля, попал, паскуда! Пацаны, я кишкой маслину хапнул!

– Лучше б ты ее хавальником хапнул, – ответил раненому рокочущий бас. – Еще не начали, а уже два «трехсотых» на борту.

– И чо делать, Лютый? – хрипло поинтересовался другой голос. – У меня клешня не хрячит, тыранул меня тот ливер конкретно.

– Хрячь левой или сдохни, – равнодушно посоветовал Лютый. – Тут Арена, лошара, а не детский сад, если ты не заметил.

Пока бандиты перебрехивались, я старался отслеживать перемещение голосов. Лютый и раненый в руку, похоже, двинули по относительно безопасной левой стороне. Интересно, конечно, куда делся «кишка с маслиной» – я не исключал, что промахнулся, так как сам ранения не видел. Стало быть, это могла быть ловушка, отвлечение внимания. Тут еще гребаный динамик, притихший на несколько секунд, заорал снова, глуша голоса бандитов:

– Итак, мои дорогие ублюдочные зрители, мы видим, как красиво вошел в дело наемник! Только, боюсь, очень скоро он так же красиво из него выйдет – расклад все равно не в его пользу, ведь бывший капрал Французского легиона с погонялом Лютый бандит лишь номинально, так как легионеры, как известно, бывшими не бывают!

Капрал Легиона – это серьезно, про это я знал не понаслышке. Правда, не слыхал, чтобы в Зоне появился легионер с таким погонялом. Стало быть, вряд ли он в наших местах давно обосновался. «Отмычка», Зоны не видевший, и вместо того, чтоб шариться по ней в поисках артефактов, решивший попытать легкой удачи на Арене? Возможно, и так. Хотелось бы в это верить. Потому что легионер с опытом выживания в Зоне – это гораздо серьезнее, чем просто легионер без такого опыта.

А между тем по моему укрытию полоснули короткие очереди. Одна, вторая. На макушку и за броневоротник посыпалась кирпичная пыль. Плохо дело, вычислили меня, хотя я надеялся, что мое скоростное перемещение бандиты не отследят и за мной при следующей атаке останется фактор неожиданности. Но при этом обе очереди простучали слева. Ясно, работаем дальше.

Между мной и противниками было пустое пространство. Но если сместиться немного правее…

Я вновь высунул руку с автоматом из-за укрытия, полоснул очередью вслепую туда, откуда в меня стреляли, – и, отыграв таким образом мгновение, ринулся вперед.

Естественно, в меня тут же полетели пули… но не долетели. Видимых укрытий на этом участке не было, но я бросился вперед не просто так. Будь я на Большой земле, меня б немедленно срезали в два ствола…

Но мы были в Зоне.

Пули, предназначавшиеся мне, наткнулись на легкое, почти прозрачное марево – и немедленно вверх взметнулся ревущий столб пламени. «Жара» на любой предмет, прилетевший в нее, реагирует всегда одинаково. И если не зажмуриться в тот момент, когда она активизируется, можно запросто получить как минимум временную слепоту, как от вдумчивого рассматривания работающей сварки без защитной маски.

Я – зажмурился, с разбегу падая на бок. Проехав же по инерции на боку с полметра, открыл глаза – и увидел то, что надеялся увидеть.

Двое бандитов, жмурясь и кривя лица, пытались что-то разглядеть за бушующей «жарой». И даже, наверно, разглядели смазанный силуэт, выпавший из-за огненной аномалии.

Но я их увидел раньше.

Расходовать боеприпасы не в моем стиле, даже когда их много. А когда не очень – тем более. Потому я, сделав поправку на подсбитую мушку, аккуратно положил две пули точно между глаз бандитов. Когда же они упали навзничь, словно сбитые кегли, перекатился, в перекате поднялся на ноги и, качая «маятник», бросился к другому концу Арены, ожидая очереди от хитрого бандита, сымитировавшего ранение.

Но ждал я зря.

Бандит лежал за ящиком, пробитым пулями во многих местах, и стрелять в меня даже не думал.

Лишь стонал.

Понимаю его.

Пуля в живот – это всегда больно.

Заслышав шаги, он приподнял голову.

– Братан… – прохрипел он. – Аптечку дай. Хотя бы оранжевую. Там шприц-тюбик… Больно очень.

– Сочувствую, – совершенно искренне сказал я, поднимая его «Вал». Хорошее оружие было когда-то, пока его не убили в хлам. Ухаживать за ним никто и не думал, беречь – тем более, потому и выглядело оно соответственно.

– Братан…

– Да-да, конечно, – сказал я.

И, оторвавшись от созерцания «Вала», выстрелил из него в голову бандита.

Увы, это Зона. Госпиталей тут нет, пленных девать некуда, а шприц-тюбик лишь ненадолго притупит страшную боль. Потому очень некрасиво и не по-человечески оставлять врага умирать в мучениях с таким ранением.

А вот подарить ему пулю в голову очень даже благородно.

Может, кто-то на Большой земле, сидя в удобном кресле и грея ноги у камина, считает иначе, но там у людей совсем иные понятия о хороших манерах. Не такие, как в Зоне и на войне, что по сути есть одно и то же.

– Итак, мои ненаглядные ублюдочные зрители, сегодня совершенно неожиданно для всех нас в первом туре Арены победил нааааааемнииииик!!! – заорал голос у меня над головой. – Неизвестный воин в маске хладнокровно пристрелил троих ушлепков, подававших большие надежды, а сам отделался лишь царапиной на черепе, под которым спрятались опытные и расчетливые мозги. Искренне надеюсь, что во втором туре у него их вышибут из башки и мы все полюбуемся, какого цвета извилины у того, кто в одну харю может за минуту уделать три неуклюжих тела, недостойных носить гордое имя сталкерррр!!!

Манера комментатора комментировать происходящее изрядно подбешивала. Хотелось надеяться, что после чемпионата «ублюдочные зрители» отловят вольного, позволяющего себе такие выражения, и пояснят ему за хорошие манеры.

Мне же на Арене делать было больше нечего.

Потому я бросил полумертвый «Вал» и направился туда, откуда вошел в это царство смерти.

– А ты крут! – восхитился Климентий, когда я вошел обратно в предбанник Арены. – Прикрыться «жарой», подставившись под пули, – такого я еще не видел. Может, еще партию, а? Для успокоения нервов?

– Для успокоения нервов я б сейчас пожрал чего-нибудь хорошего, – сказал я, открывая свой рюкзак, оставленный на лавке. – Но хорошего нету, потому придется точить то, что есть. Могу поделиться. Тушенку будешь?

– Момент, – сказал выпускающий и полез в сундук, на котором сидел. После чего из сундука был извлечен окорок в мятой фольге, батон хлеба, банка огурцов, баночка черной икры и литровая фляга, в которой что-то нежно и многообещающе булькало.

– Круто живешь, шахматист, – усмехнулся я.

– Не без того, – ощерился выпускающий, показав самые натуральные волчьи клыки. – Кстати, Шахматист – это мое погоняло. Больно уж я эту игру уважаю. Ну что, победитель, перекусим? Отметим, так сказать, первую победу. Типа, чтоб она не была последней и все такое.

– Ну, давай отметим, коли не жалко деликатесов, – пожал я плечами.

– Хорошему человеку ничего не жалко, – вновь ощерился Климентий-Шахматист. – Кстати, если хабар, что на Арене остался, мне презентуешь, буду ну прям очень благодарен.

– Забирай, – пожал я плечами.

– Тогда ты хлеб и окорок режь пока, а я сбегаю, пока другие выпускающие тот хабар не прикарманили.

И убежал, только задники сапог сверкнули. Вернулся тоже шустро, волоча три ствола и узел с местами окровавленным шмотом.

– Благодарю за подгон, – сказал, щерясь довольной рожей. – Сегодня в перерыве к торговцу сбегаю, будет и жратва, и чем запить. Ты, главное, со второго тура возвращайся, пожалуйста. Там жеребьевку заканчивают, на тебя ставки крутые. Я тоже поставил, кстати, так что не подведи.

– Приложу все усилия, – хмыкнул я – и смачно откусил от бутерброда, густо намазанного икрой.

Как я понял, с меня Шахматист нормально так нажился и еще собирался, так что можно было не стесняться. Он, кстати, бросив хабар у стены, присоединился, и мы с ним на пару покушали знатно. После чего Климентий полез в сундук и достал оттуда три пачки патронов к LR-300.

– Держи, пригодятся, – сказал он. – Смотрю, у тебя всего один запасной магазин остался, а во втором туре там может быть жарко.

Только он это произнес, как в дверь снова ударили.

– Ну, удачи тебе, сталкер, – сказал Шахматист. – Может, еще сыграем партейку, когда вернешься.

– Расставляй фигуры, – хмыкнул я.

И направился на Арену.

– Итак, мои бесценные дегенераты, я снова приветствую вас на нашей Арене, – вновь завопил над моей головой омерзительный голос, искаженный дешевой мембраной громкоговорителя. – На одном ее конце мы видим нааааемникааа!!! Этот проныра сумел в одну харю завалить троих бандитов, да упокоит их кладбище радиоактивных отходов! А на другом конце Арены вы видите двоих бойцов, которые вас несомненно удивят своим мастерством! Это пленные сержанты группировки «Борг», которые будут драться не за хабар, а за свободу! Неплохая мотивация, а? Того, кто пристрелит наемника, мы почетным пинком отправим обратно в его вонючую красно-черную шайку, то есть дадим волю! Второго же расстреляем, если его раньше не укокошит наемник. Ну что, мои придурковатые зрители, давайте насладимся цирком и дадим нашим клоунам пожонглировать кишками друг друга.

– Сам ты клоун гребаный! – проревел голос с противоположного конца Арены – и то, как он проревел, мне решительно не понравилось.

Такой глухой рык, в котором довольно непросто распознать человеческие слова, дает встроенный динамик экзоскелета группировки «Борг» предпоследнего поколения. Мне такие в Зоне встречались не раз, потому ошибиться я не мог.

Вот это, блин, сюрприз от группировки «Воля»… И что я со своим автоматом буду делать с двумя профессиональными убийцами, запакованными в экзо? Не, конечно, если удастся всунуть ствол между шлемом и грудной бронепластиной и высадить туда полмагазина, то шанс грохнуть одного борга есть. Но кто ж мне даст это сделать? Они ж, поди, тоже не с детскими рогатками на Арену вышли…

Они вышли отнюдь не с рогатками.

И даже не с автоматами.

У обоих живых танков в лапищах были «Печенеги», очень годные пулеметы, разработанные на основе знаменитого ПКМ. И, как только борги меня увидели, на то место, где я только что стоял, обрушился шквал огня.

Правда, понятное дело, меня уже там не было.

Что делать в ситуации, когда реально деваться некуда?

Правильно. Метаться как наскипидаренный кот от укрытия к укрытию, уповая на то, что ворочать пулеметом туда-сюда, будучи закованным в стальные латы, занятие ни разу не скоростное.

Что я и делал, падая, вскакивая, бросаясь из стороны в сторону и очень надеясь, что шальная пуля меня не заденет. Борги же очень быстро начали раздражаться, что не могут попасть в юркую мишень, и принялись поливать из пулеметов в мою сторону как из брандспойтов, веером.

И их тактика сработала.

Прилетело не прямое попадание, а рикошет от стены ангара, обшитого изнутри толстыми бронелистами – чисто чтоб пули, пробивая стену из тонкого металла, не попадали в случайных прохожих снаружи.

Рукав моей камуфлы чувствительно рвануло в сторону, и я почувствовал, как по руке вниз, к локтю потекло теплое.

Понятно.

Рука двигается, значит, кость не перебита – и на том спасибо.

Боль придет потом, сейчас ее глушит адреналин.

И последствия ранения придут тоже.

Но это тоже будет потом…

А сейчас нужно просто выжить, несмотря на то, что силы весьма неравны…

Кого-то ранение выбивает из колеи. Появляются мысли «ну все, я проиграл, сейчас меня просто добьют – и все».

Но это – у кого-то.

Меня же, когда дернет пуля или полоснет нож, начинает колбасить не по-детски. На тему: «Ах ты тварь позорная! Небось, решил, что выиграл, победил меня? Ну, я тебя сейчас огорчу сильно. И не исключаю, что ты от того огорчения фатально щелкнешь копытами».

Такое меня зло взяло, что я, улучив паузу между очередями, встал из-за осколка бетона в полный рост и, всадив пяток пуль прямо в бронестекло одного из экзоскелетов, резко сместился в сторону, сильно рискуя получить вслед две синхронные очереди.

Для лицевой защиты экзо такая атака не критична, правда, в шею может вступить изрядно от запреградного действия пуль. И само многослойное стекло порой идет микротрещинами, местами покрываясь белыми пятнами, мешающими обзору. Ну и бесит, конечно, такой прилет, особенно плохо действуя на неуравновешенных типов, удрученных пленом.

На это и был расчет!

Мои противники уже до этого были на взводе из-за моего метания по Арене, а сейчас у борга, которому я очередь в шлем высадил, башню сорвало конкретно. Настолько, что он, не разбирая дороги, ринулся в мою сторону, ревя что-то нечленораздельное…

И вдруг замолчал, исчезнув.

Как сквозь землю провалился.

Только резко хлопнуло что-то в воздухе, будто выстрелило духовое ружье из детского тира.

Бывает такое, когда туша под двести кило влетает в «гравиконцентрат» и моментально превращается в металлический блин, из краев которого во все стороны веером разлетаются кровавые брызги и ошметки плоти.

Этим вишневым коктейлем боргу, стоявшему в трех шагах от сработавшей аномалии, нормально так прилетело. И стекло шлема залепило изрядно. А какая видимость, когда у тебя передок шлема весь в кровище? Правильно, никакой. Надо хотя бы секунды три, чтоб руку с пулемета снять и защиту хари протереть, ибо автомобильных «дворников» на ней не предусмотрено.

И пока борг свой иллюминатор тер, я уже бежал к нему со всех ног, бросив автомат и доставая из ножен «Бритву».

И всадил ее с разбегу обратным хватом в бронешлем, пригвоздив к нему вражью ладонь в стальной перчатке, которую клинок цвета чистого неба прошил насквозь, словно та защита была бумажная.

А потом я ударил еще раз.

И еще раз.

И еще…

В лицо.

В височную часть.

В шею – воткнув и дернув нож от себя, рассекая металлический защитный воротник и сонную артерию под ним.

И в завершение, отбив рукой в сторону пулеметный ствол, размашисто – по горлу, открывшемуся, когда борг после моих ударов запрокинул голову назад, рефлекторно пытаясь защитить ее от боли…

А потом он упал, а я на всякий случай отпрыгнул в сторону, так как «электрод», почуяв свежую кровь, довольно шустро пополз в нашу сторону, перебирая потрескивающими молниями, словно гигантский паук лапами.

Вовремя я отошел, кстати, ибо электрическая аномалия реально прыгнула на свежий труп!

Никогда такого не видел.

Обычно «электроды» очень медлительны. Но этот был то ли давно не жрамши, что на Арене маловероятно, то ли невероятно прожорлив. Во всяком случае, тело борга тут же скрылось за сетью отчаянно трещащих молний, и в воздухе разнесся запах сварки, замешанный на довольно аппетитном аромате готовящегося шашлыка. Если не знать, что это горит человеческое мясо, можно и слюнями подавиться. Но от осознания, что это аномалия жрет мертвеца, меня слегка затошнило.

В общем, развернулся я и пошел в свой угол Арены. А в загривок мне полетело сверху слегка недоуменное:

– Ну что, мои ненаглядные долбоклюи. Наемник снова эффектно уделал своих противников, наглядно развенчав миф о непобедимости членов группировки «Борг». Правда, на этот раз Арена отведала крови наемника – по ходу, один из красно-черных прострелил клешню нашему победителю. Посмотрим, как он после короткого перерыва справится с предыдущим финалистом, который ждет не дождется, когда же загребет себе денежный приз и весь сегодняшний хабаррр! И вдогонку, мои дражайшие дебилы, не показалось ли вам странным, что нож нашего наемника странным образом напоминает легендарное оружие одного известного и очень разыскиваемого сталкера, который совершенно точно не имеет никакого отношения к группировке «Наймитов»?

– Перевязать тебя надо, – сказал Климентий, увидев мой рукав, изрядно пропитавшийся кровью.

– Неплохо бы, – согласился я.

Самочувствие пока было терпимым, но уже чувствовалась усталость, характерная для нефатальной кровопотери. Ткань, набухшая кровью, залепила рану, но это до первого хорошего рывка рукой, который будет неизбежен в финале.

Но Климентий и правда помог.

Взрезал рукав, достал флягу со спиртом, плеснул на рану, отчего я взвыл как ктулху, увидевший аппетитную самку. После чего залепил рану стерильной салфеткой с клейкими краями и замотал бинтом поверх взрезанного рукава.

– Кожу пуля распорола, по мышце чиркашом прошлась, – прокомментировал выпускающий, затянув узел. – Если после финала живой останешься, можно будет зашить. Или так оставить. Заживет сама, если повязки вовремя менять, красивый шрам будет. Но это вряд ли.

– Что вряд ли? – не понял я.

– Вряд ли, что ты выживешь в финале, увы, – пожал плечами Климентий. – Там какой-то супербоец. Два своих раунда выиграл влегкую, уделав противников как детей, хотя там были опытные ветераны. Они как его видят, сразу от страха чуть штаны не пачкают. После чего он их тупо отстреливает как куропаток.

– Что, такой прям ужасный?

– Да нет, не сказал бы. Я его издалека видел. Сталкер как сталкер, но харизма у него, конечно, за версту чувствуется. И двигается как кошка. Шустрый очень. Так что ты там поаккуратнее. Хоть минуту продержись, дай зрителям получить удовольствие.

– Может, им сальтуху крутануть перед тем, как ваш суперфиналист меня пристрелит? – поинтересовался я.

– Это было бы очень круто, – на полном серьезе сказал выпускающий. – Оправдать на Арене ожидания публики – это вот прям достойная смерть. Прикинь: ты делаешь сальто, типа, чтоб противника с толку сбить, – и тут тебя срезает очередь. Прям хоть комикс рисуй с такого сюжета…

– Так, ладно, – прервал я поток словоблудия своего собеседника. – Размечтался. Пусть он сальто делает для комикса, а я уж постараюсь не промахнуться.

– Он-то сделает, – вздохнул Климентий. – Но попасть в него ты вряд ли успеешь. Говорю же, двигается как молния.

– Ладно, – кивнул я. – Спасибо за информацию, учту.

– Может, хлебнешь для храбрости? – выпускающий потряс флягой.

– Обойдусь, – хмыкнул я. – У тебя, случайно, кизилового морса нет? Очень бы сейчас в тему он оказался.

– Чего у меня нет? – выпучил глаза Климентий, отчего стал похож на офигевшего волка из старого советского мультика.

– Ладно, проехали, – усмехнулся я.

И тут в дверь постучали.

– Быстро они что-то, – заметил выпускающий. – Думаю, все ставки против тебя, потому там особенно копаться было не с чем.

– Весь хабар, что я заработал, мой же, верно? – поинтересовался я.

– Ну, типа твой, – протянул Климентий, не совсем понимая, к чему я клоню.

– Поставь его на меня, – сказал я. – Вдруг мне повезет.

– Продуешь ты сто процентов, – уверенно произнес выпускающий. – Хотя тебе это будет пофиг – мертвым деньги ни к чему. Но я поставлю, мне не трудно.

– Вот и спасибо, – сказал я.

И направился обратно на Арену.

После ранения – даже легкого – организм всегда просит пощады. Отлежаться, сил набраться, покушать чего-нибудь хорошего для лучшего восстановления. И слабостью о своем желании сигнализирует: мол, хорош, хозяин, ногами перебирать и руками дергать. Угомонись, дай в себя прийти. А то отрублюсь посреди дороги, будешь знать.

И вот тут важно не поддаться на уговоры собственной тушки пощадить ее, если для этого нет соответствующих условий. Собрать в кулак все, что положено собирать в таких случаях, накрутить себя до состояния боевого безумия – и вперед, спасать эту самую тушку от еще более худшей участи.

Чем я и занимался, идя по Арене и слушая, как завывает над головой динамик:

– Вот и настал час истины, ненаглядные мои идиоты! В финале сегодняшней Арены сойдутся два героя, выпилившие всех своих противников, явно превосходящих их по всем параметрам! Очень скоро мы узнаем, кто выйдет отсюда груженный хабаром как монгольский верблюд, а кто пойдет на корм аномалиям! Итак, в правом углу Арены нааааемниииик! Раненый, но не побежденный обладатель загадочного сверкающего ножа! С ним очень хотели поговорить члены нашей группировки, но я убедил их, что нельзя прерывать шоу, на которое собралось столько моих любимых дегенератов! Так что, наемник, если хочешь избежать разборок после боя, это сделать очень просто – умри здесь и сейчас, и к тебе не будет никаких вопросов! А в левом углу выходит на Арену Нерррргалллл!!! Победитель двух Арен, на третьей собравший все ставки против наемника! Крайние ставки были уже на то, продержится ли наемник против Нергала одну минуту!!!

…Динамик орал неистово.

Эхо, отраженное от стен ангара, перекликалось с мерзким голосом комментатора.

Сверху, пробиваясь сквозь щели в неплотно подогнанных плитах бронестекла, доносились возбужденные голоса зрителей.

И среди всего этого шума, изрядно давящего на мозги, я крался вдоль линии укрытий, пытаясь не прозевать момент, когда в поле моего зрения появится мой противник со странным прозвищем…

И я его не прозевал.

Увидел сразу, как только он появился из-за толстой колонны, подпирающей потолок ангара.

И понял, что Климентий был не так уж далек от истины. Ибо победить такого противника, не имея с собой крупнокалиберной авиационной пушки, будет просто нереально…

Мутант был ужасен.

Несомненно, его создали на основе ктулху, но модифицировали так, что сразу и не поймешь, у каких других мутов позаимствованы другие части тела.

Из спины твари во все стороны растопырились длинные щупальца, на конце каждого – мощный коготь.

Лап – шесть. Две нижних конечности и четыре по бокам. Причем вторая пара лап, расположенная под первой, не просто прилеплена по принципу «лишь бы присобачить для устрашения», а была явно функциональной и смотрелась довольно гармонично.

Во лбу мутанта торчал рог, наполовину вишнево-коричневый от ссохшейся крови: похоже, мут специально ее не смывал, чтобы налобное оружие смотрелось ужаснее.

Разумеется, у твари был хвост – толстый, мощный, гораздо мощнее, чем был у меня в свое время2. А на конце хвоста – короткий костяной меч сантиметров в тридцать длиною.

По поводу увиденного вспомнился мне мой недавний пророческий сон про то, как прокачанный ктулху убивал меня, разрывая на части. Так тот монстр из сна по сравнению с этим выглядел ребенком. С учетом, что вышедший против меня мегактулху был крупнее своих стандартных собратьев раза в полтора и мускулатурой был похож на чемпиона по бодибилдингу, логично было и правда положить автомат на пол ангара и подставить шею под удар – просто чтоб не мучиться. Или лоб под пулю, так как в боковых лапах монстра были зажаты два автомата Калашникова. Понятно теперь, почему предыдущие финалисты теряли боевой дух, едва увидев эдакое чудовище: когда понимаешь, что шансов на победу просто нет, настроение по-любому заметно ухудшается.

У большинства людей.

Но не у меня.

И не потому, что я весь из себя такой офигенно исключительный, а только лишь из-за вредности моего характера.

Там, где разумный человек сделает верные выводы и примет оптимальное, логичное решение, мой паскудный упрямый характер непременно будет толкать меня во все тяжкие, наперекор здравому смыслу. И адреналина еще накидает в тушку по самый кадык – только и думай, чтоб не захлебнуться слюнями ярости, которых в такие моменты мигом набегает полная пасть. Удобно, кстати: не надо думать, чем плюнуть в харю превосходящим силам врага, когда они будут тебя разделывать на бастурму.