Якудза (сборник)

Перед Витьком стоял и щурился Ибрагим.

Но стоял он недолго. Ровно столько, чтобы привыкнуть к яркому свету висящих под потолком светильников и увидеть сидящего на скамье Витька.

– Ай-йа-а-а-а!!!

Протяжный, звериный вопль вырвался из поджарого тела, одновременно взметая его в воздух, словно стрелу, пущенную тетивой арбалета.

Стрела летела прямо на Витька – и не пролетела мимо. Слишком малым было расстояние, чтобы увернуться, да и, признаться, «тормознул» Витек немного, увидев вдруг ни с того ни с сего людей, которых он здесь ну никак не ожидал увидеть. Особенно Ибрагима. Где угодно – на улице, в подворотне, у себя дома, наконец, но не в самом навороченном клубе города, причем в процессе аудиенции с его владельцем.

Удар головой пришелся в грудь. Витек упал со скамьи навзничь, небольно ударился затылком о прорезиненное покрытие и сразу же ощутил жилистые пальцы на своем горле.

– Арр-х-х-а!!! А-щ-щ-а!!! – натужно – словно это его сейчас душили – хрипел Ибрагим, брызжа слюной в лицо Витька. Но то ли сил у Ибрагима оказалось маловато, то ли он решил поскорее закончить начатое, только вдруг одна его рука отпустила горло полузадушенной жертвы. Доля секунды – и в этой руке сверкнул молнией неизвестно откуда выхваченный короткий нож.

Молния метнулась к горлу Витька, но тот каким-то чудом успел ее перехватить и остановить в сантиметре от сонной артерии.

– А-щ-щ-щ-а-а-р-р-ххы-ы!!! – надрывался Ибрагим, давя всем телом на слабеющую руку Витька.

Нож медленно приближался. Вот он коснулся шеи…

И тут появился голос.

Он вернулся на гребне прекрасной музыки. Он говорил, но слов не было. Был упоительный запах свежести и небесной чистоты, были красные прожилки на желтом, было далекое, далекое детство и девушка, держащая в руке мертвые волосы осени.

Витек задохнулся от величия услышанного, но ему опять мешали. И он снова убрал то, что мешало. Не думая, не сожалея, так, как получилось, просто и скучно, как смахивают с любимой старинной пластинки одуревшего от «Фумитокса» комара.

– Во дает! – сказал Афанасий, почесывая переносицу стволом «Узи» и заодно пиная подальше носком ботинка упавший на пол короткий нож. – Да этот твой Витек – он же на всю кукушку напрочь отмороженный! А перо-то откуда у черного появилось, не пойму? Обыскивал же его вроде…

– Впредь лучше обыскивай, – задумчиво сказал Стас. – По-любому, Аллах теперь с ним и пророк его Магомет заодно, мир с ними обоими.

Он покачал головой.

– Хотел бы я так умереть, – медленно сказал он. – Быстро. И сразу.

…Голос уходил. Витек потянулся за ним всем своим существом… но прекрасная сказка опять растаяла в призрачной дымке, и снова сладковато-приторная реальность ударила в ноздри. Но теперь запах был гораздо сильнее. Витек поморщился, открыл глаза, поморщился снова и выдернул указательный палец из глазницы мертвого Ибрагима.

Запах стал тошнотворным. Витек понял, что это воняет красновато-серая жижа, вытекающая из пустой глазницы.

Что-то белесое болталось на его пальце, и Витек брезгливо вытер это об аккуратно подстриженную бороду трупа.

– Вот поэтому я и качаю железо, – словно продолжая начатый разговор, сказал Стас. – Оно – модель жизни. То, что ты испытал сейчас, я испытываю каждый день. Или ты – их, или они – тебя… Да, ребята, вы можете продолжать.

Громадные мужики, кучкующиеся сзади вожака, пыхтя и сопя, начали расходиться. Каждый как ни в чем не бывало вернулся к прерванным тренировкам. И где-то за их мощными спинами плавно скользнула и исчезла призрачная тень, похожая на силуэт невысокого худого мужчины в черном обтягивающем костюме.

Постепенно возобновились удары, выстрелы и стоны культуристов, качающих железо, и лишь Афанасий проявлял какое-то подобие эмоций, словно резиновую куклу волоча труп за ногу к зеркальной двери и то и дело дергая головой в такт восхищенному: «Не, ну гадом буду, в натуре отмороженный пацан…»

Витек встал с пола, молча отряхнулся и направился было к бронированным дверям, но потом вспомнил, что выйти отсюда не так-то просто, вернулся и посмотрел в глаза Стасу.

– И все-таки, что ты чувствовал? – спросил Стас. – В первый раз – понятно. Сначала эйфория, адреналин кипит, время замедляется, как в кино. Потом шок, как бревном в лоб приложили… А вот во второй как? Когда без таблеток? У всех оно по-разному. Во второй и в третий. Дальше – проще. Дальше ничего не чувствуешь. Вообще. Как зубы почистить… А-а, понятно, – протянул Стас. – К светской беседе мы не расположены. Ты, наверное, сейчас хочешь гордо и красиво уйти?

Витек молчал, тяжело глядя на Стаса.

– Насчет гордо и красиво – это можно устроить, – сказал Стас. – Но, к сожалению, этого никто не оценит. Всем присутствующим здесь давно все по фигу, а чьи-либо гордые жесты – тем более. А красиво, Виктор, это когда мчишься на роскошной тачке, зажав роскошным бицепсом роскошную талию роскошной телки. Знаешь, в чем пресловутый смысл жизни? Делать только то, что хочется, есть и трахать только то, что нравится. И делать для этого все, что сочтешь нужным.

Он давил на слова, неотрывно, словно кобра, глядя в глаза Витька.

– Хочешь попробовать пожить красиво? Я думаю, что хочешь. Короче, я предлагаю тебе весьма высокооплачиваемую работу. А свои приключения можешь считать своего рода проверкой на вшивость. Которую ты, кстати, прошел на ура. И еще. Я понимаю, что сейчас от чувства собственной важности тебя колбасит не по-детски, поэтому пока можешь не отвечать. Но мой маленький презент рекомендую взять в любом случае – как знак благодарности. Поскольку вместе со своими ты заодно решил и кое-какие мои проблемы. Вот. И на этой звенящей ноте разрешите откланяться.

Стас махнул рукой в сторону бронированных дверей, встал со скамьи, повернулся спиной к Витьку, давая понять, что диалог окончен, и направился к своей штанге. Появившаяся из ниоткуда Александра поднесла к стене рядом с дверьми свой браслет. Створки шлюза с шипением начали расходиться в стороны.

«Свои… приключения… можешь… считать… проверкой…»

Заныло клеймо на плече, замелькали перед глазами, как в детском диафильме, сцены-кадры, отпечатавшиеся в мозгу: лысые морды клонов в палатке; кривой разрез на руке сестры – лежачее S, копия ожога на его плече, наспех стянутое намокшим от крови лейкопластырем; ее голос: «Да, насиловали… Все время… Уж очень сильно они били…»; растянутый в дебильной улыбке рот Афанасия – «…от восьми до двадцати. Или пожизненное. Или вышак». И совсем-совсем недавнее – брызжущая слюной звериная морда Ибрагима и холод стали на собственном горле…

«Свои… приключения… можешь… считать… проверкой… считать… проверкой… считать… проверкой».

Кричать ему не советовали. Вернее, сначала советовали – мол, будет лучше, мощнее, энергия выбрасывается, враг пугается. Но в армии отговорили – мол, не стоит. С энергией – еще вопрос, а вот друзья-коллеги предполагаемого противника обязательно отреагируют. Или же на гражданке просто народ любопытный наверняка сбежится, и все менты – твои.

Одна из лап вытатуированного дракона кокетливо скребла область левой почки. Это место Витек облюбовал еще в прошлый раз.

Он прыгнул молча.

Каблук ботинка шел точно в цель – это Витек почувствовал сразу. Но за дециметр до соприкосновения с каблуком цель плавно ушла в сторону. Нога провалилась в пустоту.

Подошвы не успели коснуться земли. Его перехватили в воздухе.

– Х-ха! – выдохнули справа – и он повис над землей как кролик, пойманный удавкой охотника.

Удавка была жесткой, как камень, горячей, с подергивающейся веной на коричневом от загара предплечье. Стас держал его захватом за горло, на всякий случай профессионально выведя на бедро, во избежание удара каблуком в колено или кулаком в пах. Держал крепко, но почему-то пока душить не собирался, хотя ему-то, в отличие от покойного Ибрагима, усилий для этого требовалось немного – только согнуть руку еще совсем чуть-чуть – и привет.

– Еще один балл в твою пользу, – раздался над ухом Витька насмешливый голос. – Я-то думал, что ты сейчас как бабуин начнешь колотить себя в грудь кулаками и требовать честного рыцарского турнира на каких-нибудь китайских палочках для риса. Похвально, юноша, удар в спину – это вполне в духе современности. Я думаю, мы сработаемся. То есть мое предложение остается в силе. А пока – всего хорошего. Но больше так скакать не советую. Я не твой недавний визави. В следующий раз тресну разок по балде как следует – сразу ходули протянешь.

Тиски разжались. Витек упал, приземлился на ноги, присел, развернулся и из приседа выпрыгнул снова, метя носком ботинка Стасу в промежность.

– А жаль, – с ноткой разочарования в голосе сказал Стас, приседая тоже и накрывая голень Витька блоком сверху. Голень врезалась в жесткую как дерево ладонь и упала вниз. Витек по инерции качнулся вперед, пытаясь сохранить равновесие, и тут ему на темечко опустился кулак Стаса. Кулака Витек не видел. Ему показалось, что на него рухнул потолок.

Он отключился сразу – в который уже раз за эту неделю.

* * *

За окном протяжно, громко и тоскливо выла сигнализация. Витек вынырнул из тяжкого киселя сна, матернулся в адрес владельца заоконного автомобиля, повернулся на жесткой поверхности, охнул, схватился за онемевшую шею и окончательно разлепил глаза.

Поверхность его ложа была жесткой потому, что он по каким-то странным причинам сегодня провел ночь на полу своей квартиры. Ну, правда, не совсем на полу. Под ним находился старенький плед и подушка, а сверху он был накрыт собственной видавшей виды курткой. Витек почесал в затылке, с опаской покрутил головой, туго проворачивающейся на деревянной шее, – и вспомнил все.

«Хорошо, что на полу, а не в морге, – подумал он. – Интересно, чем это он меня по башке треснул? Неужели кулаком? И как, черт побери, я дома-то оказался? И почему на полу?»

Одеваться не пришлось. Неизвестные благодетели, укладывая Витька почивать, ограничились малым – раздеть его никто не удосужился. Спасибо и на этом, что хоть не так бросили, не у порога в половик завернули, а все ж таки в комнату занесли и на паркет сложили. И плед под тело отключенное подстелили, позаботились. Душевные люди.

Он поднялся со своего импровизированного ложа. Голова гудела тяжело и фальшиво, словно активированный Царь-колокол. Витек потряс многострадальной головушкой, сориентировался на местности и подошел к кровати.