Кремль 2222: Юг. Северо-Запад. Север

Когда Данила выполз на берег реки, сумерки сгустились настолько, что на противоположной полоске земли деталей уже было не разглядеть. С одной стороны, хорошо – стрелкам на вышках будет не рассмотреть слабого следа от трубки. С другой…

С другой стороны, разведчик не очень верил, что какая-то мазь, нанесенная поверх костюма, и крохотный приборчик на шее смогут отпугнуть тварей, обитающих в водах Москвы-реки. Но с третьей стороны, выбора не было. Можно было никуда не плыть – и просто умереть на следующий день от яда Хозяина. Хотя умирать не страшно, к мысли о неизбежности смерти всех в Кремле приучали с малолетства. Тот не воин, кому не все равно, когда умирать – сейчас, завтра или через полвека. Глупо бояться неизбежного. К тому же давно известно – того, кто боится смерти и бежит от нее, она настигает быстрее всего.

Страшно другое – подвести тех, кто надеется на тебя. Однажды было уже – увлекся, не прикрыл товарища, мечтая о личной славе. И поныне один и тот же сон каждую ночь как наказание свыше… Хотя нет, прошлой ночью сновидений не было. Может, смена обстановки излечила от дурного кошмара? Хорошо, если так…

Его драная кольчуга вместе с рубахой и подкольчужником осталась на суше. Вместо них на разведчике сейчас был прорезиненный водолазный костюм, неплохая защита как от вредного воздействия отравленной воды, так и от уцелевших спутников, по словам Мозга используемых обитателями Зоны для обнаружения непрошеных гостей.

В воду Данила вошел неслышно – ни всплеска, ни бульканья. Вдохнув, нырнул, передвинул груз на живот, натянул ласты, вставил в рот загубник и поплыл вперед, сверяясь по слабо светящемуся циферблату компаса на левом запястье.

Ранее плавать в реке ему не доводилось, только в большом тренировочном бассейне, где инструктор, сильно похожий на болотника, натаскивал разведку в странном мастерстве, которое вряд ли когда понадобится. Оно и понятно, нырять за верной смертью в любую воду, что находится по ту сторону кремлевской стены, это ж надо совсем ума не иметь. Ан гляди ж ты, пригодилось.

Не сказать, что преодоление табу, также внушаемого с детства, далось Даниле легко. Опять же, не страх смерти, а осознание того, что полез в запретную воду, поначалу немного сковывало движения. Но это прошло почти сразу. Коль уж влез, так чего теперь самому себе препоны чинить? Назвался мухомором – полезай в торбу. Кстати, интересно, почему мухомор так называется? Ни разу не видел, чтобы средний мух величиной с большой палец сдох от безобидного гриба, который что в суп, что в жаркое с картошкой идет за милую душу.

Развлекая себя такими мыслями, Данила плыл в воде, едва подсвеченной сверху заходящим солнцем. По его прикидкам, три четверти пути остались позади. Течение было не особо сильным, если и снесло в сторону от намеченной точки, то ненамного.

Громада противоположного берега была почти совсем рядом, когда разведчик понял – темное и огромное приближается к нему не только спереди…

Возможно, здесь когда-то упал снаряд или взорвалась ракета, но так или иначе место, над которым проплывал Данила, было намного глубже, чем естественное дно реки, видимое даже при закатном свете солнца. Над гигантской подводной воронкой воды реки закручивались в спираль, которую, даже напрягая все силы, преодолеть было непросто. Но страшно было не это, десяток-полтора мощных гребков – и водяная ловушка осталась бы позади. Жуть холодной лапой сжала сердце разведчика, когда он глянул вниз. Потому что со дна воронки поднималось нечто бесформенное, темное, в клубках щупалец и с жуткими глазами, горящими как два белых фонаря, рассеченных посредине прямоугольным зрачком.

Существо отдаленно смахивало на сухопутного осьминога, но отнюдь не было юркой вороватой и трусливой тварюшкой размером с чайное блюдце. Этот осьминог жил в отравленной воде, и, видимо, данный факт пошел ему на пользу. Щупальца толщиной с две ноги Данилы каждое вполне могли задушить взрослого тура, а в мощный клюв, расположенный чуть ниже глаз, свободно поместилась бы человеческая голова. Они и помещались туда эпизодически, судя по обломкам черепов и скелетов, валяющихся на дне вокруг омута вперемешку с пустыми хитиновыми панцирями руконогов. Не иначе защитники Зоны подкармливали чудовище теми, кто пытался проникнуть на запретную территорию, иначе вряд ли оно прокормилось бы при таких габаритах.

Нынче же подводный кошмар решил не дожидаться подачек и поохотиться лично.

Толстенное щупальце, усеянное тремя рядами присосок, лениво потянулось к Даниле – мол, никуда ты не денешься, добыча, сучи ластами, не сучи ластами – все равно достану. Потому как плаваешь ты медленно, нечего было на брюхо столько груза навешивать…

– Хрррен тебе, – прорычал Данила, забывшись, и чуть не потерял загубник, хорошо успел зубами прихватить в последний момент. Его рука скользнула к бедру и выдернула из ножен боевой нож необычной формы, о котором Снайпер прочитал целую лекцию, прежде чем вручить его Даниле.

– Короче, слушай, – говорил он, снаряжая рукоять длинными патронами, напоминающими металлические стрелы с гильзами на торце. – Это СНБП, стреляющий нож боевого пловца конструкции полковника Данилова. Жан-Жак Ив Кусто говорил, что пловец может поразить акулу единственным способом – применив острогу с прикрепленной к ней взрывчаткой. Этот нож и есть та самая острога, только поудобнее. Внутри пуль – яд или взрывчатка, в данном случае, судя по маркировке, второе. Выстрел производится в сторону клинка, скорострельность – 15 выстрелов в минуту, в рукояти четыре патрона. Так что, отстрелявшись, можешь еще цель лезвием доработать. Клинок надежный, воткнутый меж кирпичей в стену выдерживает вес человека. В общем, любой подводной твари я не завидую, когда у пловца есть такой нож…[2 - Реально существующее оружие.]

Конечно, Данила не сомневался в словах того, кого сам назвал командиром. Но что такое нож против чудовища, мясом которого можно забить средних размеров подвал и всю зиму до отвала кормить табун боевых кремлевских фенакодусов?

Щупальце изогнулось и словно хлыст, занесенный для удара, нависло сверху, медленно закрывая просвечивающий сквозь воду диск заходящего солнца. Похоже, осьминог играл с жертвой, перед ужином наслаждаясь последним драматическим моментом удачной охоты.

И тогда Данила выстрелил. Все четыре стрелы ушли туда, в глаза, в разверстый клюв, в башку, из которой растут жадные до живой плоти отростки…

Щупальце вздрогнуло – и замерло, не достав до лица Данилы считаных дециметров. Словно открытые беззубые рты, застывшие в немом крике, раскрылись на нем бледно-розовые присоски…

А потом оно ударило, мощным хлестом рассекая воду. Уже не захватить добычу, продлевая удовольствие, а просто убить врага, причинившего боль.

Данила извернулся червем, но груз на поясе помешал сделать это достаточно быстро. Поэтому ему ничего не оставалось, как ткнуть ножом в приближающееся щупальце и рвануть его резко от себя, отводя смертельный удар.

Разведчик не отвел его, это было нереально. В воде произошло другое, неожиданное – он сам оттолкнулся от толстенного мясного бревна и отлетел в сторону, как уклейка, замешкавшаяся под плавниками стремительной щуки. Клинок, рассекший осьминожью плоть легко, словно брусок масла, тут же окутался облаком голубой крови.

А потом внизу рвануло…

Патроны взрывались не одновременно, а с секундными паузами, согласно очередности их проникновения в голову подводной твари. И каждый взрыв сотрясал тело монстра, выбрасывая кверху ошметки розового мяса и клубы крови противоестественного цвета. После третьего взрыва мимо Данилы в облаках пузырьков воздуха стремительно проплыла изуродованная челюсть чудовища, похожая на кончик сломанной костяной сабли. А четвертый, последний взрыв выбросил вверх облако чернил, которое, впрочем, разведчика не настигло – водяная воронка величаво всасывала в себя ошметки подводного ужаса, только что выплывшего из нее навстречу своей гибели.

Но это было еще не все.

Сверху, от верхней кромки надвигающегося берега, воду рассекли стремительные стеклянные росчерки. Подводную битву заметили с берега и теперь туда, где бурлила окрашенная синим и черным река, стреляли с вышек дозорные. Еще секунда-другая – и, несмотря на неразбериху, кто-то из особо бдительных стрелков разглядит в воде черную тень, напоминающую контурами человеческое тело…

Данила, уже не особо скрываясь, плыл вперед, усиленно работая ластами. Берег, такой близкий с первого взгляда, на самом деле вырастал слишком медленно. И если бы не мясо, кровь и судороги умирающей подводной твари, от которых по реке шли неслабые волны, разведчика давно бы уже заметили. А сколько от «заметили» до «заметят»? Две секунды? Три?..

Внезапно пули словно по команде перестали дырявить воду перед лицом Данилы, хотя грохот выстрелов над головой и не думал прекращаться. Скорее даже усилился. Неужели Снайперу удалась его задумка?

Даниле показалось, что он целую вечность разгребал руками мутную, почти черную воду, уже не таясь и высунув голову из воды. На самом деле прошло меньше минуты до того момента, как его ладони коснулись выщербленной временем и пулями бетонной поверхности, – когда-то берега Москвы-реки были укреплены железобетонными блоками и облицованы гранитом. Гранит сорвали еще в первые военные годы, кое-где отковыряли и сборные блоки, из которых на скорую руку строили ДОТы. Кое-где – но не здесь. Зоне, похоже, уже в те годы хватало и бетона для укрытий, и собственной огневой мощи для того, чтобы никто чужой не мог проникнуть на ее территорию.

Вот и сейчас Данила хоть и лез по берегу вверх, скинув ласты и скользя босыми ступнями по острым выступам раскрошившегося бетона, но смотрел все равно преимущественно вправо, не в силах оторвать взгляда от невиданного зрелища…

Через реку метрах в трехстах от разведчика не спеша переправлялся боевой робот Mountain А-14, карикатурно похожий на человека. Что-что, а тактико-технические характеристики боевых роботов в Кремле каждый знал в совершенстве – слишком много их бродило вокруг города-крепости в поисках пищи для себя и своих машин обслуживания, также питающихся органикой. Mountain А-14 был высотой с трехэтажный дом, обладал почти человеческим интеллектом, обладал способностью самостоятельно оценивать обстановку и принимать решения при отсутствии прямого командования, а также уничтожать как наземные, так и воздушные цели вплоть до боевых блоков межконтинентальных ракет в радиусе до пяти километров. Именно на этих роботах была впервые на Западе применена защита силовыми полями, многократно повышающая живучесть Mountain А-14 на поле боя.

Но прошли почти две сотни лет, и от былой мощи боевого робота, уничтоженного в давней битве и кое-как восстановленного, осталось немного. Правда, оставшегося с лихвой хватало на то, чтобы, не обращая внимания на автоматный и пулеметный огонь, не спеша форсировать реку. Белые вспышки на месте контакта раскаленного свинца с голубоватым сиянием, окутывавшим основные узлы Mountain А-14, свидетельствовали о попаданиях, которые, впрочем, нисколько не мешали роботу не спеша выполнять поставленную задачу.

Справа из-за стены глухо ухнули гранатометы, но на действиях боевого робота это не отразилось. Лишь три огненных шара расцвели и опали на поверхности защитного поля, прикрывающего головную часть. Зато в ответ смертоносная боевая машина серии А подняла левую «руку», на предплечье которой был смонтирован шестиствольный пулемет Minigun М134. Мгновение – и на бетонную стену обрушился шквал огня, подсвеченный трассерами, традиционно вставленными в ленту через каждые пять обычных патронов.

Что стало с ограждением Зоны и гранатометчиками, скрывающимися за ним, осталось неизвестным – обстрелянный участок забора потонул в облаке бетонной пыли. Но Данила уже не смотрел на то, что происходит с роботом и теми, кто пытается его остановить. Распластавшись у забора и вжавшись в него левым боком, он, повернув голову в сторону противоположного берега, обратился в слух, пытаясь сквозь какофонию боя расслышать то, что должен был расслышать.

Но трескотня пулеметов глушила все посторонние звуки напрочь. Поэтому Данила не услышал, а увидел, как там, на другом берегу, трижды мигнула едва различимая звезда… А потом через мгновение услышал, как над головой у него звякнуло что-то, а после упало – тяжело, словно с большой высоты уронили внушительный мешок со свежим фенакодусовым навозом.

«Надо же, попал! За полтора километра! Ладно, восторги потом, время пошло…»

Мысль была четкой, словно команда, данная Снайпером три часа назад, когда Данила тренировки ради преодолевал забор базы киборгов. Тогда он после первой же попытки уложился в пятьдесят секунд. «Должно хватить, – сказал Снайпер. – Надеюсь, они будут слишком увлечены нашим маленьким шоу, для того чтобы понять, что на одной из вышек у них не работает прожектор и снайпер с пулеметчиком прекратили огонь».

Рывок клапана – и из рюкзака на поясе вываливается свернутая в рулон широкая черная лента прорезиненного полиуретана. Удар ножом по стягивающему шнуру – и гибкая лента разворачивается в упругую полосу длиной метра четыре. Точное движение – и лента ложится поверх спирали Бруно, протянутой вдоль забора и под собственным весом провисает на противоположную сторону, образуя своеобразный мост между берегом Москвы-реки и территорией Зоны ЗИЛ, о которой уже двести лет ничего не известно ни одной живой душе по эту сторону забора…

Бояться было некогда. Половина времени – двадцать пять секунд – прошла. Оставалось вогнать в полиуретан два алюминиевых штыря, напоминающих штопоры и надежно прижимающих край импровизированного моста к земле, выдернуть из рюкзака два заряженных пистолета АО-44 – тот же музейный пистолет Стечкина, об отсутствии патронов к которому постоянно вздыхали старые разведчики, только с глушителем, – присоединить к стволам те глушители, засунуть за пояс стволы и пару оставшихся штырей, сбросить на землю пустой рюкзак… И прыгнуть. Так, как учили в Кремле. Если надо – с седла фенакодуса прямо через головы врагов, чтобы ударить им в спину. Или наоборот, в седло, чтобы уйти от погони.

Короткий разбег – и вот уже тело Данилы взвилось в воздух, закручиваясь в сальто. Непростой трюк, особенно с тяжелыми и габаритными пистолетами, тянущими книзу. Без них, глядишь, и чисто бы прошел над забором, а так пришлось оттолкнуться ладонями от спружинившей верхушки…

Спираль Бруно опасно двинулась под руками, невидимые под лентой заточенные топорики смертоносного ограждения рубанули внутреннюю поверхность полиуретана…

Данила приземлился на ноги и обернулся. Нет, обошлось. Черный, словно облитый блестящей смолой мост через ограду упруго качался на спирали, но не рвался, несмотря на шуршание заменителя колючей проволоки под ней, похожее на шипение змеи, промахнувшейся на охоте.

Разведчик резко вогнал в ленту оставшиеся штыри, окончательно фиксируя мост, передернул затворы пистолетов… и замер, осознав, что стрельбы справа больше не слышно…

Поздний вечер был неестественно тих, каким он обычно бывает после боя. Все твари, попрятавшиеся от грохота, еще не вылезли из своих нор и укрытий, посеченные ветви деревьев, словно оторванные конечности, не шелестят под порывами ветра, а валяются на земле, увлажняя ее бледно-розовой древесной кровью, вытекающей из срезов. Да и ветер пристыженно притих, не выдержав конкуренции с воздушными потоками, следующими в кильватере летящих пуль и снарядов.

Но такая же тишина бывает и перед боем, когда в воздухе разлита энергия смерти, порожденная мыслями тех, кто готовится убивать. Страшное время после боя перед новым боем… Концентрированная смерть, витающая в воздухе и искажающая сознание эманациями, которые не объяснили ученые прошлого и теперь вряд ли уже объяснят ученые будущего…

Данила находился на территории Зоны – царства техногенного хаоса. Унылые серые заводские здания, на стенах которых не прижился даже вездесущий мох, слепо смотрели на разведчика дырами давным-давно разбитых окон и черными пастями подъездов, лишенных дверей… Черная вывеска над одним из них, на которой крупными желтыми буквами намалевано: «ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН! Галерея охраняется собаками» – и следы мощных когтей на последних трех буквах надписи… Подъемный кран, напоминающий очертаниями скелет гигантского ворона, занес копьевидную стрелу над крышей полуразрушенного цеха – да так и застыл на века, неизвестно каким чудом держась на изъеденных ржавчиной опорах… Сгнивший остов электрокара с кабиной, похожей на пробитый пулями череп мутанта… Мусорный бак у стены завода, на удивление целый, с ярко-красной надписью: «Для биологических отходов…» Лужи в асфальтовых выбоинах, отражающие свет редких бетонных фонарей, не столько рассеивающий сгущающиеся сумерки, сколько подчеркивающий глубину ночных теней, медленно захватывающих территорию Зоны…

Данила не раз бывал в развалинах. Но эти развалины были другими. Так отличается высушенный временем скелет от полуразложившегося трупа, в мертвой плоти которого живут, едят, размножаются и умирают мириады больших и малых паразитов, вполне довольных жизнью, но для кого-то жутких и омерзительных.

Зона ЗИЛ была таким трупом. И сейчас на Данилу из темноты смотрели десятки пар горящих глаз, резко выделяющихся на фоне черных приземистых силуэтов.

Крысособаки… Жуткие, хитрые твари, способные в одиночку загрызть безоружного здорового мужика – если он, конечно, не воин. Воин, возможно, справится с парой-тройкой, но даже вооруженному нечего ловить в противоборстве со стаей в три десятка особей. Тем более таких крупных. Неестественно крупных.

Одна из крысособак медленно вышла вперед, в пятно рассеянного света, словно демонстрируя тело, перевитое канатами мускулов. На нем словно не было кожи – лишь мышцы, фасции, когти и страшные клыки, выбегающие из верхнего края вытянутой морды. И пятно на груди, словно на кусок освежеванного мяса кто-то бросил клок белого меха. Абсолютно черные глаза без намека на зрачки смотрели на Данилу равнодушно, словно дула пистолетов, направленных в них, крысособаку нимало не волновали. И при этом Данила чувствовал – зверь прекрасно знает, что такое оружие. Как и то, что выстрелы не причинят ему вреда. Потому что он быстрее человека. Потому что за ним стая. Потому что еда не может быть опасной.