Живым здесь не место
– Сдохни, тварь!
Раздался тяжёлый удар, сочно хрустнули рёбра, послышался не то всхлип, не то вздох. Возня не затихла, но стала не такой активной. Ага, поактивничай тут, когда тебе прилетело без малого пятьдесят кило.
Без разогрева нагрузки чреваты болями в пояснице, но сейчас меня это меньше всего волновало. Удерживая гвоздодёр на отлёте, я на цыпочках просеменил к краю платформы. Бросил осторожный взгляд вниз. И выдохнул с облегчением.
Удачно попал. Аккумулятор лежал аккурат у мертвяка на грудине и, судя по всему, очень осложнял ему жизнь.
«Ха, сказанул… Жизнь – мертвяку», – мысленно улыбнулся я неожиданному каламбуру.
Веселье оборвалось не начавшись.
За спиной зашелестел картон. С тихим стуком упала пустая коробка. Я оглянулся и обмер. Штиль уже не лежал на столе – сидел среди нагромождения упаковочной тары. И, судя по всему, это явно промежуточное положение. Вот он опустил ноги на пол. Вот встал, покачнулся. Вот посмотрел на меня…
В ответ я икнул и едва не выронил гвоздодёр.
Штиль же пустил уголком рта тягучую нитку слюны, вытянул руки с изогнутыми в звериные когти пальцами и заковылял ко мне. Движения недавнего пациента были вялые, неуклюжие, рваные, но в глазах-буркалах уже зарождалось желание плоти. Не настолько яростное, как у первого зомби, но однажды увидев, такое не перепутаешь.
– Ты, да ну его на хрен… – воскликнул я и ударился в постыдное бегство.
Драться насмерть ещё и с ожившим Штилем? Ни физических, ни душевных сил на такое не осталось.
* * *Бежать с риском поломать ноги – не самое лучшее из решений. Но пока позволяли остатки бившего в спину огня, я бежал. Через пять минут сбавил темп. Через семь – шёл на ощупь. Стало темно, как в жопе у негра… хотя какая разница, у кого именно. Конечно, можно было сравнить с густой тропической ночью где-нибудь на Мальдивах, но ситуация располагала именно к такой аналогии.
Чтобы не потеряться в пространстве, я контролировал стену тоннеля правой рукой. Непрерывно. И так же непрерывно водил перед собой левой, с зажатым в ней теперь гвоздодёром. Как будто это поможет, если очередной зомби решит попробовать меня на зуб. Чтобы не накликать беду, я старался об этом не думать.
Но мозг же не калькулятор, чтобы по желанию включить или выключить. Совсем не думать не получалось.
«Это что же выходит? Здесь была эпидемия? Зомби-вирус, поднимающий людей после смерти? Но это же бред… Ага, иди скажи это ожившему Штилю».
От новой догадки на лбу проступили капли холодного пота, а по спине пробежали мурашки.
«Следов укуса-то не было! У зомби – да, порвана шея, это я хорошо рассмотрел, а у Штиля покровы целёхоньки. Значит, что? Вирус до сих пор в воздухе? Значит, я и сам заражён? Твою мать! И поговорить не с кем, кто бы всё разъяснил».
– Хотите поговорить? – тишину подземелья разогнал голос Алисы. – Могу предложить на выбор три темы: влияние социума на формирование личности, особенности климата Оренбургской области и преимущества зимнего отдыха на лыжном курорте в Абзаково…
– Да чтоб тебя! Ты мысли, что ли, читаешь? Лучше определи текущее местоположение.
– Не представляется возможным. Отсутствует связь с интернетом.
– Ну и всё… тогда…
Я сглотнул и фразу не завершил.
К горлу подкатил влажный ком, каждый вдох давался с усилием. Предательская слабость в коленках вынудила остановиться. Всего зазнобило, в глазах поплыли разноцветные пятна, по мышцам пробежала нервная судорога. Гвоздодёр звякнул о рельс, выскользнув из задрожавших вдруг пальцев.
«Началось. Обращаюсь…»
С этой мыслью я медленно опустился на корточки, опёрся спиной о холодный бетон и замер в ожидании мучительной гибели.
Ждал минуту. Другую. Третью, седьмую, десятую… Минуло четверть часа, а смерть всё не шла. Я всё ещё оставался в здравом рассудке и человеческом облике. Больше того, даже полегчало немного.
– Началось… обращаюсь… – в раздражении буркнул я и, нащупав в темноте гвоздодёр, встал. – Всего-то панический приступ, а трагедь развёл на Шекспировский акт. Трус несчастный.
Этот я так себя мотивировал.
Здоровая злость окончательно помогла прийти в чувство, я встряхнулся и продолжил свой путь в никуда. Под ногами нет-нет да звенели железки, хрустел пластик, шуршал целлофан – чем дальше углублялся в тоннель, тем больше попадалось всякого мусора. Поначалу я вздрагивал и наудачу отмахивался, но постепенно привык и перестал реагировать.
Зрение по-прежнему не работало, зато обострились прочие органы чувств. Уши чутко ловили мельчайшие шорохи, нос – едва уловимые оттенки запахов. Больше всего я боялся ощутить зловоние тлена. Но пока везло. Не ощущал.
А вот шум, что раздавался далеко позади, заставил понервничать.
Бум… бум… бум… бум…
Словно бетонные сваи забивали дизельной сваебойкой. Размеренно и методично. Понятно, что этим здесь никто заниматься не будет, но других объяснений придумать не мог. Я невольно ускорил шаг, и вскоре странные звуки пропали.
Время уходило водой сквозь песок, вокруг ничего не менялось. При желании можно засечь, сколько я здесь бултыхался, но желания не было. Единственное, чего мне хотелось, – это глотнуть свежего воздуха. И второе – встретить людей. Живых, по возможности.
– Вы прошли восемь тысяч шагов из намеченных на день, и сожгли триста восемьдесят пять килокалорий, – между делом сообщила Алиса, чем перенаправила мысли в новое русло.
Потраченные калории меня беспокоили мало, но вот шаги… Было к чему привязаться. Восемь тысяч – это приблизительно километра четыре. Может, чуть больше.
«Ни хрена себе я забрался. Знать бы ещё куда…»
Только подумал, как гвоздодёр с тихим звоном упёрся в преграду, а я с размаху наткнулся коленом на выпирающий штырь.
– Твою мать, больно как…
Шипя и матюкаясь сквозь зубы, я на ощупь обшарил препятствие. Толком ничего так и не понял, лишь измазал в мазуте и ржавчине руки. Сборная солянка получалась какая-то: мятые бочки, деревянные ящики, куски арматуры, обломки досок и даже целые шпалы. Всё это добро свалено беспорядочной кучей, на высоту моих плеч.
Баррикада?
Похоже на то.
Я двинулся поперёк прежнего маршрута, стараясь ни на что не напороться, и через десяток шагов обнаружил проход. Узкий, извилистый, неудобный. Судя по усилившемуся запаху падали, здесь не так давно проходил мой давешний гость. Как он здесь не застрял с протухшими-то мозгами – уму непостижимо. Мне, к примеру, понадобилась уйма времени, чтобы оказаться на той стороне, не получив свежих царапин. Предосторожность нелишняя в здешних реалиях.
Незаметно подкралась жажда. Во рту пересохло, язык прилип к нёбу, стала тягучей слюна. Как бы сейчас пригодилась та бутылка… Я представил, как ледяная вода смачивает губы, как пузырьки минералки щекочут в носу, сглотнул и послал проклятье на голову окаянному зомби.
Только послал – впереди просветлело.
Взбодрило почище всякой воды.
* * *Поток сквозняка взъерошил мне волосы, а заодно принёс благословенный аромат автомобильного выхлопа и рык работающего дизеля. Еле уловимые отголоски, но чтобы воспрянуть духом, хватило и этой малости. Зомби ведь машинами вряд ли пользуются, а значит, там люди. Живые, как и заказывал.
Позабыв про усталость, я сорвался на бег – очень уж захотелось приблизить долгожданный миг встречи.
Пути изогнулись плавной дугой. Раздвоились, разделённые стрелкой. Одна ветка упёрлась в тупик – там стояла сцепка вагонов, – вторая ушла правее, под землю. Слева же прорисовался прямоугольник яркого света – настолько, что у меня заслезились глаза.
Я почему-то подумал про станцию метрополитена – на поверку оказался разгрузочный терминал. Тоже подземный, но, как ни странно, просторный – высоты потолков хватало для размещения парочки козловых кранов с непривычно-овальными кабинками операторов. Полого вверх уходила широкая трасса в четыре размеченных полосы.
На площадке, задом к путям, припарковались два большегруза с носатыми тягачами. Рефрижератор с распахнутыми воротами полуприцепа и расчехлённая штора. Оба пустые, насколько я смог оценить. Вероятно, только заехали на погрузку, но что-то пошло не так. В подтверждение этой догадки рядом с грузовиками стоял электропогрузчик с полной палетой коробок на полуподнятых рогах. Вдоль правой стены громоздился штабель железнодорожных контейнеров в три этажа. Унитарно-коричневых, местами ржавых, с выцветшей маркировкой, нанесённой по шаблону.
Гул тарахтевших на холостых оборотах двигателей доносился от выезда. Что именно тарахтело, снизу было не видно, но судя по звуку, что-то внушительное. Я подбежал к платформе, с разбегу подпрыгнул и, подтянувшись на руках, выбрался на асфальт.
– Господи, как хорошо!
Светло, ровно, всё видно. Привычные предметы вокруг. Замусорено, правда, немного, но это как раз из привычного. Я даже улыбнулся невольно и заметно расслабился – давешние приключения уже не так давили на психику.
По предварительным намёткам преодолеть мне осталось метров пятьсот. Вдоль штабеля из контейнеров и дальше на выход.
Сущий пустяк.
* * *Я протопал больше трети пути, когда впереди замаячил аквариум КПП. Оконные стёкла переливались бликами солнца. Оранжевели тумбы шлагбаумов. Опущенные сейчас длинные стрелы пестрели красно-белыми полосами. Буйство красок откровенно порадовало – после гнетущей черноты тоннеля глаза соскучились по разнообразию цвета.
Но главное – я увидел людей. Не полностью. Уклон дороги позволял рассмотреть только ноги, обутые в армейские берцы. И ребристые шины тяжёлых машин.
– Эй! – крикнул я.
Вернее, хотел крикнуть, но, разволновавшись, издал не то скрип, не то писк. Прокашлялся, набрал воздуха в грудь, открыл было рот, чтобы заорать во всё горло… И прозевал движение справа.
Ко мне метнулась невнятная тень. По губам больно шлёпнула чья-то ладошка. Меня, как щенка, схватили за шкирку и утянули к контейнерам. От неожиданности я даже не попытался сопротивляться.
– Куда прёшься? Жить надоело? – зашипели мне на ухо разъярённой кошкой. – Не видишь патруль?
– Да отпусти ты! Кто ты вообще такой? – огрызнулся я, когда мы очутились в тесном проходе, вывернулся из цепкой хватки и опешил. – Такая…
На меня злобно щурилась девочка, максимум шестнадцати лет. От горшка два вершка, чумазая, нижнюю половину лица скрывала медицинская маска с картриджем сменного фильтра. Из-под бейсболки с эмблемой «Лос-Анжелес Спринт» соломенной паклей торчали пряди волос. Косуха на размер больше, чем надо, сидела на хрупкой фигуре мешком. Тесные джинсы, протёртые на острых коленках, были заправлены в армейские берцы с белой шнуровкой. С худенького плеча свисал небольшой легкомысленно-розовый рюкзачок с брелоком в виде симпатичного пушистого кролика и притороченной сапёрной лопаткой. Крафтовую кобуру на бедре оттягивал тяжёлый обрез.
– Заткнись, придурок, – процедила она, странно проглатывая первые слоги и округляя звук «о». – Твоя жизнь – твоё дело. На кой ляд ты их сюда зовёшь?
– Кого их?
– Эскашников.
– Эскашников?
– Ты откуда взялся, такой бестолковый? – с оттенком высокомерия хмыкнула девочка, но в её зелёных глазах прорезался живой интерес.
Ответить я не успел. Снаружи послышался тонкий стрёкот миниатюрных винтов, и через несколько секунд в створе прохода завис небольшой квадрокоптер. Жужукнули приводы камеры, выбирая нужный ракурс и фокус. Блеснул, наводясь, объектив. Скрытый динамик загремел металлическим голосом:
– Положите оружие и выходите с поднятыми руками!
«Приехали. Ведь сам же к ним шёл», – подумал я и, не сдерживая едкое раздражение, посмотрел на девицу.
– И что теперь?
– Пригнись, – бросила та, выхватила отработанным жестом обрез и спустила курки.
Сразу оба.
Глава 3
Сдвоенный выстрел грохнул раскатом близкого грома. В ушах зазвенело, череп загудел переливом церковного колокола, перед глазами поплыли красные пятна… Нахватался зайчиков от дульной вспышки. Надо было зажмуриться, но кто ж знал, что девочка окажется настолько стремительной.
Дрон, получив заряд дроби, разлетелся обломками пластика, но этого я не увидел – сидел на карачках, ошалело тряс головой и мысленно матерился. Ну не готовила меня жизнь к таким приключениям. Не го-то-ви-ла! Думал: людей нашёл, всё закончилось. А оно, похоже, даже не начиналось.
Толчок в плечо вынудил поднять взгляд – девочка взмахом руки звала за собой. Сквозь звон в ушах чудом разобрал: «Бежим, дурень!»
С «дурнем» не соглашусь, но побежали – объясняться с владельцами разбитого дрона желания не было ни малейшего. Я вскочил, поймал равновесие и припустил вслед новой знакомой, а та уже почти скрылась в лабиринте проходов.
Направо, прямо, налево. Контейнеры кончились.
Стена. Дверь в стене.
Коридор. В руке девочки щёлкнул фонарь, по стенам запрыгало пятно синеватого света.
Прямо. Направо.
Ещё одна дверь.
Ржавые петли скребанули ржавым серпом по нутру… И я чуть не включил заднюю скорость. Мы снова оказались в тоннеле, а возвращаться туда не хотелось – слишком уж воспоминания стрёмные. Девочка же ловко спрыгнула на пути, горной козочкой проскакала по рельсам и в пять секунд очутилась на той стороне.
«Бросила, – проскочила малодушная мысль. – Оставила на расправу непонятным эскашникам…»
Оказалось, подумал о девочке плохо. Она притормозила у неприметной двери, потянула за ручку и обернулась.
– Ну, ты идёшь?
– Бегу, – откликнулся я, испытав непередаваемое облегчение дважды. Меня не оставили. И слух, похоже, вернулся.
Вновь понеслась сумасшедшая гонка.
Коридор – здесь пригнулись – налево.
Лестница вверх. Без перил, в два пролёта.
Площадка. Короткий прогон.
Лестница вниз. Винтовая, четыре витка.
Коридор.
Пролом в стене. Узкий лаз. Еле протиснулся…
Вывалился с другой стороны, ободрав себе всё, что только возможно, и оказался… Да хрен знает, где оказался. Похоже, в трубе. В большой – выпрямиться удалось практически полностью.
Под ногами противно зачавкало, специфический запах сбил дыхание и заставил брезгливо скривиться. Я и без того запалился, как загнанный конь, а теперь ещё это… Вскоре от смрада заслезились глаза.
Минут через десять труба привела нас в некий бетонный куб, размерами приблизительно три на три метра. Темноту разгонял столб света, падавший с потолка, и мне удалось разглядеть всё в деталях. В каждой стене чернела круглая дырка, диаметром в человеческий рост; на полу пузырилась зловонная жижа; в углах махрились очаги жёлтой плесени.
– Привал, – бросила девочка через плечо, спрыгнула вниз и, забравшись на островок битого кирпича в центре куба, задрала голову вверх.
Я устроился рядом и понял, почему она выбрала это место. Здесь воздух был гораздо свежее и меньше воняло. В потолке обнаружился вертикальный колодец, закрытый снаружи решётчатым люком, к которому вела лестница, сваренная из уголков и отрезков двадцать второй арматуры.
– Дневная норма шагов перевыполнена вдвое, – ожила вдруг Алиса. – Рекомендую отдохнуть и восполнить водно-солевой баланс.
– Умные часы? – спросила девочка и требовательно протянула ладонь: – Дай посмотрю.
Я расстегнул ремешок – отказывать было бы глупо – и тут же пожалел о своём решении. Она, даже не взглянув на дорогой гаджет, бросила его на пол и придавила рифлёным каблуком берца.
– Ты что творишь?! – с опозданием вскинулся я.
Вместо ответа она полезла в рюкзак.
– Держи. Восполни солевой баланс и успокойся.
Вместе с насмешкой в меня полетела армейская фляга.
Часы было жалко, но от воды я отказываться не стал. Свинтил крышку и жадно припал к горлышку – пить мне хотелось ещё до выхода к терминалу.
Тем временем спутница решила объяснить свою вульгарную выходку:
– Эскашники могут сигнал отследить.
– И? – сыграл я бровью, возвращая на треть опустевшую флягу.
– И пустят тебя на опыты, – с раздражением ответила она. – Или в биомассу переработают. Достаточно вариантов?
– Дикость какая. – От удивления у меня округлились глаза.
Безусловно, homo homini lupus est, но в критических ситуациях – друг, товарищ и брат. По крайней мере, в моём понимании. А здесь, похоже, обстановочка критичнее некуда.
Впрочем, кто кому кто – момент философский, поэтому его отложу на потом, пока же у меня череп гудел от наплыва вопросов. Ещё немного, и лопнет, забрызгав бетонные стены ошмётками воспалённого мозга. И чтобы этого не допустить, я начал прояснять ситуацию. Собеседник попался не слишком коммуникабельный, но других источников информации у меня попросту не было.
– Так. А ты можешь рассказать поподробнее? Где я? Что здесь вообще приключилось? Кто такие эскашники? И почему ты не бросила меня там, у контейнеров? Да, кстати… – тут я запнулся, вспомнив об элементарных приличиях, – меня Алексеем зовут. Можно Алекс. А тебя?
– Джул, – неохотно представилась девочка. – Вообще-то Юля, но мне больше нравится Джул.
– Очень приятно.
– Да неужто, – с явным скепсисом усмехнулась она и тут же стёрла улыбку с лица. – Почему не бросила, говоришь? Ты врач, а нам в анклаве врач нужен.
Она кивнула на бейджик у меня на груди и задумалась.
«Глазастая, – мысленно отметил я. – И когда только разглядела?»
На самом деле разглядела она не всё – там после «врач» через дефис значилось: «рентгенолог». Так что лекарь из меня никакущий. Без очень специальной аппаратуры я и диагноз не всякий поставлю. А вылечу… Ну разве что лёгкий грипп. Который хоть лечи, хоть нет, сам через неделю проходит. Но об этом я предпочёл умолчать. Мало ли. Потеряю ценность в её глазах и останусь здесь в одиночестве, по колено в дерьме. Так что пусть будет врач.
Джул ответила на последний, не самый важный вопрос, на остальные отвечать не спешила. Стояла и в открытую изучала меня тягуче-въедливым взглядом. На миг сложилось чувство, что перед грозным начмедом стою, и тот сейчас начнёт меня дрючить.
– Без ствола… без дыхательной маски… не знаешь простейших вещей… – наконец разродилась она. – Откуда ты взялся, Алекс?
Настал мой черёд помолчать и подумать.
Расскажи я кому историю своих приключений, мне тотчас вызовут красную скорую помощь, этапируют в дурку и запрут в комнате с мягкими стенами и решёткой на окнах. Но это там, дома. А здесь… А здесь хочешь не хочешь придётся выкладывать как на духу. Иначе диалог не получится.
И я начал рассказывать.
Про китайский томограф. Про взрыв. Про точно такой же прибор на платформе в тоннеле. Упомянул пропавшую Аню, записку на копоти, квадрат 20–3. Вкратце описал бой с немёртвым ремонтником. Не забыл ожившего Штиля. Закончил путешествием в темноте. На событиях в терминале не стал заостряться, там всё произошло при её участии. Непосредственном.
Не ждал, что Джул мне поверит – выглядело как бред сумасшедшего, – но она восприняла всё крайне серьёзно. Даже не улыбнулась ни разу. Напряглась только раз, когда я упомянул о томографе. Прибор вызвал прямо-таки нездоровый интерес.
– Помнишь, как аппарат назывался? – спросила она, не успел я умолкнуть.
Похоже, действительно разволновалась – разрумянилась, ноздри хищно раздулись, гласные почти исчезли из слов.
– Тот или этот? – машинально переспросил я и, осознав, что сморозил несусветную глупость, быстро поправился: – МРАК–5.
– После пятёрки Т или П в скобках стояла? – требовательно прищурилась Джул.
– Откуда ты про скобки… – Про них я даже не заикнулся.
– Т или П? – придавив голосом, перебила она. – Просто ответь.
– П, – буркнул я, недоумевая, отчего она так возбудилась.
– П, значит… – с лихорадочным блеском в глазах пробормотала Джул и сбросила с плеча рюкзачок.
Под хруст застёжки-велькро распахнула клапан кармана, достала маркер и сложенный вчетверо лист, заботливо упакованный в пластик. Развернула, опустилась на корточки, разложила его на коленях – я увидел карту, испещрённую непонятными обозначениями и маршрутами.
– Сможешь показать, где второй МРАК? Ну, на платформе который, – спросила она и дважды ткнула пальцем в бумагу. – Мы сейчас здесь. Убегали отсюда.
Я присел рядом, нашёл нитку тоннеля и, определившись с масштабом, указал нужную точку.
– Приблизительно здесь.
– Отлично! – Она поставила маркером жирный кружок, глянула на часы (обычные механические с автоматическим подзаводом) и зачастила себе под нос, явно что-то прикидывая: – Часов шесть-семь прошло, но им идти дальше в три раза… И есть шанс, что не сразу допетрят… У Серого рейдеры борзые, но не самые умные… Пока вернутся, пока доложат… Да, если поторопимся, можем успеть первыми.
Поглощённая своими расчётами Джул полностью отрешилась от происходящего, а я ни бельмеса не понимал из отрывистых фраз. И чтобы занять себя хоть чем-то полезным, забрал карту и принялся изучать.
Больше схема, чем карта, причём не самая подробная. На ней был изображён мегаполис – названия не нашёл, как ни искал. Улицы, парки, жилые кварталы… Промзоны, объездная дорога, пригород… Город разделяла на две половины река. Широкая, возможно, судоходная даже.
– Явь, – прочитал я синие буквы. Явь? Не припомню такую. Ладно, бог с ней, пускай будет Явь.
К остальным обозначениям присматриваться не стал. Ну, найду я улицу Ленина. Или Кировский, к примеру, район, так они в каждом городе есть. Много оно мне поможет?
Попытка определиться с географическим положением не удалась, и я решил вникнуть в смысл пометок и линий. Получилось не очень. Нашёл только терминал, откуда сбежали, проследил пунктир маршрута до нынешней точки… Взгляд запнулся о координатную сетку.
Меня словно током ударило. Квадраты – да вот же они!
Карту обрамлял контур узких прямоугольников с числами. По вертикали двузначные, через десяток. По горизонтали – от единицы до десяти. Вот двадцать, вот три, я свёл пальцем линии… Получил квадрат 20–3. Направление – северо-запад. Пункт назначения – лесной массив за городской чертой. Судя по обозначениям – дачи. Оказалось проще, чем взять анализ мочи.
И только я собрался запомнить ориентиры, как Джул очень не вовремя возвратилась в реальность.
– Собирайся, – вскочила она, выхватила у меня из рук карту и, быстро свернув, спрятала в карман рюкзака.
– Голому собраться – рот закрыл и пошёл, – фыркнул я. – Не хочешь ничего объяснить? У меня, если помнишь, остались вопросы.
– По пути расскажу. Все вопросы потом, – небрежно отмахнулась Джул, чем разозлила меня до зубовного скрежета.
«Собирайся! Потом! Нашлась командир! Шёл же мимо, на хрен ты ко мне вообще прицепилась? Думаю, с эскашниками, кем бы они там ни были, я б договорился. Всяко бы не оказался в вонючей трубе!»
Самообладания едва хватило не выкрикнуть всё это ей в лицо. Ещё сыграл страх неизвестности, стыд показать свою слабость и подспудное понимание, что она во многом права…
«Без ствола, без снаряги, без навыков буду тыкаться здесь, словно слепой щенок. Гвоздодёр и тот потерял у контейнеров. Да и много ли он мне помог, тот гвоздодёр? Здорового мужика, разменявшего четвёртый десяток, схомутала шестнадцатилетняя девочка. Расскажи кому – засмеют. Ну, узнал я местонахождение Ани… Дальше-то что? С учётом местного колорита я туда даже не доберусь, вопрусь во что-то где-нибудь по дороге. Так что будет лучше, если я начну решать проблемы по одной и по мере их поступления. Сначала нужно выбраться из дерьма и попасть в анклав Джул, потом уже всё остальное…»
Из пучин самокопания меня выдернул девичий голос:
– Ты чего там завис?
– Так, минутная слабость, – буркнул я и мотнул головой, разгоняя рой прилипчивых мыслей.
– Тогда подсади, – приказала Джул и вытянула руки вверх.
Я обхватил её за тонкую талию, приподнял и, дождавшись, когда она заберётся повыше, подпрыгнул и уцепился за нижнюю перекладину. Подтянулся и через миг тоже скрылся в трубе.
Под каблуками Джул загудели ступеньки, мне на голову закапала липкая жижа. Не самые приятные ощущения, надо сказать.
– Давай побыстрее, – поторопил я. – Дерьмо летит с башмаков.
– Меньшая наша проблема, – усмехнулась она, но темпа прибавила.
– И всё-таки, Джул, где мы сейчас? – пропыхтел я, стараясь не смотреть вверх, чтобы мерзкая субстанция не попадала в рот. – Территориально, я имею в виду.
– В городе-герое Новосимбирске, столице нашей родины, – совсем по-школьному ответила Джул.
– Где-где? – От удивления я соскользнул с очередной перекладины и чуть не сверзился вниз.
– В Новосимбирске, – повторила она. – У вас разве столица другая?
– У нас Москва.
Сверху прилетел хохоток.
– Скажешь тоже, Москва. Занюханный райцентр в трёх тыщах вёрст к западу. Захолустье колхозное. Ты сам, что ль, оттуда?
В её интонациях чётко прослеживалось превосходство коренного столичного жителя над провинциалом из самых дремучих. Настаивать я не стал: захолустье и захолустье. Я всё одно не москвич, так что мне фиолетово. Другое не мог в голове уложить – как связался мой Оренбург там и город-герой Новосимбирск здесь, но этот момент решил позже выяснить.
