Анна-Мария, дочь фюрера. Кинопьеса

АННА-МАРИЯ

Я хотела встретиться со своим отцом. С Адольфом Гитлером…

ХЕЛЬГА

Не сметь называть Фюрера отцом!

Мюллер смотрит на получившийся результат: с чёлкой и усиками Анна-Мария действительно похожа на Гитлера.

АННА-МАРИЯ

Но если это действительно так, фрау следователь?!

ХЕЛЬГА

Молчать!!! У Фюрера нет и не может быть семьи! В примитивном, обывательском смысле этого слова. Ни жены, ни детей! Он женат на Великой Германии! Его семья – народ Третьего Рейха, вся наша арийская нация!

АННА-МАРИЯ

Да, конечно, фрау следователь. Фюрер – величайший гений человечества. Но ведь он же всё-таки… не бог…

ХЕЛЬГА

Что?!

АННА-МАРИЯ

Я имею в виду – не бог из мифов, а… человек. Великий, гениальный, но – человек. Мужчина! Почему же у него не может быть семьи? И… детей?

Тем временем Мюллер просматривает документы из папки. Метрику Анны-Марии Хоффманн. Протокол задержания. Перечень личных вещей арестованной. Расшифровку допроса. Медицинско-психиатрическое заключение.

ХЕЛЬГА

Ах, вот оно что. Ловко придумала. Решила стать дочерью величайшего человека? Раз – и в дамках?!

АННА-МАРИЯ

Но если я на самом деле его внебрачная дочь?!

ХЕЛЬГА

Послушай меня, Хоффманн. Я работаю в гестапо всего ничего – два с половиной года. Это секретная информация, но тебе скажу: только за это время – ничтожный срок! – через нас прошли сто сорок семь самозванцев. Сто сорок семь! Преступников, выдававших себя за близких людей членов руководства нашей страны. Сто! Сорок!! Семь!!!

Мюллер берёт, наконец, дневник. Он перевязан подарочными тесёмками. Мюллер развязывает тесёмки и раскрывает тетрадь. На первой же странице – старая фотография ещё молодого Гитлера, вырезанная из газеты. Фотография вручную обрамлена нарисованными цветами и ангелочками. Далее – несколько сотен страниц, исписанных аккуратным женским почерком. Почти каждая страница начинается с обращения: «Дорогой Ади!». В дневнике то тут, то там попадаются вклеенные вырезки газетных статей и фотографии, все – посвящённые Гитлеру.

ХЕЛЬГА

(голос в наушниках Мюллера)

…И это – всего за два с половиной года. И – только самой верхушки Рейха, лучших из лучших. Так называемых родственников, мнимых друзей, псевдо-однокашников, лже-детей и так далее и тому подобное. «Брат» партайгеноссе Бормана! «Сын» обер-лейтенанта Шмидта! «Троюродный дядя» рейхсминистра Гёббельса! «Внучатый племянник» рейхсфюрера Гиммлера! Даже «родной отец» рейхсмаршала Гёринга! Много всяких клоунов мы здесь повидали. Но чтобы дочь самого Фюрера – такое в моей практике впервые!

АННА-МАРИЯ

(в слезах)

Я – правда! – его дочь…

ХЕЛЬГА

Ни один из этих недочеловеков – ни один! – не сумел доказать свои кровные узы с нашими вождями. Где все эти самозванцы сейчас, догадываешься?

АННА-МАРИЯ

(сквозь слёзы)

Их… нет?

ХЕЛЬГА

От них даже пепла не осталось.

АННА-МАРИЯ

(плачет)

Но я-то не самозванка!..

ХЕЛЬГА

Вы, гражданка Хоффманн, посягнули на святое. На самое святое, что есть в душе каждого немца. На веру в Адольфа Гитлера.

Хельга настолько входит в раж, что наливает себе воду из графина и жадно пьёт.

Мюллер, тоже наливая себе воду из графина, вдруг замечает маленький конверт, торчащий из папки с делом. Мюллер раскрывает его и пинцетом извлекает оттуда прямоугольную оловянную бляху. На одной стороне бляхи выбито: 1811А. На другой – JVA Landsberg. Увидев это, Мюллер удивлённо приподнимает брови. Он берёт лупу и тщательно осматривает бляху.

ХЕЛЬГА

Вы хотите присвоить Фюрера себе. Сделать его частичкой вашего личного мелкого подленького счастья. Присосаться к нему, как паразит. Или что-то ещё, гораздо более страшное???

АННА-МАРИЯ

(рыдая)

Что вы такое говорите?..

ХЕЛЬГА

…И всё это – в тот самый момент, когда Германия защищает свою землю от кровавых жидо-большевицких орд! Не выйдет!