Россiяне на Сандвичевыхъ островахъ (1815-1817), или Похожденiя доктора Шеффера. Документальная историко-авантюрная трагикомедия в четырёх актах

Питая склонность ко всякого рода каламбурам и прочему коверканью слов, автор – в шутку, неофициально и «средне-орфографически» (если так можно выразиться) – предложил бы именовать гавайское приключение немецкого доктора, состоящего на российской службе, не иначе, как… «ШЕФЕРА».

Афера + Шеффера = шефера. Именно это сложносочинённое словечко со всей его шипяще-фыркающей фонетикой, на мой взгляд, вполне точно отражает суть происходящего. И даже претендует на то, чтобы стать особым поджанром (по аналогии со своим синонимом – термином «прохиндиада»): повесть-шефера, например?

Конечно же, я это не всерьёз. Дабы не отпугнуть читателя незнакомым выражением, а, напротив, привлечь интригующим, в качестве определения жанра автор и сочинил этот длинный и витиеватый подзаголовок, напоминающий не только об удивительных романах Даниеля Дефо, Джонатана Свифта или Жюля Верна, но и о тех самых постановках театра эпохи ампир – в духе времени: «Документальная историко-авантюрная трагикомедия в четырёх актах – с экзотическими дальними странствиями, с дерзновенными прожэктами, коварными интригами, пальбой и всякими глупостями, но, к счастью, без геополитических последствий».

Назвать книгу я поначалу намеревался «Атувай». Так многие в конце XVIII – в начале XIX веков именовали Кауа‘и – гавайский остров, на котором, в основном, и происходит действие. Кстати, именно так – «Атувай: Россияне на Сандвичевых островах (1815—1817)» – мой замысел и обозначался в конкурсе грантов Программы Фулбрайт, в котором стал одним из победителей, и о котором я расскажу отдельно и подробно – позже.

Однако события «шеферы» разворачивались не только на Атувае – а ещё и на Овиги (Большом острове), Вагу (О‘аху) и немного на Онегае (Ни‘ихау). При всей моей страстной любви к Кауа‘и, остальные Гавайи я обожаю не меньше – и потому озаглавливаю книжку именно так:

(Да не покажутся дотошному читателю эти даты – вкупе с заголовком – надписью на надгробной плите неудавшейся авантюры)

Обратите внимание на дореволюционную орфографию. Автор намеревается обильно цитировать большое количество исторических документов – причём так, как они есть: с ятями, ерами, фитами и ижицами. Т?хъ, кого подобный прiёмъ съ непривычки настораживаетъ, я призываю не сп?шить – и, съ упоенiемъ наслаждаясь стариннымъ правописанiемъ, совершить языковое путешествiе въ прошлое. Ув?ряю васъ: уже черезъ пару страницъ вы перестанете спотыкаться о закавыченный текстъ, набранный другимъ шрифтомъ, начнёте чувствовать вкусъ времени и – хотите в?рьте, хотите н?тъ, – услышите живой голосъ давно ушедшей эпохи…

***

Теперь – кое-что о гавайских именах и названиях.

Во-первых. Жёсткое русское – но при этом традиционно-общепринятое – слово «Гавайи» фонетически, конечно, имеет мало общего с современным названием Большого острова, от которого своё имя получил и весь архипелаг, – звукосочетание Hawaii (или, строго говоря, Hawai‘i) произносится гораздо нежнее, я бы сказал, с придыханием: [h?’w? (?) ?i] – Хоуай‘и. То же самое относится и к остальным гавайским именам и названиям: не Гонолулу, а, разумеется, Хонолулу, не Вайкики, а Уайкики – и тому подобное.

Но, являясь законопослушным адептом Большого Орфографического Словаря Великого и Могучего (и в соответствии с примкнувшим к нему вокабулярием устоявшихся русскоязычных транскрипций географических наименований мира), автор вынужден каждый раз – не без вздоха – записывать названия основных гавайских мест-достопримечательностей в точности так, как они вот уже много лет привычно запечатлены на отечественных картах и глобусах – не с лёгким «ха», а с грубым «гэ»: Гавайи, Гонолулу и т. д.

Гавайи: одна из основных достопримечательностей архипелага – пляж Вайкики и кратер Даймонд Хэд

Во-вторых – удивительная вещь. Когда в первый раз сталкиваешься не с современными, а со старинными написаниями-произношениями гавайских имён и названий, то поначалу недоумеваешь: раньше, скажем, остров, который мы сегодня знаем как Кауа‘и, именовался… Атувай (причём не только в русском языке: сравните, например, с английским Atooi). Нынешний О‘аху (O‘ahu) был Вагу (Wahoo), Кахо‘олаве (Kaho‘olawe) – Тагураве (Tahoorave), Лана‘и (Lana‘i) – Ренай (Renay), Молока‘и (Moloka‘i) – Морекай (Morekay) и так далее.

С людьми – та же история: имя его величества короля Камехамеха (Kamehameha) при жизни писалось-произносилось приблизительно как Тамеамеа (Tameahmeah), а, допустим, вождя Каумуали‘и (Kaumuali‘i) все звали аж… Томари (Tomaree).

Что такое? Откуда такие серьёзные расхождения? У первых европейцев, посещавших архипелаг, была массовая аберрация слуха?? И они вместо произносимого местными жителями звука «K» в словах упорно записывали «T»??? А вместо «L» – «R»?!.

На самом деле в былые времена на разных Сандвичевых островах одни и те же слова и понятия звучали немного по-разному – да простят мне профессиональные лингвисты следующую дилетантскую сентенцию: западная часть архипелага (Кауа‘и и Ни‘ихау), как сказали бы в России, «тэкала» (по аналогии, например, с «аканьем» или «оканьем»), а восточная (Гавай‘и, Мауи и даже О‘аху) – соответственно, извините, «кэкала». То есть уроженцы Большого острова говорили «Каумуали‘и» и «Кахо‘олаве», а жители Кауа‘и-Атувая то же самое называли «Томарии» и «Тахуураве». Такие вот разные были «акценты» (или, точнее, диалекты).

Однако сегодня звуков «T» или «R» в официальном гавайском языке нет. Вместо них повсеместно – в произношении и написании традиционных и древних слов – используются только «K» и «L». Как так произошло?

Дело, оказывается, вот в чём. Зайдём чуть издалека.

В полинезийских языках, как известно, набор произносимых сочетаний – в целом – ограничен. Как в русском, скажем, нет английских th и ng, в английском – русского ы, а, допустим, в японском – практически всемирного l (л), так и в исконных наречиях потомков покорителей Великого Пасифика отсутствуют многие привычные европейцам звуки: например, шипящие. Вообще, речь океанийских народностей удивительно певуча – послушайте хотя бы таитянские песни или даже знаменитую маорийскую хаку.

Но по поэтичности и плавности (да и по простоте) все полинезийские языки, совершенно бесспорно, превосходит один – гавайский. В алфавите канака всего… 13 букв: пять гласных и восемь согласных, включая так называемую «гортанную смычку» – окина (обозначаемую перевёрнутым апострофом -»).

Вопрос: откуда он взялся, этот гавайский алфавит, – ведь у древних полинезийцев не было письменности?

Ответ: как и почти во всех подобных случаях – и Сандвичевы острова не исключение – внедрением грамотности занимались христианские миссионеры. Они появились на архипелаге всего через год после завершения той истории, которая описывается в этой книжке, – и вот уже в 1826 году девять протестантских священников из Новой Англии, собрав специальный комитет и руководствуясь опытом коллег, проведших аналогичную работу на Таити и в Новой Зеландии, голосованием (!) выбирают буквы, которые, на их взгляд, оптимально подходят для алфавита гавайского языка: чтобы первым делом напечатать на нём, разумеется, Библию.

Следуя – скорее всего – гуманистическим понятиям, преподобные отцы решают сделать письменность сандвичан такой же простой, каким кажется и их язык, – оставить в алфавите только самые необходимые буквы. Но как быть с вышеупомянутой разницей в произношении восточных и западных островитян?

Увы, в результате её попросту игнорируют: в процессе выборов большинством голосов побеждают «K» и «L». А проигравшие «T» и «R» исчезают из гавайского алфавита – и из официальных-традиционных слов.

Так что ваш покорный слуга – как бы ни хотелось ему, скажем, называть вождя Каумуали‘и гораздо более точным (в историческом и фонетическом смыслах) именем «Томарии» и т. п. – и в этом случае станет придерживаться орфографии, общепринятой в наши дни, используя устаревшее написание лишь в цитатах.

Впрочем – должен предупредить не самых терпеливых читателей: до собственно Сандвичевых островов (Гавайев) мы с вами – и с нашим героем – доберёмся не сразу. А ближе к середине книжки. Так интереснее!

***

В кино всех тех, кого хочется поблагодарить за помощь в создании фильма, обычно перечисляют в самом конце – в так называемых «финальных титрах»: в зале зажигается свет, и публика, не торопясь, организованно движется к выходам – мало кто вчитывается в имена и фамилии, начертанные мелкими буквами (киношники цинично называют этот ползущий вверх список «братской могилой» или «барабаном»). У нас не синематографъ, а книжка, изредка прикидывающаяся старинным спектаклем, титров тут нет, и людей, которые посодействовали её появлению, признательный автор искренне ценит и любит. И потому размещает их, так сказать, «во первыхъ строкахъ своего пов?ствованiя» – как членов одной большой команды: с благодарностью и почтением.

Итак…

Гавайская плумерия (франжипани)

Отдельное MAHALO NUI LOA & ALOHA – Большое Спасибо и Алоха:

в первую очередь – всем сотрудникам Программы Фулбрайт (Fulbright Program), без которой проект остался бы неосуществлённым,

в частности – отзывчивым Джоэлу Эриксону (Joel Ericson), Сесилии Кочински-Молдер (Cecilia Kochinsky-Malder) и их российским коллегам, из личной скромности пожелавшим остаться неназванными;

замечательному коллективу Общественного Колледжа Кауа‘и (Kaua‘i Community College), особенно – его директору доктору Хэлен Кокс (Dr. Helen Cox), а также координатору департамента международного образования Киоко Икеда (Kyoko Ikeda);

добрейшему Валерию Павловичу Николаеву, кандидату исторических наук и заведующему Сектором Южнотихоокеанских исследований Центра Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании Института Востоковедения РАН, снова поддержавшему очередной утопический проект автора;

незабываемой Патришии Полански (Patricia Polanski) – легендарной хозяюшке знаменитого Русского Архива Гавайского Университета в Маноа (University of Hawaii at Manoa), оказавшей неоценимую помощь;

чутким сотрудникам Библиотеки Бэнкрофта Калифорнийского Университета в Бёркли (Bancroft Library of the University of California at Berkeley);

участливой Джоди Маттос (Jodie Mattos) – консультанту Библиотеки Хэмилтона (Hamilton Library) в UH Manoa;

великолепной Алете Каохи (Aletha Kaohi) – хранительнице небольшого музея при West Kaua‘i Visitor Center и Президенту общества «Друзья Короля Каумуали‘и» («Friends of King Kaumuali‘i»);

дотошным, въедливым и усидчивым специалистам Игорю Лукоянову, Ольге Дёгтевой и Наталье Плешевене, порознь совершившим совместный подвиг – по словечку расшифровавшим «архив Шеффера»;

всем русскоязычным кауайцам —

удивительной семье Тэйлоров (Taylors) – Люсе, Тому и Амелии, их многочисленным рыбкам и птичке, приютившим нас в своём гостеприимном доме;

прекрасной Елене Андертон, с ветерком прокатившей нас (и не раз) на экскурсии по острову;

милым Кимо и Наташе Перри, их дочерям и – собакам;

очаровательной Алине aka «Malina Kalina», её мужу и друзьям;

интеллигентнейшему Биллу Анастосу, его семье и другу Майклу;

дружной семье Бродских – Никите, Ирине, Артёму и Полине – за чудесный кауайский денёк, проведённый вместе;

страстной энтузиастке гавайской хулы Анастасии Капуакеа Каиви;

душевной Ольге Сиделевой, её дочери Маше и их коту Зюзику – за сердечный приём и весёлую компанию на Большом острове;

неунывающей супружеской паре Кириллу Винникову и Ирине Разуван – моим новым друзьям в Гонолулу;