Сын ворона

– Как ты думаешь решать дела с Радомиром? Ведь теперь все на острове будут считать, что после такого подвига ты сам захочешь стать вождем. Ведь нет никаких сомнений, что боги поддерживают тебя.

Некоторое время он ждал ответа, наблюдая за тем, как Роарг рассматривает портрет. Так и не дождавшись, он повысил голос:

– Роарг!

Но Роарг не слышал его.

Вагр не отставал:

– Радомир не смирится с тем, что почти перестал быть вождем.

Роарг, наконец, заметил его. Он неохотно оторвался от портрета:

– Ты не заешь, кто это?

Вагр мельком посмотрел на портрет:

– Альмейда. Та самая, у которой ты украл вено.

– Та самая? О красоте которой все говорят?

– Да. Да. – раздраженно подтвердил Роарг. – Все ее называют не иначе как «Наше Солнышко».

Роарг спрятал портрет за пазуху и пошел к остальным, тем паче, что погрузку уже закончили.

– Ты не ответил мне.

Рораг остановился:

– О чем?

– О Радомире. О том, кто теперь будет вождем.

– Он мой отец. – На лице Роарга снова появилась безмятежная улыбка, которую Вагр почти ненавидел. – Все! Отплываем.

Воины Роарга в боевом порядке начинают запрыгивать в лодку.

ГЛАВА 8. БЕГСТВО АЛЬМЕЙДЫ

Примерно в тоже время, когда Вагр обрушил на головы стражников дождь из лягушек, Альмейда подбивала Агату помочь ей сбежать из замка.

– Как ты не понимаешь?! – горячилась Альмейда. – Завтра утром прибудет выкуп Манфреда, отец его примет, и я окажусь в лапах этого чудовища.

Агата поджала губы:

– На все воля божья, госпожа. Супружество – это долг каждой девушки. Девушка должна быть покорной мужу.

Альмейда злилась, но старалась вести себя с Агатой ласково:

– Агата, ты ведь не служанка мне, ты моя подруга, почти сестра. Неужели ты хочешь мне зла? Неужели ты хочешь, чтобы однажды он убил меня? Или сбросил со стены замка в ров? Или сделал что-нибудь еще похуже?

– Господь с вами, что вы такое говорите?!

– Он ведь и тебя чуть не убил! Ты мне сама рассказывала.

Агата закусила губу, к горлу подкатила тошнота, как только она вспомнила дыхание Манфреда на своем лицо и боль, которую причиняли толстые пальцы, сжавшие ее грудь (синяк до сих пор остался!). Но Агата была в отличие от Альмейде девушкой рассудительной и не склонной к душевным порывам. Как и многие люди ее положения, она обладала значительным житейским опытом и хорошо понимала, что ей грозит, когда бегство будет обнаружено. Розги на конюшне – это полбеды. Учитывая финансовое положение Дитмара, скорее всего, ее продадут сарацинскому работорговцу, и остаток жизни она проведет свою жизнь среди неверных, навеки потеряв свою бессмертную душу.

– Нет, госпожа! Даже не просите.

Альмейда не могла скрыть своей досады. Она встала, подошла к окну, но вид центральной площади замка, по которой сновали люди, которые, как ей казалось, были вольны делать все, что захотят, только укрепило ее желание сбежать. Но как это сделать?

– Агата, ты же наверняка знаешь потайные ходы из замка?

Конечно, Агата знала. Именно по этому ходу, который начинался сразу за кухней, она бегала к своему любовнику-мельнику. Но признаваться в этом ей совсем не хотелось.

– Даже если бы знала – не сказала бы!

Агата поняла, что взывать к сочувствию бесполезно и решила сменить тактику.

– Помнишь мой браслет с ящеркой?

Глаза Агаты вспыхнули, как камень, давший ей имя. Браслет был чудом! Ящерка, как живая обвивала запястье и смотрела на хозяйку зелеными изумрудами. У Агаты даже перехватило дыхание. Это было искушение, которому она не могла сопротивляться. Да и какая девушка смогла бы? Агата мгновенно забыла и о розгах на конюшне и о сарацинских работорговцах.

Альмейда достала свою шкатулку с драгоценностями, открыла ее и достала браслет, который призывно сверкнул в лучах солнца. Она надела его на запястье и придирчиво осмотрела.

– Он мне велик, болтается на руке, – она тряхнула рукой. Браслет и впрямь был великоват.

– А тебе будет в самый раз, – продолжала Альмейда искушать Агату. – Я давно хотела тебе его подарить. Негоже хорошей вещи покоится в шкатулке, где никто не сможет насладиться ее красотой.

Здесь она намекала одновременно и на себя, сравнивая замужество с запертой шкатулкой. Но вряд ли Агата поняла намек. Ее взгляд был прикован к браслету.

Альмейда сняла браслет и повертела его в руках. Агата невольно потянулась к нему, но Альмейда быстро спрятала его на место.

– Вот только не знала, за что тебе его подарить. Ведь награда должна даваться за заслуги, а не просто так, как ты считаешь?

Агата не выдержала:

– Хорошо, госпожа! Я покажу… Но только потому, что этот Манфред сущий дьявол! Погибель для христианской души! Но только никто не должен видеть, как я вас вывожу из замка. Кухарки болтливы. Я не хочу, чтобы господин Дитмар продал меня сарацинам.

– И что же нам делать?

– А давайте переоденем вас в мою тетю! – предложила Агата.

– Ты с ума сошла. Твоя тетя – горбатая старуха. Ты считаешь, что я похожа на горбатую старуху? – Альмейда изящно повернулась вокруг своей очи, демонстрируя, что у нее не только нет горба, но и есть много такого, чего нет ни у одной старухи.

– Для начала мы переоденем вас в мое старое платье, в котором я прибыла в замок из родной деревни. Волосы уберем под платье и закроем голову чепцом. Вместо горба подложим подушку. А лицо и руки испачкаем сажей. Я дам вам отрез ткани, за которым вы как будто приходили в замок.

– Здорово! – обрадовалась Альмейда.