Дикополье. Слово Шубина

– А кто такой Шубин? Миша не раскалывается, а мне интересно до жути.

Алексеев засмеялся.

– А вы, молодой человек, фольклором, никак, интересуетесь, а? Буду рад видеть вас на кафедре! Когда поступать?

– Через год.

– Отлично! Есть время подготовиться. Шубин, говоришь? Я вот давеча книжку издал, – он открыл ящик и извлёк оттуда большую белую книгу с яркой суперобложкой. – “Протёкших дней очарованье” называется. Неделю назад в библиотеке презентовал. Тут у меня и Шубин, и песни, и частушки. Всё от первых лиц собрано, по городу, по деревням окрестным, студенты-практиканты помогали. В общем-то, лучше меня расскажет о Шубине сам носитель.

Он нашёл нужную страницу, прочистил горло и прочитал:

– “Было это, когда в степях только появились первые шахты. И были они совсем не такими, как сейчас! Уголёк рубили обушком. На вагонетку грузили лопатой. Вагонетку тащил один человек на четвереньках – к штреку[17 - Штрек – горная выработка, не имеющая выхода на поверхность, в отличие от штольни, которая имеет. Самая простая аналогия – тоннель, однако в шахтах тоннелей как таковых нет.], по штреку к шуфру вагонетки доставляли кони, потом уголь поднимали бадьями. Очень тяжёлой и опасной была работа первых шахтёров. Далеко шла от степей дурная слава об этой нелёгкой, но лучше других оплачиваемой работе. И съезжался к шахтам на наём бедный рабочий люд. Богатеи – хозяева шахт – радовались. Рабочих рук всегда в избытке, есть из чего выбрать. Но была на старых шахтах в те времена такая подземная специальность, на которую не всегда находился работник. И оплачивалась она дорого – десять золотых рублей, и работы той было на полчаса, и случись что, родня шахтёра большие деньги за пострадавшего получала. А шли на эту работу самые отчаянные сорвиголовы, которым смерть, что сестра. Специальность эта называлась “поджигатель”. Перед спуском смены поджигатель натягивал на себя побольше всякого мокрого тряпья, закутывал поплотнее голову и лез с факелом в шахту. Там он поджигал накопившийся угольный газ. Не однажды, бывало, смена находила поджигателя мёртвым и выносила его на поверхность. У шахтёров обычай был такой – если погибнет кто под землёй, его обязательно на-гора подымали, чтобы похоронить по-человечески.

Работал в те времена на донецких шахтах поджигателем некий Шубин. Лихой был человек. Никого и ничего не боялся. Только однажды полез он очередной раз в шахту поджигать газ, да и погиб там под завалом. Хозяева шахты подсчитали, что, если откапывать Шубина, то это выйдет им дорого. И стали уговаривать семью покойника вместо тела взять деньги. Семья большая была, а без кормильца на что жить? Подумали, подумали, что уж от покойника проку, да и взяли деньги. Только с тех пор и по сей день из поколения в поколение слышат шахтёры, как гремит в стенах камнями Шубин. Обозлился-де на людей. То выброс устроит, то обвал. Всё товарищей себе ищет[18 - Весь рассказ – оригинальная цитата и прямая речь из названной книги “Протёкших дней очарованье”, легенда, собранная “в полях”.]”.

– Значит, обозлился на людей, – сказал я, когда мы с Мишей снова оказались на улице Тайных Университетов. – То выброс устроит, то обвал, да, Миша? А говоришь, добрый он, помогает. Что-то ты темнишь.

– От человека зависит, будет Шубин добрым или нет, – многозначительно ответил Миша. – А нам пора. До Харцызска путь неблизкий. Будем охотиться за лисой.

– До Харцызска… Что за название такое вообще?

За пять минут до этого Мише с большим удовольствием предоставили домашний адрес студента в Харцызске. Мы прыгнули в маршрутку и отправились на вокзал. Гарантий, что Вадим Писаренко в чём-то нам поможет, не было никаких. Но попытка не пытка.

Глава 5. Нам нафига на канатный завод?

До Харцызска мы ехали в тишине. Вернее, молчали мы с Мишей (я был занят тем, что повторял про себя название “Харцызск” по буквам, медленно теряя веру, что такие слова в принципе существуют), а водитель попался тот ещё шутник. Он всю дорогу развлекал дяденек анекдотами про тёщу и пересказами выступлений Владимира Винокура.

Потом я сверлил взглядом Мишу, пытаясь пробить в нём брешь, – авось расколется и наконец-то скажет, кто он такой и откуда взялся.

Не вышло.

Миша уснул в обнимку со своим чемоданчиком. Я совсем замаялся. Хотелось приехать прямо сейчас. Мы миновали какой-то город, затем – реку и наконец-то въехали в Харцызск. По обе стороны протяжённостью в километр громоздились заводы. Слева, как я затем узнал, – Канатный, справа – Трубный.

Почему-то именно в тот момент Дикополье напомнило мне, что я – Исконный сказитель.

Балабольство водителя, ворчание мотора и расстояние до ближайшего цеха – логично, что из-за всего этого я физически не мог бы уловить хотя бы отзвуки индустриального жерла. Однако, закрыв глаза, я так ясно увидел станки – каждый в отдельности. Искры-светлячки, сваленные доски в углу. Я услышал лязг металла, гул голосов в гигантских амбарах. Там шастали стальные духи. Они поддерживали тех, кто утомился после смены, и подхватывали руки, скользящие близ вертящихся дисков.