Крест, орел и полумесяц. Обманчивый рай

Дверь закрылась, и мы остались наедине.

– Ты… – только и сумел произнести я. Однако этого оказалось достаточно. Столько великой радости, пронзительной печали, ноющей боли и страшного упрека было в одном этом слове, что Феофано невольно опустила глаза. Она не собиралась защищаться. По крайней мере теперь, она пришла не для этого.

– Я очень виновата перед тобой, Георгий, – произнесла она давно забытым голосом. Голосом, который я уже и не надеялся услышать. – Прости за боль, что причинила тебе…

– Простить? – резко поднялся я, чувствуя, как мир вокруг закрутился в бешеной пляске. – Я считал тебя мертвой. Все эти годы! И сейчас ты просишь о прощении?

Вопреки воле из глаз моих потекли слезы, и я замолчал, стараясь взять себя в руки.

– Ты не мог оставить свою семью, ты любил императора, ты служил своей стране, – воспользовавшись паузой, произнесла Феофано. – В твоей жизни не было места для меня.

– Но зачем? – прошептал я. – Господи, зачем ты так поступила? Чем оправдана такая жестокость?

– Я не хотела бы утомлять тебя этим рассказом, – ответила Феофано, приблизившись ко мне. Я вновь почувствовал аромат ее волос, мягкое прикосновение рук и теплое дыхание. Страсть вскружила мне голову, и я, позабыв обо всем, заключил девушку в крепкие объятия, а наши уста соединились в жарком поцелуе.

Горячее дыхание Феофано кружило мне голову, и дрожь волнами разливалась по всему моему телу. Снова, как и много лет назад, я чувствовал страсть и вожделение, способные затмить мой рассудок. А весь остальной мир вдруг исчез, растаял, потерял для меня всякое значение и казался теперь пустым и обреченным.

Когда же сознание вернулось, мы опустились на небольшой диван, который в последнее время служил мне кроватью, и долго сидели, любуясь друг другом и не произнося ни слова. Я гладил ее волосы и не отрываясь смотрел в пленительные темные глаза, которые не раз кружили мне голову в прошлом. Не устоял я и на этот раз.

– Расскажи мне все, – попросил я Феофано уже мягким, почти умоляющим голосом. – Почему ты не дала мне знать, что жива? Кто и зачем распустил слух о твоей смерти?

– Слишком много вопросов, – прошептала девушка, проводя рукой по моей щеке. – Неужели недостаточно и того, что мы снова вместе. Как тогда в Патрах. Помнишь?

Однако я не позволил сбить себя с толку, и хотя волнение от вновь обретенной любви по-прежнему трепетало в моей душе, разум страдал от недомолвок и тайн, которые плотной завесой окутали прошлое Феофано.

– Прошу, ответь, – негромко, но настойчиво повторил я. – Клянусь, что не стану осуждать тебя.

Феофано вдруг приподнялась, ее глаза осветились странным блеском.

– Не торопись обещать мне этого, Георгий, – произнесла она слегка изменившимся голосом. – Ты даже не представляешь, что пришлось мне пережить за это время. Какую цену заплатить, чтобы еще хотя бы раз увидеть тебя.

Загадочные слова Феофано пробуждали в моей душе тревогу и порождали лишь новые вопросы. Однако прежде чем я успел вымолвить хотя бы слово, она заговорила вновь.

– Ты, конечно, слышал о чуме, что разразилась сразу после твоего отъезда из Патр, – медленно проговорила она, не поднимая на меня глаз. – Эта болезнь унесла множество жизней, а вскоре заразилась и я. Никто уже не верил, что меня возможно исцелить, а местные лекари обходили наш дом стороной. Я смирилась со своей участью, однако отец с этим мириться не пожелал. Он разослал вестников во все концы полуострова, призывая лучших целителей и суля огромные деньги за мое спасение.

Феофано глядела в пустоту. Сейчас в ее памяти оживало прошлое, которое, судя по всему, ранило ее душу.

– Но деньги не потребовались, – продолжала она после слегка затянувшейся паузы. – Один лекарь, прибывший на зов отца, обещал вылечить мою болезнь, но при двух условиях.

– Что это за условия?

– Первое, – произнесла Феофано. – Я должна порвать со старым миром. С теми, кого я знала и любила…

Она посмотрела на меня, и голос ее заметно дрогнул.

– Второе, я должна была навсегда покинуть Патры и начать новую жизнь, вдали от родного дома.

– Неужели отец согласился на это? – не мог поверить я.

– У него не было иного выбора, – пожала плечами Феофано. – Либо расстаться на неопределенный срок, либо потерять меня навсегда.

Воцарившееся молчание было еще более тягостным.

– Ты хочешь знать, что было дальше? – осведомилась девушка.

Мне уже не хотелось, однако, переборов себя, я все-таки кивнул.

– Около года я провела в далеких краях, о которых ничего не могу тебе рассказать, так как мне было запрещено покидать башню, в которой я заперта вместе со своей служанкой и тем самым лекарем, что взялся исцелить меня. Днями и ночами он готовил мне различные снадобья, от которых начинались видения, а потом бросало то в холод, то в жар. Он окуривал комнату благовониями и травами, после которых ко мне приходили зловещие сны. Все это повторялось снова и снова. Так прошел месяц, за ним другой. Я и не заметила, как болезнь отступила, однако мое затворничество на этом не закончилось.

Феофано взглянула на меня умоляющими глазами.

– На этом все, Георгий! – сказала она. – Не спрашивай меня больше ни о чем. Умоляю!

Я видел страдания и муки, затаившиеся в глубине ее глаз, и хотя любопытство все еще терзало мою душу, я постарался направить его несколько в другое русло.

– Но ведь ты вернулась, – обратился я к ней. – Что произошло? Почему именно сейчас?

Этого вопроса Феофано явно ожидала.

– Я вернулась за тобой! – прошептала она, и глаза девушки при этих словах засияли, словно жемчужины. – Уедем вместе?

– Уехать? – предложение показалось мне безумным. – Но куда?

– Куда угодно! – Феофано прильнула ко мне всем телом. Почувствовав ее тепло, мое сердце бешено заколотилось. – У меня есть деньги. Я очень богата, Георгий! Уедем туда, где уже никто не найдет нас! Ты ведь тоже хочешь этого, я знаю!

Горячие слова Феофано ввели меня в смятение. Я был растерян.

– Это невозможно, – ответил я. – Как же моя семья, как же долг, который я выполняю перед страной? Я давал клятву василевсу…

Девушка отпрянула. Ее лицо вдруг стало суровым и жестким.

Теперь я увидел, что перенесенные за эти годы страдания не прошли для Феофано бесследно, и хотя она не утратила своей красоты, что-то в ней навсегда переменилось.

– Ах, василевс, – вздохнула Феофано, гневно глядя куда-то в сторону. – Ты по-прежнему верен ему. Но что дает тебе эта верность? Вспомни, ведь это именно он разрушил наше хрупкое счастье. Это он приказал тебе уехать из Патр и оставить меня одну перед лицом смерти.

– В том, что случилось, нет его вины, – глухо ответил я.

Феофано резко поднялась.

– Я и не желаю искать виноватых! – воскликнула она. – Я лишь хочу вернуть то, что потеряла. Тебя, любимый!

Она вдруг упала на колени и взяла мою руку.

– Уедем, Георгий, прошу! Мы снова будем счастливы!

Вероятно, часть моей души была готова навсегда остаться рядом с ней. С моей Феофано. Однако непреклонный разум охладил чувства и заставил взять себя в руки.

– Сейчас не время говорить об этом, – проронил я, вглядываясь в темные очи возлюбленной. – Война раздирает мою страну, города обращаются в пепел, а лучшие из ромеев погибают за свою землю. Я тоже должен исполнить свой долг.